Книга Застолья со звездами - Анатолий Баюканский

Пиво было, видимо, крепким, оно сразу стало ударять нам в голову. И то было только начало. Далее всё поплыло, закружилось, а услужливые официанты, стоя за нашими спинами с кружками в руках и дружелюбно улыбаясь, всё наполняли и наполняли наши сосуды и желудки.

Лично я, немного придя в себя, увидел, как здорово захмелевший глава советских писателей, поднял руку, требуя внимания, и сильно заикаясь, начал читать басню, которую, возможно, сочинил здесь же. Эта басня и по сей день помнится мне: от слова до слова. Вот она:

Однажды, видимо, спросонок, Упала мышь в пивной бочонок — И начала тонуть. — Спасите кто-нибудь! Тону! Тону! Я гибну в этом сладком пиве. Тону! Тону! Иду на дно. О, как же смерть моя страшна! Клянусь! Была бы я счастливей Погибнуть в лапах у кота. — Ну что ж, — сказал с окна котище. — Я вытащить могу вас, но Вы тотчас превратитесь в пищу, — — Тону! Тону! Иду на дно. Клянусь! Мне смерть милей на воле! Ей-ей! Не так она страшна! И мышь от смерти в алкоголе Была для смерти спасена. Но тут пивной распространяя запах, Дрожа до самого хвоста, Мышь улизнула от кота. — Я съем Вас поздно или рано, — Сказал, облизываясь, кот. — Но что Склонило Вас к обману? Где ваша Совесть? Ум? И Честь? Вы ж обещали Дать Вас съесть. — Ах, что Вы! — Мышка пропищала, — Я это спьяну обещала… Мораль сей басни всем ясна: И сильно сказано, игриво: «Друзья, не пейте много пива!»

Есть и прозаический вариант, словно двуликий Янус, морали этой басни Михалкова: «Пиво — удивительный напиток, в нём не только можно утонуть, но и потерять хмельную голову. Всё зависит от количества выпитого».

А в книге отзывов С.В. Михалков записал:

«В Москве далёкой мы живём, А пиво пильзенское пьём». После этого и я, добавил: «А мы живём на Сахалине, Где пива нету и в помине».

Когда служители под руку выводили нас на свежий воздух, навстречу шла новая группа иностранцев, они были трезвы, как стёклышки, и я подумал: вот взглянуть бы на них после этого пивного пиршества.

Помните, как пел герой фильма «Не может быть!»?

В жизни давно я понял, Кроется гибель где, В пиве никто не тонет, Тонут всегда в воде. Реки, моря, проливы, Сколько от них вреда. Губит людей не пиво, Губит людей вода. Чтобы вам стало ясно, Зря нам не спорить чтоб, Вспомните про ужасный, Про мировой потоп. Невероятный ливень, Все затопил тогда. Губит людей не пиво, Губит людей вода. Скажем, в работе нашей, Друг незабвенный мой, Пиво всего однажды, Взял и развел водой. И, улыбнувшись криво, Крикнул он в день суда: Эх, губит людей не пиво, Губит людей вода. Эх, губит людей не пиво, Губит людей вода. Если душевно ранен, Если с тобой беда, Ты ведь пойдешь не в баню, Ты ведь придешь сюда. Здесь ты вздохнешь счастливо, Крякнешь и скажешь: Да! Губит людей не пиво, Губит людей вода.

МНЕ ПОЖАЛ РУКУ ТОВАРИЩ МАО

Китай, Пекин

Дворец Народных Представителей расположен на главной площади столицы Китая, называется она Тяньанмынь. На его территории наверняка разместились бы три наши Красные площади. Да и само здание, построенное в азиатском стиле, с приподнятыми крышами, выглядело потрясающе.

Итак, мы очутились во дворце, насчитывающем одиннадцать залов, но этот был главным. Ровно в семь часов вечера по местному времени в зале начали медленно гаснуть звезды под куполом, изображающим поднебесье. В центре — символ Китая: одна большая и пять малых звезд. А дальше, по всему куполу, — сотни звездочек, каждая из которых излучала голубоватый небесный свет. В зале воцарилась полутьма, лишь боковые подсветки указывали дорогу к первым рядам, которые, кстати сказать, были аккуратно обтянуты алыми ленточками. Переводчик Тан Сито, с которым у меня сложились дружеские отношения на почве увлечения настольным теннисом (мы оба оказались перворазрядниками), шепнул мне на ухо: «Первые пять рядов оставлены для Членов Политбюро ЦК КПК и Членов Госсовета, а шестой ряд всегда свободен, он как бы отделяет вождей от остальных». А мы сидели в седьмом ряду, следовательно, были ближе остальных к полубогам. Но почему-то полубоги задерживались.

Словно по сигналу, распахнулись двери с двух сторон. И в зал вошли человек тридцать. Молодые вперемежку со старыми, вожди и охранники — все были в одинаковых куртках синего цвета и таких же брюках. Вспыхнул ослепительно яркий свет. Весь зал в едином порыве вскочил на ноги со своих мест и, забыв обо всем на свете, принялся аплодировать, выкрикивать восторженные лозунги. На глазах у многих я увидел слезы счастья и умиления. А они — великие из великих, Мао, легендарный маршал Джу-Де, мэр Пекина Чен И, министр иностранных дел Чжоуэньлай и другие постояли для приличия пару минут, отвечая на народную любовь скупыми улыбками, и уселись в первые ряды.

После вступительного слова трибуну предоставили, видимо, из уважения, министру здравоохранения СССР Н. Ковригиной. Едва она начала приветственную речь, как я с удивлением увидел, как внизу, по бордюру сцены, побежали светящиеся строки синхронного перевода. Это было для нас так неожиданно. Сегодня синхронным переводом никого не удивишь, но тогда… китайцы, в который раз показали миру, кто является лидером мирового прогресса. Перевод велся сразу на пяти языках. А в это время под куполом зала происходили настоящие чудеса: звезды меняли очертания, приобретая то вид серпа и молота, то кубинского флага, то корейского знака Ким Ир Сена.

После краткой официальной части начался концерт мастеров искусств китайской столицы. Каждый номер объявлялся на трех языках: китайском, русском и английском, причем объявляли номер девушки в национальных костюмах этих стран.

И вот тут-то и произошел первый казус с нашей делегацией, который за время нашей месячной поездки по Китаю повторялся едва ли не ежедневно. Что же произошло? Объявляя очередной номер на русском языке, девушка-ведущая звонко, с пафосом выкрикнула: «Выступает народная артистка из провинции Гуандун товарищ Ден Хуй!»