Книга Гламурная невинность - Анна Данилова

Всю эту чушь нес он, Чайкин. А девушка, которую он собирался таким образом если не напугать, то унизить, теперь лежит перед ним на столе в морге. Ее изнасиловали и сбросили с обрыва. Труп несчастной обнаружили на том же самом месте, что и тело Нади Газановой. Смерть наступила 16 июля, приблизительно между 22 и 24 часами. Он не мог не сообщить об этом Земцовой и Крымову, потому что именно эта девушка была в агентстве и все они видели ее, посмеялись над ней, а потом ее не стало. Она пришла в агентство, где уже шло расследование убийства Нади Газановой, тело которой было обнаружено на Ивовом острове, и ночью этого же дня уже эту девушку сбросили с того самого обрыва… Но только эту девушку, надо признаться, очень красивую и соблазнительную, прежде чем убить, изнасиловали.

Под простыней лежало роскошное женское тело. Чайкин всегда поражался, как можно убивать, уничтожать такую красоту. Это все равно, что изрезать, порвать или сжечь бесценное полотно, разбить статую, превратить в пыль драгоценные камни… А это – живая девушка с нежным лицом, изящным телом, густыми волосами… Природа позаботилась, чтобы у этой девушки было прекрасным все. Разве что ума было маловато, но, повторил он про себя, за это не казнят.

…Все четверо молча рассматривали тело Вероники Поздняковой. Таня даже на какое-то время забыла о Минкине. Юля Земцова прослезилась, вспомнив, как все они посмеялись над бедняжкой. Просто так. В угоду ей, Земцовой, чтобы сохранить и без того ее сложные отношения с Крымовым. Связан ли приход этой девочки в агентство с тем, что ее убили? Разве может быть совпадением то, что она, Вероника Позднякова, пришла в агентство, чтобы напомнить о себе Крымову, как раз в тот момент, когда они занимались расследованием убийства на Ивовом острове?

– Господи, какой ужас… Сначала убили Газанову. Между прочим, мы так и не выяснили, откуда в ее почтовом ящике оказалась эта странная записка, в которой говорится о том, что ее убьют на Ивовом острове… Надо проверить, нет ли подобной записки в почтовом ящике Поздняковой. Какие странные убийства. Мы бездействуем. До сих пор не съездили на этот остров… Даже Норе не позвонили. Крымов, чем мы занимаемся?

Спросила и тут же пожалела, что задала этот вопрос. Они занимались друг другом. Каждый день, каждую минуту думали только о себе, о своих отношениях, о том, что ждет их в будущем, и совершенно не думали о расследовании смерти Газановой. Просто бездельничали. Она посмотрела на Бескровную. Вероятно, и Таня была занята лишь мыслями о своем ребенке.

– Мне приснился сон, будто у тебя на груди кровавое пятно… словно тебя ранили, – сказала Таня Земцовой, когда они вышли из морга на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Но и здесь их ждали жара, духота и шлейф дурного запаха из морга. – У тебя как с Крымовым?

– Работать надо, а мы, как дураки, строим отношения, которых, я думаю, уже не вернуть…

– Почему?

– Да потому, что у меня остался страх, что вот сейчас все хорошо, а завтра, когда он успокоится, – все начнется сначала… Его измены, предательство… Что мне делать тогда? Возвращаться к Патрику и просить у него прощения? Знаешь, он очень порядочный и надежный человек, и я уверена в нем, как в себе… Не знаю, что мне делать. Крымов не выходит из головы… и из спальни… – Она усмехнулась. – Голова идет кругом, честное слово. Хочется все вернуть, а не получается. Хотя он клянется… Но разве можно верить Крымову?

– Нельзя, Юля. – Тут Бескровная, набрав побольше воздуха в легкие, выпалила: – Мне Минкин изменил. Я сегодня буду ночевать у тетки, а потом, позже, переберусь к себе домой. Вот об этом хотела тебе рассказать.

– Нет… Этого не может быть… – Юля ахнула и тихо застонала, как если бы ей самой причинили боль.

– Она оставила ему звуковое сообщения, потому что Минкин был занят и включил автоответчик, иначе он ответил бы ей… А не оставить сообщение она не могла, ей важно было избавиться от него, чтобы он ей больше не звонил, не хотела, чтобы его номер высвечивался на ее телефоне, чтобы никто этот номер не увидел… Решила обезопаситься, так сказать… Может, другого кого встретила, а может, муж вернулся раньше времени из командировки…

– Послушай, а если ничего не было? Что, если он просто не может тебе объяснить, почему какая-то девица ему позвонила? Может, это его пациентка?

– Нет, Юля. Он и сам ходит как побитый пес. Чувствует свою вину. А я вот тоже не знаю, как мне дальше жить. Работать надо, деньги зарабатывать. Как ты думаешь, эта девчонка, Вероника, случайно оказалась на острове?

– Да, конечно, сама себя изнасиловала, а потом прыгнула вниз… Можно я с Минкиным поговорю? – Земцова никак не могла поверить в виновность Виталия. Понимая, что все, что рассказала ей Таня, – правда, она лишний раз убедилась в том, что нельзя верить мужчинам. Особенно таким, как Минкин и Крымов.

– Бесполезно. Он все равно не сможет тебе внятно объяснить, что это за девушка и что у него с ней было общего – говорю же, он чувствует свою вину. Просил у меня прощения… Если бы ничего не было, он бы себя по-другому вел. Возмутился бы до глубины души, понимаешь, как-то иначе бы отреагировал…

Из морга вышли Крымов с Чайкиным.

– Я только что звонил Норе, – сказал Крымов. – Она сказала, что, судя по повреждениям на одежде Газановой, ее волокли по влажной земле, траве, камням… Я должен поехать на этот чертов Ивовый остров. А вы оставайтесь в городе. Свяжитесь с Корниловым, может, он знает что-нибудь по убийству Поздняковой. Не могу пока точно сказать, что дело рук одного маньяка, но кто-то явно хочет, чтобы эти два убийства были связаны… Надо бы проверить алиби всех членов этой теплой компании. Вы заметили, кстати, как четко они разбились на пары там, на кладбище? Словно до убийства Газановой раздумывали о том, быть им вместе или нет, а на кладбище вцепились друг в друга, определились, значит… Или мне так только показалось?

– Мы с тобой тоже вцепились друг в друга? – холодно заметила Юля. – Или это лишь совпадение?

Крымов удивленно вскинул брови. Он не понял, что могло произойти за те несколько минут, что Земцова провела в обществе Бескровной.

– Мы тоже испугались потерять друг друга перед лицом одиночества? – не унималась Земцова, и то, каким тоном это было сказано, обеспокоило Крымова. До этой минуты они были счастливы, как никогда. И если ей, возможно, казалось, что он ведет себя неестественно, чрезмерно спокойно и умиротворенно, не пытаясь ускользнуть от нее, чтобы найти другую женщину и ощутить с ней так необходимые ему глоток свободы и новизну, то он готов был поклясться в обратном. Ему хотелось находиться лишь рядом с ней, со своей женой, и ни одна женщина не могла ему сейчас заменить Юлю. Стало быть, она занервничала после того, как узнала что-то от Бескровной. Но что? Крымов вел себя с тех пор, как прилетел сюда, идеально, ни на минуту он не оставил свою жену одну. Значит, дело не в нем. Но в ком же тогда? О ком могла рассказать Бескровная, чтобы так испортить настроение Земцовой? Не о себе, это точно. Он минуту назад говорил о парах, о Каморе и Орешиной, об Обшицере и Ларисе Голод, о Хитове и… Нет, Шевкия здесь ни при чем. У нее есть муж. Вот только непонятно, почему он не приехал вместе с женой на похороны ее дочери. И тут Крымов понял. Минкин! То-то у него было такое лицо, словно он потерял миллион долларов. Неужели поссорились? И это накануне рождения ребенка? Изменил Бескровной… Вот в чем дело.