Книга Сказки Дальних стран - Александр Асмолов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это теперь – не черепаха, – многозначительно произнесла Соня. Это теперь – памятник.
– Чтобы хранить память… – лось стоял рядом и косил на них карим глазом.
– У него получилось! – Ме́ня звонко шлепнул лапой по набежавшей волне, обдавая всех солеными брызгами. – Получилось!
– Правда? – неуверенно переспросил Малёк, оглядываясь. – И что? Магистр теперь там? – он осторожно ткнул лапкой в мощный панцирь. – Навсегда?
– Если я правильно расслышал твое заклинание, – косолапый с опаской глянул на Малька, – то Магистр останется в облике черепахи, пока волны не вернут ему его время. Смыло его… Эк, ты ловко придумал!
– Я? – серый непоседа был явно смущен.
– А то кто же? Наверное, с каждым из нас можешь такую штуку выкинуть. А?
Тот промолчал, ища поддержки у совы, но Соня только моргнула:
– Черепаху жаль. Она теперь где-то в облике большой рыбы. Носится со страху по морю и ничегошеньки не понимает. Бедняжка!
– Рано или поздно Магистр вернет себе время и выкрутится. Не знаю, как и когда, но ждать не будем. Нам пора выбираться с этого странного острова. Ме́ня, бери шкатулку и глаз с нее не спускай. А тебе, серый разбойник, нужно подумать, как вернуть нас на тот берег, где начались шторм и смерч.
– Мне? – тоненький голосок утонул в шуме набегавшей волны.
– Зачем же назад, – возразил медвежонок, – давай сразу в страну Кай-Тай! Если смерч переносит между мирами времен, то мы можем вернуться во время Дальнего леса, только в другое место. В горы, где стоит крепость.
– Какая крепость? – Малёк был явно перепуган. – Опять он издевается надо мной. Тетя Соня, ну скажите хоть Вы ему!
– А ведь он прав, малыш. Только ты!
– Да я ведь…
Мышонок хотел было опять заныть, что он маленький и что всегда все за него кто-то решал, а он только слушался. Ну, почти всегда. Что он ничего не знает и не умеет, это кто-то должен… Впрочем, тут он сам понял, что давно перестал быть малышом. Нет, он не вырос и не стал таким же сильным, как Длинный, и отважным, как Гордый, но что-то изменилось в нем. Теперь он понимал, что может помочь не только себе, но и всем взрослым, кто намного старше и мудрее него.
Поддаваясь внутреннему порыву, Малёк поднялся на задние лапки и закричал, что есть духу, пытаясь перекричать шум набегавших волн:
Уверен, что и сам Малёк не знал, что произойдет после этих слов, не знаете и вы. Однако это не повод читать до полуночи, а потом клевать носом весь день. Закрывайте книжку и глазки, а завтра вечером сравним, то, что приснилось вам и то, что произойдет с героями этой книги после того, как в их планы вмешалась коварная черепаха.
Медвежонок вздрогнул оттого, что прямо над головой ударил гром. Раскаты его рассыпались и эхом затихали вдали. Гром сменил шум дождя, вернее настоящего ливня. Крупные капли барабанили по лужам, листьям деревьев и еще чему-то звонкому. Все сливалось в один убаюкивающий звук, который волнами то чуть усиливался, то стихал, и от такого наплыва не хотелось открывать глаза, а наоборот, поудобнее устроиться на чем-нибудь мягком и поспать ещё. Ме́ня вообще любил спать. Не потому, что был соней и ленился что-либо делать. Нет. Он любил смотреть сны. Все они бережно хранились в его необъятной памяти, и он мог возвращаться к ним еще и еще раз. Стоило только очень захотеть сделать это. Все свои сны он делил на черные и цветные. В черных снах всегда случалось что-то неприятное, а вот цветные косолапый фантазер разделял на интересные, веселые и вкусные. Последние он любил больше всех и смотрел, когда хотелось покушать. Вот как сейчас, например. В животе урчало, и надо бы было отправляться на поиски какой-нибудь еды, но дождь убаюкивал, словно нашептывая что-то монотонное:
– Поспишь еще? А, Миш?…
И Ме́ня соглашался с таким предложением, сладко причмокивая. Он знал, что сейчас придет сладкий сон. Нужно было только выбрать какой. Один из самых любимых снов был о том, как они с дедом Потапычем ходили за медом к пчелам, что жили в дупле большого старого дуба на околице. Конечно, им иногда доставалось от маленьких тружениц, которые ни за что не хотели расставаться со своим сладким и вкусным медом, но это были мелочи, о которых в хорошем сне можно и не вспоминать.
А еще медвежонок любил меняться снами. Особенно веселыми, в которых можно пошалить. У него была целая куча таких забавных снов. Чем-то они были похожи на кучу сухих осенних листьев, которые сентябрьский ветерок собирает в ложбинке. Они лежат тихонечко, но то и дело какой-нибудь да шелохнется, словно поддразнивая. И тут пройти мимо уже невозможно. Так и тянет с разбега кинуться в эту кучу сухих листьев. Они зашуршат, зашевелятся, словно живые, затягивая к себе в глубину. Тогда можно раскинуть лапы и блаженно задремать. Как в невесомости. Именно тогда снятся самые веселые сны. Вот ими меняться было лучше всего, потому что в Дальнем лесу все любили пошалить. Стоило только представить, как кто-нибудь спит, и предложить своему сну поменяться с другим сном, – они почти всегда соглашались. Шалить любили даже сны. А разве это не здорово – мигом перепрыгнуть к кому-нибудь другому?! И уже тот во сне вместо тебя несется со снежной горки, плещется в Высоком ручье или играет в прятки. Некоторые, правда, ворчали на Ме́ню, обижаясь за то, что он во сне узнает их тайные местечки, где можно укрыться во время игры, или еще какие секреты. Но ведь и они видели его сны! Правда, никто так не дружил со снами, как он, а они его слушались. Вот в этом и была вся штука. Косолапый фантазер мог попросить себе какой-нибудь особенный сон, а взамен предложить простенький. С одной стороны, это было не совсем честно, а с другой стороны, разве честно, что Ме́ня не умел летать, как птица, или плавать, как рыба. А иногда так хотелось увидеть то, что видят они с высоты или в глубине. Зато медвежонок честно предлагал рыбам попробовать во сне сладкий мед, а птицам – побороться с парой волчат. Эх, да чем только нельзя поменяться во снах.
Ме́ня уже повернулся на другой бочок, подумывая, какой бы сон посмотреть, как опять громыхнуло. Совсем близко. Да так сильно, что казалось, все содрогнулось. Он даже вскочил от неожиданности и стал оглядываться, потирая глаза. Вокруг были незнакомые деревья, под кроной одного из которых медвежонок спал. Приглядевшись он понял, что это не лес: слишком аккуратно и ровно росли деревья. Разобрать утро сейчас или вечер было трудно, так как темные густые облака висели очень низко, а дождь не переставал. Впрочем земля жадно впитывала потоки воды, так что луж не было и в помине.
Вдруг дождь резко закончился, как это часто бывает жарким летом. Редкие капли еще стучали невпопад по листве, словно растерявшись, стоит ли продолжать это бесполезное дело, а потом и вовсе исчезли, очевидно, поспешив догнать своих. Стало тихо-тихо. Все выжидали: не вернется ли гроза? Но ее раскаты слышались уже далеко. Мир вокруг стал наполняться привычными звуками. Подали голоса невидимые птахи, хрустнула ветка, зашелестела листва, легкий ветерок разогнал остатки туч. Яркое солнце плеснуло горячими лучами, и все наполнилось запахами. Многие из них были незнакомы медвежонку, и он стал жадно принюхиваться.
