Книга Глубокое бурение - Алексей Лукьянов

Пока мудрец и воин поносили Тым-Тыгдыма и Ботву, Ыц-Тойбол внимательно следил за Патриархом.

На берегу разыгралась трагедия: какой-то мудрец-теоретик грохнул двоих таких же мудрецов, настолько похожих на него самого, что в глазах рябило. Ыц-Тойбол узнал в грозном мудреце Гын-Рытркына, наставника в лесном стойбище.

— Жрать хочет, — посочувствовал Гуй-Помойс.

Добив коллег, теоретик поковылял к Патриарху, но, едва потоптавшись рядом с Держателем, стал возвращаться.

— Он что, Патриарху сначала предлагал? — старый ходок уважительно хмыкнул.

Но вот теоретик вернулся к телам, сложил рядком, начал производить какие-то манипуляции, и Тып-Ойжон догадался:

— Он их тинной трухой посыпает!

— А зачем бил? — удивились остальные.

— Вы меня спрашиваете? — в голосе мудреца звенела железная ирония.

Вот другие теоретики поднялись, обменялись с первым какими-то репликами, и первый пошел прочь, а двое направились к Патриарху.

Сколько уж теоретики болтали с Держателем, никто не знал, но мудрец не вытерпел и заявил:

— Все, ничего не хочу ждать, я пошел, — и припустил вниз по струящемуся песку.

Ходокам и воину оставалось подхватить нехитрый скарб и пуститься вдогонку.

Теоретики ничуть не удивились, увидев подбежавшего со стороны гор практика в сопровождении ходоков и воина. Патриарху же, похоже, и вовсе было плевать.

— Скажите, пожалуйста, — начал Тып-Ойжон, поскольку впервые за несколько периодов встретил коллег. — Это Край Света?

— Нет, — ответили мудрецы. — Середина.

Лой-Быканах стремительно мчался по Среде Обитания. Великий вопрос: в чем смысл жизни сикарасек? — он разрешил на мах, но вслед за этим вопросом следовало реализовать ответ.

Сикараськи живут, чтобы понять замысел Патриархов. А понять Патриарха можно только одним способом — отыскав его и задав волнующие вопросы. Где искать Патриархов, философ не знал, но предполагал, что если бежать очень быстро, то в конце концов на кого-нибудь из них да наткнешься. Можно было, конечно, и балданаков накуриться, но этак недолго снова в благоговение впасть. Свобода трезвой мысли торкала сильней, чем чача из борзянки или сушеные грибы, так что возвращаться к кальяну и четкам эксцентрик не собирался. Единственное, что осталось у него от прошлого — это мантра «Вышли хваи». Ее он в данный момент и повторял про себя, чтобы не сбить дыхание.

Что-то мелькнуло под ногами, Лой-Быканах споткнулся, полетел кубарем, и ткнулся носом в чей-то зад. Торопливо отстранившись, философ увидел спину Патриарха. Тот сосредоточенно кряхтел.

— Э… Здравствуйте? — философ поспешно отполз в сторону.

— Я занят, — напрягся Держатель.

— Понимаю, понимаю, — Лой-Быканах тактично отвернулся, и даже уши закрыл.

Вскоре специфически запахло. Кто-то похлопал философа по крупу, и он оглянулся.

Из всех неаппетитных процессов процесс творения оказался самым неаппетитным. Но отворачиваться было неудобно, приходилось терпеть.

— Что тебе, родимый? — Держатель, зачерпнув из кучки немного вещества, что-то такое лепил.

— Да вот… пришел…

— Да? А мне почему-то показалось, что ты несся куда-то, как угорелый.

— Искал. Кого-нибудь… из ваших.

— Так хапнул бы борзянки, — усмехнулся Патриарх. — Самый верный способ.

— Спасибо, я уж как-нибудь так.

— Спросить, что ли, хотел? — пальцы Держателя так и порхали, и в них постепенно угадывалась маленькая сикараська с крыльями. Последний штришок — длинный хвост — и сикараська встрепенулась и порскнула в небо.

— Точно.

— Валяй.

— Я угадал смысл жизни?

— Откуда я знаю, что ты угадал, — оставшееся вещество Держатель сгреб, слепил огромный комок и зашвырнул куда-то далеко.

— Ну, типа… Смысл жизни заключается в поиске Патриархов, — выпалил философ.

— Не в поиске, а в познании. Зачем нас искать, мы рядом, и даже ближе, чем ты думаешь.

— Где?

Патриарх вытер руку о бедро, а потом постучал пальцем по голове философа.

— Думай. Вы же по образу и подобию леплены…

При одной мысли, из чего именно, Лой-Быканаху стало дурно, но, едва приступ брезгливости отступил, его осенило:

— В сикараськах?

— Молодец, — похвалил Держатель. — Только не надо все буквально понимать, потрошить сикарасек не надо. И так жрете друг друга почем зря.

Все ответы — в сикараськах, философ почти в эйфорию впал. Во мне — все ответы!

— Я понял! — прошептал он. — Смысл не в поиске, главное — понять замысел Патриархов. Все с самого начала было так просто… так гениально просто…

В экстазе философ побрел, не разбирая дороги, но тут его окликнул Патриарх:

— Эй! Благоговеть только не надо. А то знаю я вас…

Это замечание встряхнуло философа. В мозгу что-то щелкнуло, и он вспомнил Главный Вопрос.

— Куда делась, куда делась, — Держателю уже изрядно надоело отвечать докучливым сикараськам, но положение Патриарха все-таки обязывало. — Вот она.

И он ткнул пальцем в жарко пылающую на небосводе блямбу.

— Сотворили вас на свою голову, креатив так и прет изо всех щелей, — Патриарх смерил взглядом Тып-Ойжона. — Если б вы еще понимали, что делаете.

В общем, пока эта тварь убегала, она достигла критической массы. Среда не выдержала, и тварь провалилась сквозь нее.

— И упала за Край Света, да? — догадались теоретики.

— Нет, сначала она выпала с Другого Конца Света, — поправил Держатель. — Это трудно объяснить, потому что в Среде все относительно, но попробую.

Он поднял камень, раскатал в колбаску, а потом расплющил. Получилась длинная узкая лента.

— Вот Среда, какой воспринимают ее сикараськи — плоская и долгая. Не такая узкая, конечно, иначе вы свалились бы в Небытие, но в общем — примерно такая. Однако подобная модель пространства конечна, поэтому нам пришлось ее закольцевать, — лента превратилась в кольцо. — Тут возникает другая проблема: те, кто снаружи, никогда не пересекутся с теми, кто внутри, поэтому разрываем кольцо, одну сторону переворачиваем, лепим — и получается бесконечная односторонняя поверхность. Теперь никто не одинок.

— Я понял! — вскричал Тып-Ойжон и выхватил из рук Патриарха модель Среды. — Вот тут она провалилась, — он проткнул ленту ногтем, — а отсюда — выпала, — палец мудреца, пролезший в отверстие, пошевелился. — Это с той стороны гор. Она прорвала Другой Край Света, улетела в небо, но, так как все относительно, в результате упала сюда, — и в ленте образовалась еще одна дырочка.