Книга Высотка - Джеймс Грэм Баллард

Так или иначе, Уайлдер любил и понимал ночь — только в темноте освобождались подавленные инстинкты. Он радовался проявлению новых извращенных черт характера. К счастью, вести себя как выродок становилось тем легче, чем выше он поднимался, — словно под воздействием тайной логики высотки.

Вестибюль 10-го этажа пустовал. Уайлдер прикрыл дверь на лестницу и двинулся к торговому центру. Банк был закрыт, как и парикмахерская, и винный магазин. Последняя кассирша супермаркета — жена оператора с 3-го этажа — стоически сидела за кассой, властвуя, как обреченная Британия, над морями мусора. Уайлдер прошелся мимо пустых полок. На дне морозильных прилавков в жирных лужах плавали гниющие продукты. В центре торгового зала рассыпалась пирамида упаковок собачьих бисквитов.

Уайлдер положил в корзинку три пачки бисквитов и шесть банок кошачьего питания. С этим Хелен и мальчики протянут, пока Уайлдеру не удастся вломиться в чужую квартиру и вскрыть тайник с едой.

— Остался только корм для животных, — пожаловался он кассирше. — Ничего не заказываете?

— Спроса нет, — ответила женщина, машинально поглаживая рану на лбу. — Все, наверное, затоварились несколько месяцев назад.

Врет, подумал Уайлдер, шагая к лифтовому холлу. Уж он-то знал — взломав не одну квартиру, — что мало кто хранил хоть какие-то запасы еды. Люди просто перестали задумываться над тем, что будет завтра.

Цифры над дверью лифта двигались — последний доступный на сегодня лифт поднимался вверх. Где-нибудь между 25-м и 30-м этажами его остановит часовой, — и это будет конец дневного перемирия и начало еще одной ночи.

Уайлдер машинально прибавил ходу. Он оказался у дверей лифта, когда кабина притормозила на 9-м, выпуская пассажира. Едва она начала движение, Уайлдер успел нажать кнопку.

В те секунды, что оставались до открытия дверей, он понял, что окончательно решил бросить Хелен и сыновей. У него теперь только один путь — вверх. Как альпинист, отдыхающий в ста футах от вершины, он не имел выбора.

Двери лифта открылись. Человек пятнадцать смотрели на Уайлдера, неподвижные, как пластмассовые манекены. Только ноги чуть шаркнули, освобождая место.

Он помедлил, подавив желание развернуться и броситься вниз по лестнице к своей квартире. Глаза пассажиров были устремлены на Уайлдера — всех утомила его нерешительность, и все боялись какой-то уловки.

Двери начали закрываться, и Уайлдер шагнул в кабину, выставив перед собой кинокамеру. Он снова начал восхождение на высотку.

13. БОЕВАЯ РАСКРАСКА

После двадцатиминутной задержки, раздражающей, как заминка на сонной пограничной заставе, лифт поднялся с 16-го на 17-й этаж. Утомленный ожиданием, Уайлдер шагнул в холл, ища, куда бы швырнуть коробки с собачьей и кошачьей едой. Оставшиеся в лифте бухгалтеры и телемагнаты, прижатые плечами друг к другу, вцепились в портфели и, чтобы не смотреть на попутчиков, пристально изучали граффити на стенках. Стальная крыша кабины куда-то пропала — выломали и унесли с какой-то целью? — и длинная шахта уходила ввысь над их головами, открытыми любому, кому подвернется под руку кирпич.

Три пассажира, вышедшие из лифта вместе с Уайлдером, исчезли среди баррикад, перегораживающих тускло освещенный коридор. Добравшись до квартиры Хиллманов, Уайлдер обнаружил дверь надежно запертой. Изнутри не доносилось никаких звуков. Попытки взломать замок не удались. Видимо, Хиллманы бросили квартиру и укрылись у друзей.

Вдруг из глубины прихожей послышалось негромкое царапание. Прижав голову к двери, Уайлдер разобрал, как миссис Хиллман тихим голосом спорит с собой, двигая по полу что-то тяжелое.

После долгих перестукиваний и переговоров, которые Уайлдеру приходилось вести, подражая льстивому тону самой миссис Хиллман, он был допущен в квартиру. Громоздкая баррикада из мебели, кухонного оборудования, книг, одежды и даже настольных украшений перегораживала прихожую, напоминая обычную городскую свалку в миниатюре.

На матрасе в спальне лежал Хиллман с разбитой головой, перевязанной разодранной рубашкой, через которую сочилась на подушку кровь. Когда Уайлдер вошел, рука раненого зашевелилась, пытаясь нащупать лежавший рядом обломок балконных перил. Хиллман стал одним из первых козлов отпущения — бесцеремонность и независимость превратили его в естественную мишень. Во время налета на верхний этаж ассистента режиссера ударили по голове статуэткой-премией за лучшую телепрограмму. Уайлдер дотащил его до квартиры и приглядывал за ним ночью.

При нетрудоспособном муже миссис Хиллман целиком зависела от Уайлдера, и ему такая зависимость нравилась. Когда Уайлдер отсутствовал, миссис Хиллман беспрерывно беспокоилась о нем, как сверхзаботливая мама волнуется за непутевого сына; а сразу по его возвращении забывала, кто он такой.

Она потянула Уайлдера за рукав — прочь от Хиллмана. Ее больше заботила баррикада, чем муж. Все в квартире, что можно было сдвинуть с места, даже мелочи, она добавляла к завалам перед дверью, рискуя однажды замуроваться навеки. Каждую ночь, когда Уайлдер несколько часов дремал, свернувшись в кресле, он слышал, как миссис Хиллман без устали двигается вокруг, добавляя в баррикаду случайно найденный предмет мебели, три книжки, виниловую пластинку, шкатулку для драгоценностей… Однажды Уайлдер, проснувшись, обнаружил, что она использовала и его собственное тело. Часто с утра приходилось по полчаса пробираться к двери.

Миссис Хиллман уставилась на коробку собачьей еды — в отсутствие мебели Уайлдер не знал, куда ее девать, а добавлять в баррикаду почему-то не хотелось.

— Я прибралась, — с гордостью сказала она. — Вы ведь этого хотели?

— Разумеется… — Уайлдер хозяйским глазом оглядел квартиру. Честно говоря, изменений он не заметил.

— А это что? — Она нетерпеливо показала на коробку, игриво ткнув Уайлдера под ребра, как мама, поймавшая маленького сына с подарком. — Сюрприз?

— Оставьте. — Уайлдер грубо отодвинул ее, почти свалив с ног. Ему нравились такие абсурдные ритуалы. В них они выходили на такой уровень интимности, которого он не достиг бы с Хелен.

Крохотная женщина проворно извлекла из коробки упаковку собачьих бисквитов и уставилась на перекормленного бассет-хаунда на этикетке. Хиллманы оба были тощие, как пугала. От щедрот Уайлдер протянул ей банку кошачьих консервов.

— Размочите бисквиты в джине — я знаю, где-то припрятана бутылка. Это вам обоим полезно.

— У нас будет собака! — В ответ на сердитый взгляд Уайлдера она прильнула к нему, положив ладони на его тяжелую грудь. — Собака! Пожалуйста, Дик…

Уайлдер хотел отодвинуться, но похотливый и льстивый тон женщины сбивал с толку. Он сделал вид, что заигрывает, из любопытства обхватив ладонями маленькие, как яблочки, ягодицы миссис Хиллман — посмотреть, как отреагирует раненый. Но Хиллман, похоже, ничего не заметил. Уайлдер прекратил гладить миссис Хиллман, когда она начала в открытую отвечать на ласки. Не такого развития отношений он хотел.