Книга Игра без правил - Василий Веденеев

— Ну, как дальше будем, дорогой Анашкин? — бросив окурок в стеклянную, давно не мытую пепельницу, прищурился капитан. — Желаете прописаться у тетки?

— Желаю, — глядя в покрытый истершимся линолеумом пол, буркнул Ворона. Как будто мент сам не знает, зачем к нему пришли? Если бы можно было без него обойтись, неужели кто сюда по доброй воле отправится? Таких вроде нету.

— А как с работой будем?

— Пойду устраиваться, — вздохнул Гришка, представив себе лица кадровиков. — Я, когда сюда к вам шел, объявления видел. Везде люди требуются.

— У тех, кто требуется, паспорта есть, — доставая новую папиросу, многозначительно бросил капитан.

— Так надо бы и мне получить, — просительно начал ловить его ускользающий взгляд Анашкин. — А там положенное время пройдет, и можно в анкетах писать, что несудимый.

Капитан надулся и, кольнув Ворону острым взглядом, подтянул к себе поближе его бумаги.

— Та-а-ак, — протянул он. — Срок до трех лет? Могу пояснить, что статья сорок седьмая Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, а в вашем случае — статья пятьдесят седьмая Уголовного кодекса РСФСР, устанавливает условия, при которых лицо, совершившее преступление, признается не имеющим судимости. Когда пройдет три года, если вы, конечно, не совершите нового преступления, можете писать в анкете, что не судимы. Ясно?

Анашкин кивнул. Чего тут непонятного, все как божий день. Хотелось спросить, когда дадут паспорт и решат вопрос с пропиской у тетки — ведь от этого зависит и его трудоустройство?!

— Зайди ко мне через две недельки, — отодвигая бумаги на край стола, велел капитан.

— Долго больно ждать, — пожаловался Ворона.

— Мы тут тоже без дела не сидим, — насупился страж законности, — а такие дела я один не решаю, не положено.

— До свидания, — слегка поклонился ему Григорий и вышел.

Вот, отдал документики на прописочку и получение паспорта, а теперь жди ответа, как соловей лета. И чего ему делать целых две недели, чем заниматься?

Спустившись на первый этаж, он прошел через помещение дежурки, где за пластиковым прозрачным экраном восседал около пульта милиционер с красной повязкой на рукаве серого мундира, и хлопнул входной дверью.

Некоторое время он покурил, сидя на лавочке в чахлом скверике, неподалеку от отделения — напротив образовалась стихийная стоянка машин автолюбителей, и Григорий, не в силах совладать с собой, жадно затягивался, разглядывая чужие «аппараты», сияющие гладкими, лаковыми боками. В кончиках пальцев даже появился знакомый зуд, словно сейчас он просунет тонкую отвертку в замочную скважину автомобильной двери, пошурует там, и она распахнется, пропуская его в салон. Завести чужую тачку для специалиста плевое дело, труднее другое — отыскать секретку или избавиться от разных противоугонных устройств.

Однако Ворона и в этих делах порядочно поднаторел. В группе, занимавшейся хищением новеньких дорогих автомобилей, ему принадлежала роль отгонщика. Один человек ходил высматривать железного коня, которого готовились свести современные конокрады, а потом сообщал о своих наблюдениях, и в дело вступал Анашкин. Частенько информация о новой дорогой машине поступала прямо от людей из магазина, и тогда задача упрощалась — высматривали, где хозяин оставляет свою ненаглядную красавицу, Григорий вскрывал дверь, заводил мотор и угонял машину, передавая ее с рук на руки в условленном месте другому члену группы. Дальнейшее его уже не касалось — получал свою долю и ждал следующего случая, когда надо будет опять угонять чужих лошадок. Перекрашивали автомобили, ставили на них новые номерные знаки, перебивали маркировку мотора и кузова, добывали документы на право владения автомобилем и техпаспорта уже другие. Когда Анашкин попался, он «сознался» в том, что хотел угнать чужую машину, но ни словом не обмолвился о тех, других. Поскольку к тому времени Григорий Елизарович Анашкин совершил угон автомототранспортного средства без цели хищения повторно, а такие действия подпадали под часть вторую статьи двести двенадцатой прим, суд определил ему наказание в два с половиной года лишения свободы, с отбыванием срока в исправительно-трудовой колонии общего режима.

«Ласточка, — лаская взглядом округлые формы новой модели „жигулей“, млел Ворона, — обводы как у яхты. Хороша! Кругом инфляция, а машинки в цене не падают. Вот людишки и вкладывают бабки в тачки, да еще попробуй ее купи без очереди. Угнать такую, с руками оторвут».

Однако, прежде чем решаться на подобное, надо знать — кому отдать машину. Ну угнал, покатался, а дальше что? Где взять для нее номерные знаки, техпаспорт, где перекрасить и прочее. Нет, без старых приятелей не обойдешься.

С трудом оторвавшись от соблазнительного созерцания чужих машин, Ворона докурил и, нашарив в кармане монету, отправился на поиски телефона-автомата. Войдя в кабину, снял трубку и набрал номер. На третьем гудке раздался щелчок, и незнакомый женский голос проворковал:

— Я слушаю.

— Мне Петю.

— Он тут больше не живет.

— Алло! — боясь, что она сейчас повесит трубку и он ничего не успеет узнать, закричал Ворона. — Как ему теперь звонить? Это его товарищ, я в отъезде был.

— Не знаю, — голос у женщины немного подобрел, — мы получили квартиру за выездом, поэтому ничем не могу помочь. Извините. — И короткие гудки отбоя.

Чертыхнувшись — надо же, куда-то подевался старый дружок Петька, уж не загремел ли следом за Анашкиным в зону? — Григорий набрал другой номер.

— Алло, Голубева мне, пожалуйста.

— Слушаю, — заурчал в наушнике густой бас. — Это кто?

— Гриша Анашкин, не признал?

— Гришка, ты? Откуда свалился? Давно пришел?

— Третий день, — неохотно ответил Ворона: чего распространяться о своих делах по телефону. — Повидаться бы надо.

— Подъезжай к гаражам, — предложил Голубев, — я через полчаса буду там…

До кооперативных гаражей Анашкин добрался на автобусе. Сойдя на последней остановке, форсировал широкую, полную грязной воды канаву и начал пробираться через пустырь, напоминавший поле битвы строителей с внеземными пришельцами. Наконец впереди показались коробочки гаражей.

Голубева он нашел около ободранной и подготовленной к покраске машины — приятель, одетый в старые, заляпанные потеками масла брюки и линялую рваную майку, тщательно зачищал мелкой шкуркой заднее крыло, мурлыкая под нос какую-то песенку. Увидев, как сзади выросла чужая тень, он обернулся:

— А, это ты? Привет.

— Здорово. — Ворона пошарил глазами по сторонам: время раннее, в гаражах пусто, большинство боксов закрыто на большие висячие замки, только вдали возится со своим древним «москвичом» такой же древний автолюбитель-пенсионер.

— Какие дела? — выпрямился Голубев, вытирая руки ветошью. Он был на голову выше Григория, плотнее, из брюк вываливалось огромное пивное пузо. Прорехи майки сияли белой, не тронутой загаром кожей. Зато лицо, шея и руки приятеля походили цветом на вареный бурак, за что он и получил кличку Свекольный.