Книга Не отступать и не сдаваться. Моя невероятная история - Дэвид Ренсин

Последующие дни принесли обещанные трудности, например вечеринки. Помните, когда я вернулся с войны, Голливуд тут же принял меня с распростертыми объятиями. Мы ходили куда-нибудь каждый вечер. Нас пьянили бесплатные ужины и выпивка. Шиковал я без удержу. Теперь же я больше не пил, хотя мои приятели, не понимавшие, насколько сильно я изменился, требовали от меня составить им компанию.

Обычно я говорил: «Давайте без меня», – и, поскольку был сильно увлечен своей новой жизнью, тут же пускался в сумбурные объяснения своего поведения.

Помню, однажды я был в гостях у мужчины, придумавшего таблетки от боли в пояснице. Я сидел на полу, разговаривая с группой актрис, обступивших меня, потому что все они слушали Билли Грэма и знали, что он попал на передовицу в газету Херста благодаря троим мужчинам, выступившим во время одной из его проповедей: мне, Джиму Восу (перехватчику сообщений гангстера Микки Коэна) и Стюарту Хэмблену (одному из первых поющих ковбоев на радио). Но сын хозяина постоянно подначивал меня: «Эй, Луи, вы не продержитесь и двух недель». Наконец я направился в кухню, где отыскал устроителя вечера: «Послушайте, я сделал все, что мог». Я поблагодарил за вечеринку и пошел домой.

На следующий день хозяин позвонил мне и попросил прощения. Он сказал: «Когда вы ушли, несколько парней признались: “Черт, хотел бы и я сделать то, что сделал Замперини”».

Его признание придало мне сил и энергии и научило кое-чему важному. Я решил перестать морализаторствовать, а просто проживать свою жизнь, всем своим поведением демонстрируя разницу между мной прошлым и настоящим.

Такие моменты являлись своего рода тестом. У меня были друзья, которые наблюдали за мной в течение года, думая, что я всего лишь актерствую. Они обычно говорили: «Он не справится, учитывая все то, что он уже натворил в жизни». Однако спустя год, увидев, что я по-прежнему двигаюсь в том же направлении и кажусь намного счастливее, они уверовали в то, что перемены возможны. Гарри Рид был одним из них. Он наконец подошел ко мне и сказал: «Я не верил в тебя, Луи. Зная, какой ты, я просто отказывался верить. Но теперь я вижу, что ты искренен».

Библия предупреждает, что спокойное море никогда не воспитает хороших моряков. Я уверен, что в каждой религии выражена своя версия этого принципа. Ничто не происходит в одночасье. По мнению энтузиастов веры, действующих из лучших побуждений, Господь сразу же предлагает новообращенному стабильное счастье, не предполагающее никаких сложностей.

Но это не так. Наоборот, как и всякий человек, долго живший абсолютно иначе и склонный к цинизму, а теперь изо всех сил старающийся принять новый образ жизни, я прошел через период отчаяния, уныния, сомнений и болезненного познания себя.

Вам не сразу открываются глубокие истины, это как обучать второклассника дифференциальным исчислениям – у вас просто не получится. Однажды я слышал, как один мужчина хвастался: «С тех пор как я стал христианином, моя жизнь – сплошное удовольствие». Я тогда, помню, повернулся к нему и сказал: «Знаете, мне кажется, вам кое-чего не хватает в жизни. Как раз Христа». Иными словами, немного покорности и трезвого взгляда на вещи. Все самые важные изменения требуют ежедневного упорного труда. Не всегда все происходит по мановению волшебной палочки.

Синтия была сильнее меня в своей вере и мудрее. Ее поддержка очень сильно мне помогла в самом начале моего нового пути, когда я только-только обрел веру. Жена легко давала отпор любым скептикам и всегда говорила: «Верь. Господь все исправит, когда сочтет нужным».

И, должен признать, так оно всегда и было.

Важно осознавать, что вы сделали все от вас зависящее

Как-то во время моего выступления в церкви одна пара, которая приходила регулярно, поднялась и вышла буквально спустя двадцать минут после начала. По окончании службы пастор позвонил им и спросил: «Почему вы это сделали?»

– Мы приходим в церковь послушать об Иисусе, – ответили супруги. – А слушали о войне. Мы ни слова не услышали о Христе.

– Вам следовало дождаться окончания речи, – только и сказал он.

В другой раз я выступал на Международной встрече оптимистов – ассоциации, включающей почти три тысячи клубов по всему миру; темой конференции было «Раскрытие всего самого лучшего, что есть в детях». На этот раз я сразу начал с христианства. Но тут поднялся какой-то мужчина и заявил: «Я пришел сюда не затем, чтобы мне читали проповеди». И вышел.

Ну что ж.

Я никогда ничего не утаиваю, рассказывая свою историю. Да, я был разгильдяем, вечно попадавшим в передряги, затем стал атлетом, потом попал на войну, опять попал в передрягу, побывал в лагере для военнопленных, вернулся домой. Я разваливался на куски.

Когда я подхожу к этой кульминационной точке, люди задаются вопросом: «Интересно, что же с ним будет дальше?» И я просто делюсь с ними своей историей перевоплощения, но я не читаю проповедей.

Было время, когда меня обуревало подобное желание, но я с собой боролся.

Как-то в 1957 году, еще во времена пропеллерных самолетов, я ждал в Чикаго вылета. Мой рейс был переполнен, и авиакомпания искала добровольцев, которые согласятся сдать билеты. Меня попросили подойти к стойке регистрации. И тогда я сказал: «Послушайте, у меня сегодня вечером встреча в Окленде, я не могу пропустить ее, я должен лететь этим рейсом». И вернулся на свое место. Сидевший рядом со мной парень спросил: «О, так это вы Луи Замперини?»

– Я.

И вдруг он услышал, как его вызывают по громкой связи. Я узнал его имя, он был известным теннисистом. «Я не могу позволить им забрать мой билет, – сказал он, вставая. – Мне срочно нужно быть завтра в полдень на Гавайях».

Пока мы с ним ждали посадки, в моей голове шла сложная работа. Как же я хотел обратить его в веру Христову! Но так нельзя думать, ведь этим мы потакаем своим корыстным интересам. Я стремился лишь к тому, чтобы прославиться и получить одобрение общественности: уж очень этот парень был знаменит.

Наконец мы оба оказались на борту самолета и даже сидели рядом. Я попробовал заговорить с ним, но он как воды в рот набрал. Чувствовал я себя ужасно. Я схватил журнал и притворился, что читаю, а сам тихонько молился про себя: «Боже, как же глупо я все испортил. Прости меня, я оказался чванливым властолюбцем. Больше я ни слова ему не скажу, ни одного; если он захочет, то сам начнет».

Так я сидел минут тридцать. Наконец мой попутчик повернулся ко мне и сказал: «Луи, есть кое-что, чего я никогда не понимал в Библии». Сейчас я уже не помню, в чем состоял его вопрос, но я на него ответил и вернулся к журналу. Через несколько минут парень снова задал мне вопрос. Я ответил и опять погрузился в чтение.

Наконец наш самолет приземлился в Окленде. Мы прошли в терминал и обменялись любезностями на прощание. Парню еще предстояло час ждать рейса до Гавайев. Я же направился к выходу. Не успел я подойти к двери, как он подбежал ко мне: «Луи, если я стану христианином, будет ли это означать, что мне придется стать миссионером или священником?»