Книга Варварская любовь - Дэни И. Бехард

На рассвете она вышла на порог и осмотрелась. Поля блистали светом. Автобуса и след простыл, остался разве что намек на борозды от колес. Она услышала стук с черного хода.

Он медленно вошел, не столько испуганный, сколько усталый. Барт заслонил окна, плечи его сгорбились. Он был бледен и весь промок. Она открыла дверь.

Даймондстоун бросил меня, сказал он.

Что ты хочешь?

Я увидел полицейских, и я… я не знал, куда мне идти.

Ливон пропал.

Она изучала его лицо. Гигант, решила она, всегда выглядит виновным. Она подумала о Джуде и степенях предательства.

Смотри, сказала она ему. Если это не ты…

Это не я.

Тогда отлично. Полиция, вероятно, вернется утром… Думаю, Барт, нам надо тебя спрятать. Она отвела его в подвал, помещение с низким потолком и торчащими трубами, покрытыми изоляцией и нагретой пылью, посередине которого стояла печка. Когда она открывала дверь, с петель посыпалась ржавчина. Барт был весь в поту, несмотря на прохладу, и вытирал ладони о джинсы. Пыль запеклась на лбу и на руках.

Может, лучше на чердаке?

Ты слишком большой. Они услышат, как ты ходишь. Она дала ему фонарик.

Я вернусь, как только они уйдут. Она старалась не смотреть на него, когда затворяла дверь.

На этот раз поисковая партия была побольше – вся пожарная команда и много местных, хотя, думала она, те явились больше из любопытства. Когда в полдень приехали судебные эксперты, все ключи к разгадке исчезновения Ливона были вмяты в грязь или безнадежно смыты водой. Она слышала, как эксперты ругались на некомпетентную деревенщину. Люди бродили по полям и лесу, а полицейский ограничился беглым осмотром – так они это назвали – конюшни и дома. К вечеру ничего не нашли. Но весь день машины на шоссе замедляли ход. Она просидела в кресле целый день и думала не столько о Ливоне или даже о Барте, сколько о том, как поведет себя Джуд, когда с ним свяжется полиция. Она стала сильнее, после стольких лет понимает его лучше и, возможно, сумеет его разговорить. Она никогда не позволяла себе думать о Джуде, а теперь позволила и встревожилась при мысли, что так сильно тосковала по нему. Сидя у окна в гостиной, она ждала, чтобы солнечный свет проник в комнату и, пройдя по стене, угас.

Полицейский снова допросил ее. Она рассказала все, что знала. Рассказывая о Ливоне, она упирала на то, что между ними была дружба, а не любовь.

А у Даймондстоуна было другое имя? – спросил он.

Я не знаю, а разве нельзя найти автобус?

Автобус, сказал он и вздохнул. Это большая страна. Вы даже не представляете, как легко в ней исчезнуть. Уходя, он дал ей те же наставления, что и прошлой ночью. Полицейский, казалось, разочаровался, не сумев найти никаких доказательств ее вины.

Мы будем искать, сказал он ей, сейчас остается только ждать. Когда Иза спустилась в подвал, было уже поздно. Лицо Барта было покрыто пятнами, и она посторонилась, давая ему вылезти.

Прости, сказала она. Она выключила везде свет и опустила шторы. Пошли наверх. Только тихо. На всякий случай. Расскажи, что случилось. Он слушал насупившись. И дышал с трудом. Каждый раз, когда он вытирал пот, он все больше пачкал лицо.

Мне нужно убраться отсюда, сказал он ей.

Надо подождать. Может, завтра его найдут.

Меня же обвинят.

Нам ничего не остается, как ждать завтрашнего вечера. Полиция скоро вернется. Уже почти светает.

Я его не убивал, ответил он.

Я знаю.

За час до рассвета они поели, хотя оба не чувствовали голода. Она предложила ему принять ванну, и он кивнул. Они больше не обсуждали, что ему делать. Она принесла ему из холодильника фрукты и бутылку воды. Он стоял на пороге подвала с зачесанными назад мокрыми волосами. Ей захотелось высушить их, но ее беспокоило, что полиция может вернуться или что кто-то наблюдает за домом.

Может, ждать придется долго, уговаривала она.

Он кивнул, потом опять полез в подвал.

Утром появилась полиция. Опять было много вопросов и новые поиски, а ночью, потушив свет и задернув шторы, она спустилась к Барту. Он сказал, что потерял счет времени в этом погребе. Он не спал.

Мне надо уходить.

Я знаю. Я тебя отведу кое-куда.

И повела его в спальню Ливона. Много лет тому назад, когда они еще верили друг другу, Ливон заставил ее заучить шифр. В сейфе он держал десять тысяч долларов, то, что он называл «на черный день». Немного, говорил он, но банки могут обанкротиться, такое случалось. Это написано в книгах по истории. Иза отдала все деньги Барту. Ты можешь ждать меня где-нибудь. Как только все будет спокойно, я приеду к тебе.

Где? – спросил он, не глядя на пачку денег в кулаке.

Поезжай в Мэн. Я приеду к тебе туда.

В Льюистон?

Ты можешь звонить мне в любое время, сказала она и коснулась его руки. Кроме того, там твоя семья. А это поможет тебе… нам продержаться какое-то время. И я еще привезу. Хорошо?

Он не смотрел на нее. Барт, сказала она. Она постаралась преградить ему дорогу.

Барт. Хорошо? Мне пора. От него крепко несло потом.

Подожди, сказала она. Она рассказала, что он должен сделать, хотя понимала, насколько это унизительно. Он вышел и скорчился в багажнике ее «Хонды». Было далеко за полночь. Она стояла на пороге черного хода. В лунном свете были различимы силуэты лошадей. Она верила, что Барт невиновен, и понимала, как страшно ему возвращаться.

Она ехала до округа Колумбия больше часа. На станции она позволила ему вылезти из багажника. Они не прикасались друг к другу. Нестройная вереница пассажиров, в основном чернокожих, спускалась в зал.

Барт, сказала она, и он поглядел мимо нее, потом вокруг. Он опустил глаза, развернулся и заспешил вниз по ступенькам.

Газеты никогда не писали об убийстве, только об исчезновении. Они напечатали старую фотографию Ливона в разделе новостей, но слишком зернистую и темную. На следующий день позвонила Барбара. Джуд ушел год назад, сказала она, земля ему пухом. Ему было около пятидесяти. Он так быстро состарился! Мы тебя искали. А ты оказалась в двух шагах. Кто мог догадаться? Его прах у нас, благослови Господи его душу. Ты должна приехать и его забрать. Джуд был бы счастлив.

Да, хотела сказать Иза, но бросила трубку. Она закрыла глаза.

Она встала, пошла к себе в комнату, легла и не вставала до утра.

В следующие дни ей казалось, что ни Ливон, ни Барт вообще никогда не существовали. Она часто просыпалась от собственного плача. Она вспомнила, как, живя в пристройке к амбару, слышала, как Джуд хрипло вскрикивает во сне. Она пыталась думать о чем-нибудь осязаемом – о его варварской руке в шрамах, солнечном свете в рыжих волосах. Дни напролет она спала. Сны пестрели безымянными улицами, уходящими вдаль, городскими небесами, которые она увидела впервые, когда отец нес ее на плечах, а она цеплялась за его волосы, о лицах прохожих, смотрящих вверх, будто обращенных к солнцу. Она просыпалась от света молчаливой полной луны и выходила из дома. Что бы ей ни снилось, сны о Джуде отличались мирной огромностью пустоты, и она предалась этой тени, как птеродактилям детства, внезапно прядавшим крыльями в последний раз и исчезавшим.