Книга Европа в Средние века. Быт, религия, культура - Марджори Роулинг

Сегодня ветер ревет

И гонит белую пену,

Но я не боюсь:

В такую бурю

Пути не будет врагу.

Но однажды рейды стали такими разрушительными, что монахам пришлось бежать. В страхе оглядываясь назад, они с ужасом видели, что небо над их любимым монастырем было кроваво-красным. Многие из этих ирландцев закончили свою жизнь в каком-нибудь аббатстве на континенте, с тоской вспоминая серое небо и зеленые луга их родной Ирландии.

Во время странствий по земле —

Мне их Господь отмерил меру —

Мечтал я встретить свой последний час

В лугах, где в детстве босиком я бегал.

Тем не менее потеря Ирландии обернулась для Европы крупным выигрышем. Аббат Або отправился в Зальцбург и возглавил там епископат; Дувтах, который копировал грамматику Присциана, как мы знаем из заметок на полях книги, закончил свой труд «в три часа пополудни в апреле 838 года». Каирбе из Инча и Махей из Нендрума оставили после себя манускрипты, написанные в стенах монастыря Святого Галена. Ирландский монах из Райхенау, что на озере Констанс, написал в стенах того же монастыря стихотворение, в котором в полной мере проявляется его чувство юмора, образованность и любовь к своему маленькому белому коту. Когда мы читаем это стихотворение, кажется, что монах и его любимый кот Пангур находятся не где-то в монастырской келье XI века, а в нашей собственной комнате, рядом с нами.

Мой кот Пангур и я

Без дела не сидим.

Он – всех мышей гроза,

А я – склонился над столом.

Не скучно нам вдвоем,

Ведь каждый для себя

Находит без труда

Зарядку для ума.

Когда он ловит мышь,

Он ловок и силен,

А я наук гранит

Грызу – и счастлив и умен.

Действительно, Ирландия сыграла громадную роль в строительстве средневековой цивилизации, которая начинала возрождаться, словно феникс, на руинах классического мира. В 690 году нортумбриец Вилброрд, который ранее учился в Ирландии, обратил фризийцев в христианство и поставил на месте нынешнего Люксембурга монастырь в Эхтернахе. Красота и стиль эхтернахских часовен свидетельствуют не только о труде миссионеров, но и о стремлении распространить нортумбрийское и ирландское искусство по всей Европе.

Многие из монастырей, сыгравших важную роль в истории Европы, были основаны ирландцами. Монастыри Святого Мартина в Кельне и Святого Петра в Ратисбоне были ирландскими по происхождению. Варцбург, Нюрнберг, Зальцбург, Айхштадт, Вена и Прага были центрами ирландско-христианского влияния. Когда Колумбан в 609 году основал Люксейль и Боббио в Италии, его ученик дал имя монастырю Святого Галена. Монастырями Сен-Бертин, Юмьерже, Сен-Рикер и Ремиремон, Корби и Райхенау список не исчерпывается. Некоторые из этих монастырей взрастили выдающихся ученых Средних веков, а сам Колумбан сделал очень многое для формирования церкви эпохи Меровингов. Конечно, закон, который он принял: «Не должно человеку ложиться в постель, пока он не начал засыпать на ходу», оказался слишком трудновыполнимым для большинства монахов. Они предпочитали более мягкие правила монашеской жизни святого Бенедикта. Тем не менее суровый ирландец любил все живое. Его часто видели с белкой на плече, а однажды, когда монастырский садовник прервал его занятия, привнеся с собой в келью аромат роз, Колумбан вскричал: «О, возлюбленный сын мой! Ты должен быть главой этого монастыря!»

Рис. 41. Святой Бенедикт вручает своим монахам устав

По сути, между идеалами Колумбана и раннего святого Бенедикта было много общего. Оба полагали, что монахам лучше жить в общинах, чем в скитах. Свод правил святого Бенедикта (526 г.) был, по сути, компиляцией работ Кассиана («Жизнеописание отцов пустынников») и святого Августина. Он также содержит в себе некоторые моменты из «Закона мастера», записанного монахом. Тем не менее свод правил святого Бенедикта несет на себе печать его собственного гения во всем, что касается организации жизни монастыря, его выдающейся личности и его уравновешенности и терпимости. Именно на этих правилах и сейчас держатся латинские монастыри; и по справедливости этот документ должен быть назван самым важным для Средневековья.

В центре общины в том виде, в каком ее представлял святой Бенедикт, стояла фигура аббата, отца своей паствы. Он был избран таковым не благодаря самовыдвижению или стремлению управлять другими, а потому, что желал, чтобы его не боялись, но любили. Тем не менее ему должно было безусловно повиноваться. Все важнейшие вопросы жизни монастыря решались общим собранием монахов. «Братья должны высказывать свои соображения со всем почтением и самоунижением. Они не должны с жаром отстаивать свою точку зрения». Окончательное решение оставалось за аббатом. «Когда он принимает решение, все должны ему подчиниться».

О том, сколь трудно было следовать этим правилам, можно понять из истории жизни одного английского монаха. Хотя и в более позднее время – в XII веке – монахи сталкивались с аналогичными проблемами. Так получилось, что в монастыре, где настоятелем был аббат Самсон, кладовщик, который отвечал за обеспечение монастыря продуктами питания, попросил, чтобы ему выплатили его годовое содержание в 50 фунтов все целиком, а не помесячно. Аббат Самсон без особой охоты удовлетворил его просьбу. Через некоторое время кладовщик истратил лишних 25 фунтов и должен был выплатить пятьдесят до Дня святого Михаила. Услышав об этом, аббат «серьезно заболел» и излил жалобу своего сердца:

«Нет ни чиновного лица, ни монаха, которые могли бы объяснить мне причину этого долга. Говорят, что ее надо искать в непрерывных пирах, которые происходят в жилище приора с согласия самого приора и кладовщика, и в роскошной экстравагантности помещений для гостей – и это из-за небрежности монаха-распорядителя. «Видите ли, – говорит он, – на нас тяжелым грузом лежит большой долг. Скажите, как можно это исправить».

Многие монахи лишь улыбнулись, услышав это, и были удовлетворены сказанным, подтвердив правильность слов аббата. Приор возложил всю вину на кладовщика, а кладовщик – на монаха-распорядителя. Все стремились снять с себя ответственность. Однако мы знали правду, но молчали, потому что боялись. Наутро аббат пришел снова и стал разговаривать с монахами: «Посоветуйте, как лучше управлять кладовыми». Никто не ответил, кроме одного, который сказал, что нельзя назвать ни одной причины, которая лежала бы на поверхности проблемы. На третий день аббат сказал то же самое; и один монах ответил: «Это ты должен дать нам совет, ведь ты – наш начальник».

И аббат сказал: «Раз вы не хотите давать своих советов и не знаете, как управлять собственным домом, то управление монастырем доверяется мне, как вашему духовному отцу и наставнику. Я беру в свое ведение кладовые и все расходы на прием и содержание гостей и управление всеми без исключения внутренними и внешними делами монастыря». Сказав это, он лишил кладовщика и распорядителя их должностей и назначил на их место двух других монахов, а над ними поставил человека из своего ближайшего окружения. Мнения по поводу этого авторитарного решения разделились, но аббат Симон был сильным человеком и, желая навести в своем доме порядок, игнорировал недовольство и продолжил задуманное».