Книга Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов - Уильям Куликан

Изогнутые риты с поджавшими конечности животными в основаниях были более популярны. Два экземпляра выглядят более тяжеловесными по композиции и более урартскими по характерным чертам, чем другие, и поэтому, вероятно, изготовлены раньше. Одна рита находится в коллекции Галереи Бейелера, в основании у нее – протома свирепого грифона (рис. 32). Другая, хранящаяся в Британском музее, происходит из Мараша. Она имеет форму золотого стоящего на коленях барана, серебряный рог за ним – простой, без каких бы то ни было украшений. Шерсть на голове и груди барана, как бы уложенная щеткой, наводит на мысль об урартском дизайне. Две великолепные риты со львами, недавно найденные в Хамадане, теперь хранятся в музее Тегерана и Метрополитен-музее. Изображены передние части львов, в свирепых позах припавших к земле, шерсть гривы и внизу живота передана крошечными заостренными чешуйками. Лев ритона из Метрополитен-музея ближе ко львам, найденным в кладе Зивие (и более всего к окончаниям в виде львов разомкнутого золотого браслета), особенно гривой и шерстью на груди, сильно сморщенным носом и наростом между глазами. Головы львов из могильника в Келермесе на юге России, датируемые приблизительно 600 г. до н. э., обладают теми же чертами, и, следовательно, этот ритон, вероятно, сделан приблизительно в то же время. В каждой из этих трех рит рог имеет небольшие размеры. Лев ритона из Тегерана – на вид зверь более ручной, он ближе ко львам дворцовых скульптур. Закругленные крылья напоминают животных из Персеполя и Суз, и маловероятно, чтобы такие крылья изображались до Дария. По сравнению с протомой льва рог достаточно крупный и изогнутый, и это, по-видимому, характерно для поздних рит.

Рис. 32. Золотой ритон. Начало VI в. до н. э. Коллекция Галереи Бейелера, Базель. Высота – 63/4 дюйма.

Ритон и чаша с головой животного должны были сохраниться в Персии и в эпоху Сасанидов, когда особенно популярны были риты значительных размеров с головами взнузданных лошадей. При Сасанидах, однако, дизайн ритона следовал новым обычаям питья. Из ахеменидских изделий жидкость пили через край, как из обычной чашки, а в сасанидских ритах носик, сделанный в животном, выбрасывал струю жидкости, которую ловили открытым ртом, как в испанском порро. Существуют ахеменидские сосуды с тремя носиками в основании, предназначавшиеся для подобной цели, хотя риты такого вида неизвестны. Одному человеку довольно трудно пить таким способом, но трое, пьющих одновременно из одного сосуда, должны были участвовать в шумной групповой игре. Многочисленные ручки, выполненные в форме животных, первоначально бывшие частями похожих сосудов, показывают развитие анималистического дизайна в направлении органичной трактовки и натуралистического стиля. Следует подчеркнуть, что для установления этого развития есть лишь немного достоверных хронологических признаков, только что рассмотренным чашам с изображением геральдических животных противопоставлены две серебряные ручки из музеев Берлина и Лувра, имеющие форму крылатых козлов. Они кажутся легкими и резвыми из-за выражения и дерзкого поворота головы, скопированных с натуры, но главное то, что, несмотря на формальное представление шерсти и позолоченных хохолков на крупе, форма ягодиц отлита натуралистически и все тело – не просто металлическая колонна с формальной обработкой поверхности, а чуткое и точное воспроизведение тела живого животного. Крылья хотя и выглядят формально, но это крылья птицы, а не завитые полоски жесткого оперения, характерные для искусства Персеполя. Нижнее крепление ручки – чисто греческое, и поэтому можно предположить, что за этими великолепными предметами, которые обычно приписываются первой половине IV в. до н. э., стоит классическое влияние.

Между этими двумя стилевыми крайностями занимают свои места многочисленные ручки, главным образом в форме обычного или горного козла. Вместо неотделанного изображения ребер в ранних экземплярах мы находим выделение формального представления крестца и лопаток в двух круговых образцах или уравновешенных долях, придающих телу определенную симметрию. Это решение быстро воплощается в шаблоне: на крестце и лопатках животных рисуется круг, представляя подкладку мускулатуры, покрывающую сочленения ног воротничком и тазом. Вокруг этого круга помещаются две мышцы в виде дуг, запятых или капель, обращенных внутрь. Этот «круг с каплей» был, по-видимому, типовой трактовкой в V в. и, вероятно, сохранялся не дольше, чем до начала IV.

Не все эти предметы, конечно, произведены в центральных мастерских Персии. Есть, по крайней мере, знак, что крупная мастерская торевтики существовала в Малой Азии. Более поздние примеры амфор с носиками в ручках, разумеется тесно связанные с чашами, снабженными ручками в форме животных, имеют изящные желобки на корпусе. Они дважды появляются в Персеполе: в руках данника, идентифицированного как сириец или лидиец, и еще раз у фигуры, носящей треуголку, штаны и сандалии армянина. Нам не следует искать в этом родстве слишком многого. Но обнаружение архаического экземпляра в Сирии и великолепной серебряной, частично позолоченной амфоры с носиками в основании в Синопе, имеющей ручки в виде горных козлов, тесно связанных с парой из Лувра и Берлина, найденной в Армении, говорит об их возможном происхождении из Армении. В Музее Азербайджана хранится керамическая амфора с носиками в основании, найденная в Армении (рис. 33).

Рис. 33. Керамический ритон с носиками в основании. Музей Азербайджана.

Недавно обнаружилось, что эти роскошные предметы столовой посуды имитировались в стекле. До сих пор ахеменидское стекло встречалось редко, но раскопки Персеполя принесли урожай в виде нескольких фрагментов литых стеклянных чаш с рифлением, близко повторяющих формы металлических чаш. Недавно обнаруженная литая стеклянная чаша с фригийского могильника в Гордии, на востоке Центральной Турции, является самым ранним таким сосудом (около 720 г. до н. э.), и их производство могло начаться в доахеменидскую эпоху или в Урарту, или в Экбатане. Такие сосуды из белого полупрозрачного стекла тесно связаны с более поздним рядом металлических чаш для питья, изготовленных до возведения храма Артемиды в 356 г. и найденных в Эфесе. Они и остатки великолепного ритона, недавно выкопанного в Персеполе, показывают тесную связь между формовщиком стекла и мастером по обработке металла. Этот ритон выполнен из твердого зеленого стекла и носит следы инкрустации лазуритом. Основание имеет форму льва, нападающего на стоящего на коленях быка. Естественно, стекло не обладает долговечностью металла, и поэтому у нас так мало его образцов. С другой стороны, оно безусловно было роскошью и, по-видимому, даже не использовалось для изготовления бус. Также применялся горный хрусталь: в одном месте «Ахарнян» Аристофана рассказывается, как персы предлагали афинским послам выпить из хрустальных и золотых чаш. Хранящаяся в Музее Цинциннати чаша из граненого хрусталя, хотя, наверное, изготовлена в позднеассирийский период, должна быть прототипом для персидской посуды.