Книга Вернуть его кольцо - Шантель Шоу

– Мой отец и мачеха разбились насмерть, упав с балкона этой башни. Они оба умерли моментально.

– И ты видел, как это случилось?

– Все было не так интересно, как ты, должно быть, себе представила. – Он говорил об этом совершенно спокойным тоном.

Изабель молчала, шокированная не столько подробностями случившегося, сколько его отношением к этому.

– Как ужасно увидеть такое. Тебе, наверное, снились после этого кошмары… – Ее голос дрогнул, когда она вспомнила его крики в ту ночь, когда они приехали в Каза-Селесте. Неудивительно, что в своих снах он снова переживал момент, когда его отец и Лорена погибли. – Ты должен был рассказать мне. По крайней мере, теперь я понимаю, почему ты так не любишь приезжать сюда. Дайан сказала, что ты был влюблен в Лорену.

Услышав это, он буквально взорвался. Он вскочил на ноги и начал размахивать руками.

– Mio Dio! Этой женщине надо отрезать язык! Она не знает ничего и не имеет никакого права делать такие оскорбительные заключения насчет меня.

Изабель впервые видела его таким взволнованным. От его холодного безразличия не осталось и следа, его глаза сверкали от злости.

– Я же тебя предупреждал, что прошлое лучше оставить в покое! – почти выкрикнул он.

– Константин… – Она смотрела, как он широкими шагами вышел из ворот и направился в сторону леса, окружающего дом.

Она принесла на кухню продукты, которые они привезли с собой, сделала салат, заставила себя поесть и положила остатки в холодильник для Константина. Он не вернулся даже к тому времени, когда она расстелила постель в спальне. Наверное, она уже крепко уснула, потому что не услышала, как он вошел, и не знала, как долго он стоял у кровати, наблюдая за тем, как она спит.

Когда Изабель открыла глаза, было уже утро. В кресле у окна сидел Константин.

– Ты выглядишь просто ужасно, – сказала она, разглядывая его изможденное лицо и темную щетину на его щеках. – Ты вообще спал?

Вместо ответа, он хрипло сказал:

– Поедем обратно в Рим. В этом доме живет зло. Она кивнула ему:

– Я понимаю, почему ты так говоришь. Но наша дочь здесь, и я не уеду, пока не побываю на могиле Арианны.

Крошечная часовня, где в течение многих веков крестили и хоронили членов семьи Де Северино, находилась немного в стороне от дома. Изабель шла по дорожке, которая вела по всему поместью через оливковые рощи и виноградники, пока не увидела старинное каменное здание. Последний раз она была здесь в день похорон Арианны. Тогда сад был таким заросшим, что солнце едва пробивалось сквозь ветви деревьев. Но когда она открыла ворота и направилась к могиле Арианны, то была шокирована, увидев десятки кустов роз, посаженных вокруг, и скамью, стоящую под ветвями плакучей ивы. Высокие дубы были аккуратно обстрижены, позволяя солнечным лучам освещать эту часть кладбища.

Увидев старого садовника, обрезающего живую изгородь, она пошла к нему.

– Ваши розы просто чудесны! Вам пришлось много потрудиться, чтобы посадить так много кустов.

Его морщинистое лицо засияло улыбкой.

– Не мне. Это маркиз посадил их. Он часто сюда приезжает. Не заходит в дом. Сидит тут, – кивнул старик на скамейку. – Здесь он находит успокоение.

Садовник ушел, оставив ее одну наслаждаться розами, которые как раз начали цвести. Вдруг она поняла, что все бутоны были розового цвета. Розовые. Для девочки. В тишине ей показалось, что она слышит звенящий смех. Она не видела ничего из-за слез, застилавших ее глаза, и на какое-то мгновение ей привиделась маленькая фигурка, бегущая по дорожке. Арианна! Она обернулась, но никого не было. Опустившись на скамью, она дала волю слезам.

– Я знал, что было ошибкой приезжать сюда. Я знал, что тебе будет слишком больно, – проговорил Константин, который незаметно подошел к ней и сел рядом на скамью. Он притянул ее к себе и, обняв, больше ничего не говорил, просто гладил ее волосы, пока она плакала.

Наконец она подняла голову и вытерла мокрое лицо тыльной стороной ладони.

– Я плачу не только по Арианне. Мне грустно оттого, что я не знала, как ты страдал, потеряв ее. – Она махнула рукой в сторону розового сада. – Ты создал это прекрасное место в память о нашей дочери, но я-то понятия не имела об этом. Ну почему ты не сказал, что ты тоже горюешь?

– Я не мог, – тихо сказал он. – Я даже не могу объяснить почему.

– Пожалуйста, попробуй, потому что я хочу понять, – прошептала она. – Дайан сказала, что ты не плакал даже на похоронах своей собственной матери. Я не понимаю. Тебе было всего восемь лет, и я знаю, что ты любил ее. Ты до сих пор хранишь ту машинку, которую она подарила тебе.

– Мой отец всегда говорил, что я не должен плакать, – резко сказал Константин. – Он говорил, что слезы – это признак слабости, а мужчины Де Северино никогда не плачут.

– Так вот почему твой отец не проявлял никаких эмоций, когда стоял у могилы твоей матери… Дайан сказала…

– Дайан, видимо, наболтала тебе очень много всякой ерунды.

Когда Константин услышал, как плачет Изабель у могилы их дочери, ему показалось, что его сердце вот-вот разорвется от боли. Раньше он считал, что каждый человек должен переживать сильное горе в одиночестве. Но теперь что-то заставило его подойти к ней.

С тех самых пор, как он был мальчишкой, он верил, что эмоции – это признак слабости. Но кто из них был трусом: смелая, сильная Изабель, которая открыто говорила о своих чувствах, или он, взрослый мужчина, который больше всего на свете боялся проявить свои истинные эмоции?

– Дайан не видела того, что видел я.

– Что ты видел?

– Я видел, как плакал мой отец. В ночь после похорон я услышал странный шум из его кабинета, я пошел туда и увидел, как он катается по полу, словно в агонии. – Константин тяжело вздохнул. – Я никогда не видел, чтобы кто-то рыдал так, как Франко тогда. Я был еще ребенком… и я очень испугался. Мой отец всегда говорил мне, что плачут только слабаки. Он увидел меня и разозлился, начал кричать, чтобы я уходил. Я побежал к двери, но тут он окликнул меня. «Теперь ты знаешь, что любовь жестока. Она приводит мужчину к отчаянию и страданию».

Константин взглянул на Изабель и увидел смесь удивления и сочувствия в ее ореховых глазах, и это затронуло какие-то потаенные струны в глубине его души.

– На следующий день мой отец был таким же, как обычно. Никто из нас никогда не обсуждал то, что случилось, но я чувствовал, что он стыдится того, что я увидел его в минуту слабости. Он отправил меня в частную школу, и мы очень редко виделись, пока я рос. Но память о том, как он рыдал, и убеждение, что любовь превратила моего гордого отца в слабака, остались в моем сознании навсегда. Я был напуган тем, какую разрушительную силу имеет любовь. В восемь лет я научился держать все свои эмоции при себе.

– Но ты же горевал о нашей малышке, – мягко сказала Изабель. – Ты не мог плакать по Арианне, но вместо этого ты посадил этот сад для нее.