Книга Экипаж - Даниил Любимов

– Ты сам сказал – не запираться, – огрызнулся Валера и направился к перекладине для подтягивания.

– Отойди от перекладины! – властно произнес Зинченко и добавил: – У нее же муж, он в моем авиаотряде! Как я ему в глаза теперь смотреть буду?

– Да какой он муж?! – повернулся Валера. – Он летает, дома не бывает, вон как ты…

Зинченко застыл, осмысливая упрек, и обалдело перевел взгляд на жену. Ирина изменилась в лице, поняв, о чем он подумал, и замотала головой:

– Леня, Леня, ты не подумай! Ты что отцу говоришь такое? – с обидой повернулась она к сыну.

Валера зло вспрыгнул на перекладину и начал подтягиваться. Зинченко чувствовал себя совсем потерянным, как будто ему несколько раз подставили подножку. Он вышел из комнаты сына и стал ходить по комнате, как будто безуспешно искал опору. Там что-то поправил, тут что-то потрогал. Потом прошел в кухню и как был в кителе начал мыть посуду, глядя прямо перед собой. Ирина подошла, вытирая слезу.

– Леня, его что, посадят?

Зинченко бросил на жену дикий взгляд. О чем она думает? Что за бред?

Намыленная тарелка выскользнула из его рук и со звоном упала на пол, рассыпаясь на мелкие осколки…

* * *

Леонид Саввич Зинченко припарковал машину и через всю стоянку направился к аэропорту. Он уже почти дошел, как перед ним затормозила машина и из нее выскочил радостный Синицын.

– Леонид Саввич, 139 у меня уже, догнал вас!

– Молодец, – машинально ответил Зинченко, подумав про себя: «Идиот!»

Это определение в полной мере подходило сейчас им обоим…

– Леночка, тут Леонид Саввич, выйди! – обернулся назад Синицын.

Из машины с пассажирского сиденья показалась Елена Михайловна, настороженная и испуганная. Она изо всех сил пыталась принять непринужденный вид, показать, что все в порядке, но ее выдавали глаза, глядевшие на Зинченко с затаенным страхом. В них ясно читалось: «Выдаст – не выдаст? Сказал – не сказал?»

– Здрасьте, – проговорила она неестественным, делано бодрым голосом.

Синицын приобнял жену и не без гордости сказал:

– Вот, вдруг захотела проводить. Родная жена, а раз в неделю видимся!

– Да, есть в нашем деле такая штука, – в сторону, стараясь не смотреть Синицыну в лицо, согласился Зинченко.

– А что там у вас опять стряслось? – вдруг спросил Синицын.

Зинченко резко обратил взгляд на Елену Михайловну. Та окаменела, глядя на него с ужасом.

– Где? – на всякий случай уточнил Зинченко.

– На рейсе – весь отряд гудит. Драка с депутатом…

Зинченко едва сдержал вздох облегчения.

– Да ерунда! – ответил он.

К счастью, сзади просигналила машина, разрешив тем самым неловкость ситуации. Синицын, к которому был обращен этот гудок, тут же сказал:

– Я сейчас, только запаркуюсь.

Он впрыгнул в машину и отъехал, оставив жену с Зинченко одних друг напротив друга. Елена Михайловна по-прежнему чувствовала себя крайне неудобно и, помявшись на месте, неуверенно засеменила прочь.

– Лена, на минутку, – окликнул ее Зинченко.

Она вздрогнула и замерла. Казалось, она сгорала со стыда и у нее не было моральных сил посмотреть Зинченко в глаза. Леонид Саввич сам взял ее под локоть и развернул на себя. Елене в лицо уткнулся его колючий взгляд с немым укором.

– Леонид Саввич, – пролепетала Елена Михайловна.

– Он же тебе в сыновья годится, – не слушая ее, сказал Зинченко.

– Ну уж не так чтобы в сыновья, – моментально вспыхнув, запротестовала Елена Михайловна, проявив неуместное и неожиданное кокетство.

– Лена, у тебя муж – мой товарищ! – подчеркнул Зинченко суть проблемы.

– Я ему расскажу! – вдруг выпалила Елена Михайловна.

– Я тебе расскажу!

Леонид Саввич аж сам испугался – неужели и впрямь хватит ума ей рассказать мужу о том, что произошло. Елена Михайловна всхлипнула:

– Леонид Саввич… – она заговорила уже умоляюще, – может, вы его увезете куда-нибудь? Это пройдет, честное слово! Я же просто хочу, чтобы вот…

Она умолкла, не в состоянии подобрать нужных слов. И лишь постукивала себя пальцами по груди, там, где находится сердце. Из этого Зинченко угадал ее, в сущности, простое и банальное желание – «хочу любви». Что ж, это мог понять даже такой сдержанный человек, как Леонид Саввич. Но не с мальчишкой же школьником, и вообще, о какой любви в этой ситуации может идти речь?!

Елена Михайловна все что-то жалко лопотала, но Зинченко обдумывал про себя, как лучше поступить. Ее он почти не слушал, и суть этих бормотаний была ему понятна. Детский лепет, глупый и наивный, и ничего больше. А решил он про себя – при первой же возможности и в самом деле увезти Валеру куда-нибудь подальше. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон. А с Синицыным поговорить отдельно, не посвящая его, разумеется, в ситуацию, от которой самому Леониду Саввичу было тошно. Елена Михайловна тем временем уже не могла сдержать слез и откровенно рыдала, не заботясь о том, что их могут видеть со стороны. Зинченко неловко притянул ее к себе и чуть похлопал по плечу, ободряя как мог.

– Утрись сейчас же, а то муж увидит.

Это было наибольшим утешением с его стороны. На долгие уговоры и поддакивания Леонид Саввич не годился. Но, возможно, Елене Михайловне такой чуть суровый и отстраненный подход сейчас принес больше пользы. Во всяком случае, она собралась, закивала головой, достала из сумочки платок и вытерла слезы.

– Вот и славно, – резюмировал Зинченко, собираясь уходить.

– Простите меня, пожалуйста, – прошептала Елена Михайловна, выдавливая улыбку и, не удержавшись, добавила не к месту: – Он у вас такой способный!

«Видимо, не только в языках», – подумал Зинченко, уходя прочь.

* * *

Алексей Гущин с сумкой через плечо пересек пустую площадь, вошел в здание аэропорта и сел на свободную скамью в зале ожидания. Больше идти ему было некуда.

В зале аэропорта Алексей сидел долго. Однако сидел он там не просто так, а целенаправленно. Он поджидал Сашу. Глупо все получилось при их последней встрече, ужасно глупо и даже как-то по-детски. Сейчас, по прошествии некоторого времени, Алексей четко это осознавал. И понимал, что необходимо помириться. Мысленно он в сотый раз прокручивал в голове предстоящий диалог. Завидев идущую по залу Александру, Гущин поднялся с места и торопливо двинулся за ней. В руках он нес папку с документами. Формально его никто не уволил, однако Алексей решил не дожидаться этого.

Решение уйти из компании созрело у него тогда же, когда он покидал квартиру отца, уверенный, что это навсегда. Где-то в глубине души, возможно, помимо его сознания, возникла идея начать совершенно новую жизнь, в которой не должно было остаться ничего из прошлого. И только Сашу он хотел бы сохранить из прежней жизни. Поразмыслив на досуге, благо времени свободного у него было предостаточно, покопавшись в собственных чувствах, Алексей убедился в том, что чувство его к Александре не поверхностно, а вполне серьезно. И тем большей нелепостью и суетой казалась ему их последняя размолвка.