Книга Золото Югры - Владимир Дегтярев

Поляков, производивших обыск в доме, жестоко обидело то, что у московского посла не имелось наличных денег. В шубе да в кафтане набралось всего на три талера медью да серебром.

– Посол без денег – не посол! – высказался подстолий Селькович, командовавший обыском. – Что-то мы пропустили. Будем опять искать, панове!

– Искать неча, – возразил писарчук, державший в руке лист голубой бумаги. – Посольские деньги, количеством в пятьсот англицких фунтов, – вот где!

Трижды голубая бумага переходила от одних грамотеев к другим. Но только писарчук разумел англицкую мову. Он и растолковал остальным, что эта бумага есть вексель, долговое обязательство, по которому только сам посол, Осип Непея, получит в Англии деньги из рук королевского канцлера.

Подстолий Селькович за такой ловкий ход с деньгами собрался идти бить спящего московского посла. Его еле удержали.

Но в расчет за безденежный обыск решили гулять два дня в доме Елизара – и так прогуляться, чтобы московский посол за год не смог расплатиться с принимающим его Елизаром. Порешив так, поляки вечером бросили все, как есть и пошли в нижнюю залу выпить и погулять.

Через час все гуляки спали под мощный храп подстолия Сельковича. Ведь Елизар отчетливо понимал, что за еду и вино получить будет не с кого. И сыпанул в винные кувшины «дремучего» французского порошка. Недаром трактирщик имел контрабандные связи с Францией исключительно ради дам. Французские дамы тем «дремучим» порошком укладывали спать своих мужей, имея в виду тайное свидание в чужом доме…

Осип Непея, к вечеру проспавшийся, вышел в залу, где пьянствовали королевские прохиндеи. Осторожно скатал царскую грамоту на деревянный валик, замотал, где надо, цветной нитью, нагрел на свече тонкий ножичек и вернул красной царской печати из сургуча нужное положение. Грамоту Ивана Васильевича Непея спрятал обратно в посольский кошель, потом внимательно прочел то, что списал с оригинала польский писарчук. Список валялся на столе, под головой писарчука. В трех местах Осип Непея поправил списанное, потом подошел к выходной двери из залы и дернул за шнурок.

Через два мига в зал вбежал краснолицый Елизар. Осторожно оглядел беспробудно спящих поляков и низко поклонился совершенно трезвому Непее.

Осип протянул трактирщику список с царской грамоты:

– Давай, Елизарий, гони хоть верхом в полоцкий замок, к королю. Расскажи, что здесь видел, да укажи, что эту бумагу нашел среди винных бутылей на столе. Уверен – награда тебе сама в руки упадет! Про меня королю Баторию не говори, я спать пошел. Спать охота, мочи нет!

– А чего поднялся? – удивился Елизар, знающий силу опиумного сна.

– С детства приучен – на позыв малой нужды соскакивать с кровати. Если перину оболью – пороли страшно. Ну, ты русский, сам знаешь, как у нас порют за ночное ссанье… Вот в страхе и соскочил…

Елизар скрылся в сенях. Потом со двора донесся конский топ. Елизар гнал коня не в городской замок, а на берег Западной Двины. Мадьяр угорских кочевых кровей, Стефан Баторий в предвесенние благостные дни любил спать в шатре у замерзшей реки, под тихие вздохи распряженных коней…

* * *

На колокольне храма, где зеленел медный католический крест, срочно воздвигнутый вместо креста золоченого, русского, православного, вразнобой затренькали колокола. Ксендз вышел из притвора храма и стал приставать к утренним прохожим:

– Заходьте, панове, заходьте!

Панове, почти все в русских кафтанах и азямах, говорили в лицо ксендзу непонятные выражения отказа и переходили на другую строну улицы. Ксендз улыбался проходящим, ибо они часто отвечали ему: «мать твою».

Русской словесности и русской матерности ксендз не ведал.

Мимо храма проскакал отряд гонведов со свирепыми лицами. Кони пристали у ворот дома трактирщика Елизара. Гусары ворвались в дом. Внутри послышались крики, удары чем-то твердым о мокрое. Потом на улицу выползли поляки в разномастных одеждах и попытались бежать в разные стороны. Человек десять благодарно укрылись в храме под позеленевшим крестом, к большой радости ксендза.

* * *

Первым из послов в тот день польский король Стефан Баторий принимал английского посла капитана Ричардсона. Прием проходил в приречном шатре короля.

При тайном обыске ни у капитана, ни у его секретаря русского происхождения ничего особенного и ценного не нашли. Загадку – зачем Ричардсон ездил в Москву странным северным путем – не разгадать обычным разговором по душам. А пороть посла Англии кнутами – дурь несусветная. И русского, что едет с капитаном, – тоже нельзя пороть. Получалось обыденно и просто – английский посол, бывший в Московии, едет через войска воюющих стран. И выполняет закон – ищет приема у короля нападающей стороны. Чтобы сделать подорожную отметку и двинуться дальше.

Стефан Баторий вышел из шатра, поглядел на возки русской работы, запряженные каждый четверкой добрых, крупных лошадей. Возки уже стояли на колесах, полозья загодя сбросили.

– Ладно, – пробурчал король Баторий капитану Ричардсону. – Лошадей отдайте мне, плачу по три талера за лошадь. И ехайте с Богом!

Осип Непея, стоявший в сотне шагов от шатра и дожидающийся королевского приема, озабоченно зашагал вперед, к королю.

Баторий перевел на него узкие, степные глаза и громко сказал:

– Лошадей у вас все равно австрияки отберут. Что поделаешь – война. А взамен от меня гиблых кляч не получите. Хороших, степных коней дам.

Осип остановился.

И точно – к шатру подогнали шесть четвериков низких, ладных коней, но уже выработанных в сражениях. И то – хорошо.

Непея незаметно кивнул Макару. Макар кивок дядьки перевел англичанину. Англичанин кивнул Баторию. Личная охрана короля принялась перепрягать возки.

Перепрягли лошадей капитана Ричардсона, перепрягли лошадей и московского посланника, а Стефан Баторий все еще разговаривал с московитом.

Говорили громко, разговор шел на языке степняков. Придворные поляки послушали, послушали клокочущие звуки и отошли. Макар Старинов отвернулся от говорящих. Ему как-то претило, что стоят два противника, и противника немалых величин, и продают друг другу тайные тайны своих государств.

– Письмо царя Ивана к королеве – истинное? – спрашивал Баторий.

– Крест кладу – истинное, – отвечал Осип Непея.

– Не верю я, что королева англицкая пойдет под венец с царем Иваном, – продолжал допытываться Баторий. – Ей тогда надобно поменять свою новокрещеную веру на веру православную… Она не захочет…

– Да к тому же наш государь женат, – поддержал сомнения польского короля Осип. – Три месяца, как осьмой раз женат.

– Ну, это совсем великое препятствие для королевы Елизаветы! – ухмыльнулся король Стефан.

– Как сказать, как сказать. – Непея сделал паузу. Потом брякнул: – На словах мне велено передать королеве Елизавете, что наш царь ради нее готов и развестись. Живет он с новой женой всего три месяца, чего бы не развестись?