Книга Привет, я люблю тебя - Кэти М. Стаут

Мы ехали более шести часов с одним получасовым привалом и теперь трясемся по шоссе к рыбацкой деревушке, чье название я не в силах произнести. Почему группа выбрала для съемок эту глушь, я не представляю и начинаю жалеть, что не осталась в школе.

Я толкаю плечом Софи.

– А почему мы не поехали с ребятами, в их минивэне? Мы могли бы останавливаться, когда захотим.

Она вздыхает.

– Может, тебе и плевать на то, что ты пропустишь уроки, а вот мне нет. Потому что, если у меня будут пропуски, я к концу года не смогу стать лучшей. К тому же в автобусе вполне комфортно.

Я указываю на телевизор, подвешенный к потолку.

– Софи, нас вынуждают смотреть «мыльную оперу».

Она улыбается, и в улыбке ее скулы приподнимают гигантские очки почти до линии роста волос.

– Это не «мыльная опера», это спектакль. Ну, вроде шоу в прайм-тайм. Это запись, а постановка старая.

– А то, для чего Джейсон пишет песню, будет похоже на это?

– Наверное. Любопытно взглянуть, как он будет играть. – Она хихикает.

– Подожди. Так его покажут по телевизору?

После того как Нейтан получил свою первую «Гремми», ему стали предлагать разные роли в кино, но он не умел играть и отказывался от всех предложений. Что до меня, то мне всегда хотелось, чтобы он снялся в какой- нибудь постановке.

– Он не говорил тебе, для чего эта песня? – спрашивает Софи.

– Ну, он сказал, что это заглавная песня, но я не знала, что и играть будет тоже.

Софи садится спиной к окну, приваливается к стеклу, подтягивает колени на сиденье и скрещивает руки на груди.

В общем, это драма о честолюбивом музыканте, – говорит она. – Его невеста потеряла память, ее сбила машина, когда она спешила на свадьбу. Он помогает ей своей музыкой вспомнить прошлую жизнь. Ой, там еще есть ее отец, он криминальный авторитет, и по его приказу героя Джейсона похищают. Я плохо помню.

– На мой взгляд, это типичная «мыльная опера».

Софи смеется.

– Наверное. Но это полезно для его карьеры. Во всяком случае, так говорит его менеджер.

– А остальные ребята тоже играют?

– Нет, только Джейсон.

– Ну, это несправедливо.

– Он же лидер группы. – Она насмешливо улыбается мне. – К тому же, если ты еще не заметила, он самый красивый. Но касательно его внешности мне хочется думать, что это семейное.

Я закатываю глаза и заставляю себя рассмеяться вместе с ней в надежде, что она не обратит внимания на мое замешательство. Я давно заметила, что Джейсон самый красивый, хотя думала, что Софи считает красивым другого.

– А как же Тэ Хва? – спрашиваю я. – Он тоже красивый.

– Может быть, – небрежно говорит она, но я вижу, как ее щеки заливает румянец.

Остальные два часа мы пытаемся поспать. Я сажусь то так, то этак, но сон все не идет ко мне. Поэтому я засовываю в уши наушники, слушаю музыку из того плейлиста, который составила Софи по рекомендации Джейсона, и смотрю в окно на проплывающие мимо пейзажи. Сначала синтезированный бит и безупречно чистый вокал раздражают меня, но потом я ловлю себя на том, что подпеваю и даже отбиваю ритм ногой. А этот к-поп цепляет, надо отдать ему должное. И у них хотя бы много английских фраз, перемешанных с корейскими, так что я кое-что понимаю.

Когда наш автобус наконец-то подъезжает к автовокзалу, наступает прохладная октябрьская ночь. Я просовываю руки в лямки рюкзака, спрыгиваю с подножки на тротуар и ежусь.

Запрокидывая голову, я смотрю в небо и восхищаюсь россыпью ярких звезд.

– Грейс, поторопись! – окликает меня Софи.

– Иду, иду, – отвечаю я, приглаживая собранные в хвост волосы, которые совсем растрепались за время путешествия.

Мы с Софи проходим через здание вокзала. Тут он значительно меньше того, где мы садились на автобус в Инчхоне. У перрона стоят всего два автобуса, а там было целых пятнадцать.

– Тэ Хва сказал, что у выхода нас встретит водитель, – говорит Софи. Все ее внимание сосредоточено на телефоне, поэтому она идет, не разбирая дороги.

Я хватаю ее за руку и оттаскиваю в сторону, чтобы она не сбила маленького ребенка. Мы останавливаемся на краю тротуара перед зданием. Впереди все погружено во мрак, только кое-где видны огоньки да к звездам поднимаются темные абрисы гор. Если прислушаться, можно услышать крики чаек, но мы слишком далеко от океана, чтобы до нас доносился шум волн.

Из темноты выныривают две яркие фары, и минивэн останавливается как раз перед нами. В боковое окно видна знакомая физиономия.

– Забирайтесь, – говорит Йон Джэ с пассажирского сиденья.

Мы с Софи залезаем в машину и обнаруживаем, что Тэ Хва сидит за рулем, рядом с ним Йон Джэ, а в среднем ряду – Джейсон. Софи тут же садится к брату, а я – на задний ряд.

– Я думала, за нами приедет водитель, – говорит Софи.

– Тэ Хва захотелось порулить, – бросает через плечо Йон Джэ.

Софи оборачивается и с насмешливой серьезностью говорит мне:

– Советую тебе, Грейс, пристегнуться. Тэ Хва не славится умением водить машину.

Она смеется, а я пытаюсь нащупать ремень и только потом соображаю, что здесь пристегиваются только когда выезжают на скоростную трассу. Ремень я не нахожу и отмахиваюсь от всех опасений.

Мы едем по ухабистой улочке, Тэ Хва объезжает велосипедистов и мотоциклистов, и я каждый раз замираю от страха, опасаясь, что он столкнет их с дороги. Чтобы не видеть, как он едва не давит пешеходов, я смотрю в окно на город, который стоит на склоне горы, спускающейся к океану.

Мы проезжаем по мосту, что протянулся вдоль берега океана, и на перекрестке сворачиваем на улочку с крохотными ресторанчиками и чайными. Их тысячи, но сейчас они уже закрыты.

Тэ Хва останавливается перед гостиницей, и мы выходим из машины. Я с подозрением смотрю на обшарпанное трехэтажное здание. Ветер играет моими волосами и приносит с собой запах морской воды и рыбы. Мимо нас бежит бездомный пес, догоняя шипящую кошку, какая-то женщина в ресторанчике по соседству во всю силу своих легких орет что-то по-корейски. Я заглядываю в переулок за гостиницей. Что там… куры?

Да уж, я точно не в Нэшвилле.

Ребята уже зарегистрировали нас, так что мы поднимаемся за ними по крутой, как гора, лестнице. Йон Джэ берет у меня дорожную сумку, забрасывает ее себе на плечо и покачивается под ее тяжестью.

Наш номер на третьем этаже. Йон Джэ выуживает из кармана своих джинсов ключ и отпирает дверь. Я вижу в комнате две полуторные кровати.

Я бросаю свой рюкзак на ту, что ближе к двери, затем отодвигаю в сторону дверь, ведущую на каменную террасу-балкон, откуда днем наверняка открывается потрясающий вид на океан.