Книга Вдвоем против целого мира - Алла Полянская

– Вить, ты иди, я сам тут. – Денис Реутов листает альбом, найденный у Сони на чердаке. – Это интересное дело, я хочу вникнуть.

– Закрыть его надо, и все. Пропавшая нашлась.

– Вить, дело о пропаже можно закрыть. А убийство? – Реутов улыбнулся уголками губ.

– Двадцать лет назад по горячим следам ничего не нашли, а сейчас и подавно!..

– Тогда искали девочку, погибшую в результате несчастного случая, как предполагалось. Тела не нашли и решили, что она либо утопла в трясине, либо ее унесло течением, версию с убийством даже не рассматривали. А теперь у нас есть тело… ну, пусть скелетированные останки, но причина смерти установлена. Это убийство, и если останки оказались там, где их нашли, убийца до сих пор ходит где-то рядом. И мы вполне можем выяснить, что же тогда произошло, ведь до сих пор полно свидетелей тех событий, и есть фотографии, сделанные в тот день, когда пропала Лиза Шумилова. И есть зацепка – кулон штучной работы, очень дорогой, украшенный драгоценными камнями, который был на убитой в день, когда она пропала, и не найден вместе с телом.

– Но и не всплыл до сих пор.

– Вить, ориентировки ломбардов имеют сроки давности. Может, и всплыл, надо выяснить. Вот прислали дело из архива, я его просмотрел. Были опрошены все свидетели, проведены всевозможные разыскные мероприятия, а потом вдруг все прекратилось. Я навел справки, следователь Прокофьев, который вел это дело, живет в Александровске, я завтра вечером встречусь с ним и поспрашиваю. Также мне нужно увидеться с Анжеликой Рыбкиной, у меня и к ней есть вопросы. Я собираюсь изучить все записи, альбомы потерпевшей, опросить заново всех свидетелей и многое другое.

– Да зачем тебе это, Дэн?

– Затем, что эта Соня имеет право знать, что случилось с ее сестрой.

– Я не заметил, чтоб она сильно горевала.

– Вить, прошло двадцать лет. И, судя по фотографиям и рисункам потерпевшей, Соня Шумилова была жертвой семейного насилия. Как со стороны Лизы, так и со стороны остальных родственников.

– Да с чего ты взял? – Виктор полез в холодильник и достал банку пива. – Все, рабочий день почти закончился, можно и пивка… С чего ты так решил? Семья профессора, ученые, там вообще все такие. Ты Ерофеева видел? Замминистра транспорта, в курсе? А этот, с хвостиком который… Оржеховский. Говорят, это второй Билл Гейтс. И сама Соня. Узнавал я, она писательница. Фэнтези всякое, лабуда – а поди ж ты, за границей издали даже! Откуда там насилие?

– Насилие бывает разное, тебе ли не знать. – Реутов придвинул к себе следующий альбом. – Вить, я сам разберусь, не нервничай так.

– Я и не нервничаю. – Виктор сердито помотал головой, как бык, отгоняющий оводов. – Просто мы совсем недавно разгребли дела, я думал, будет передышка…

– Вот она. Дело давнее. Смотри сюда, старик. – Реутов открыл один из альбомов, где он сделал закладку. – Это рисовала потерпевшая. Она, по словам свидетелей, если не решала жуткие уравнения и задачи по высшей математике, то рисовала. И рисовала в очень интересной манере. Видишь, это портреты всех, кого она видела вокруг себя. Если рассмотреть фотографии из семейного альбома Шумиловых, всех этих людей на портретах в альбоме потерпевшей можно опознать.

– Ну раз это портреты, очевидно же.

– Нет, не очевидно. – Реутов ткнул пальцем в страницу альбома. – Аутисты видят мир не так, как остальные люди. И контакт с миром устанавливают своеобразно. Эта девочка через свои рисунки показывала, что она видит. И портреты эти – не портреты в прямом смысле слова, а скорее это то, какими видела девочка окружающих. Вот фотографии людей, присутствующих в жизни Лизы. А вот рисунок в альбоме, смотри, это Соня.

Страница была разлинована клетками, словно художник видел мир через какую-то решетку. Но, присмотревшись, Виктор понял – это сделано по принципу кадров. На первой картинке изображена одинокая фигурка, застывшая перед огромной шквальной волной. Кудрявые светлые волосы, острые локти, худые коленки, лицо спрятано, Соня уткнулась в колени и сжалась перед неотвратимой волной. На следующем кадре Соня спит – тут портретное сходство полнейшее. Дальше она что-то делает по дому, а вот вся семья за столом – у всех полные тарелки, Соня сидит перед пустым столом, отдельно от всех.

– Вряд ли ее морили голодом. – Виктор вспомнил аппетитные формы Сони и даже крякнул от удовольствия. – Но показательный кадр.

– Именно. – Реутов рад, что приятель его понял. – Везде Соня либо в опасности, либо плачет, либо сидит одна, в то время как все едят и веселятся. Лиза видела то, как жилось ее сестре в их общем доме.

– Да, похоже, несладко девчонке пришлось.

– Мягко сказано. – Реутов взял следующую фотографию. – Но заметь, Соня на этих рисунках всецело узнаваема, а остальные члены семьи обозначены схематично. Видимо, чтобы подчеркнуть, что они для Сони были никем, или чтобы выделить именно ее. А остальные домочадцы нарисованы совсем по-другому. Вот, смотри, как Лиза нарисовала мать.

Здесь портретное сходство было очень приблизительным. Если верить фотографиям, Наталья Шумилова была красавицей, эту красоту и Лиза, и Соня унаследовали, но их лица более совершенные, более законченные, что ли. Или это печать безумия размыла черты Натальи? Но на рисунках Лизы мать красавицей не была. Ее голова везде оплетена змеями, одни вились вокруг лица и рвались во все стороны, другие кусали ее лицо, шею, а глаза были безумные и пустые, с разными зрачками.

– Жуть какая.

– Вить, с этой женщиной что-то явно было не так. Я это понял из разговора с Соней, а эти картинки довершили дело.

– Стоит ли им доверять? Девочка была не в себе…

– Ну вот и ты туда же. Я интересовался вопросом, съездил в наш городской центр для аутистов – да, есть и такой, их там стараются социализовать. И я поспрашивал у тамошних специалистов, карточку Лизы им показал – в деле нашел. Ну, чтоб знать, с чем мы имеем дело. Какое там – не в себе! Многие дети-аутисты обладают способностями, которых нет у обычных детей, и Лиза была именно такой. Она в своем роде гениальна – высшая математика стала для нее развлечением, представь. К тому же дети-аутисты чрезвычайно наблюдательны. Вот и Лиза Шумилова видела не просто людей, она видела самую их суть, то, кем они на самом деле являлись. И поскольку сказать она этого не могла, то вот так это выражала. И я уверен: если мы тряхнем как следует соседей по даче, они нам об этой даме порасскажут многое. Я имею в виду Наталью Шумилову. Тогда-то они, скорее всего, молчали как рыбы – был жив профессор, его уважали, кто бы посмел что-то сказать. А сейчас, по прошествии стольких лет, я думаю, правда готова появиться на свет.

– Дэн, а надо ли вообще это ворошить? – Виктор с сомнением смотрит на стопку альбомов. – В таких делах иногда вылезают весьма неприятные вещи. А ну как выяснится, что это сама Соня убила сестру.

– И подбросила ее кости в свое озеро. – Реутов ухмыльнулся. – Нет, Витек, Соня Шумилова, конечно, дама своеобразная, но сестру она не убивала, в этом я уверен. А вот кто-то – убил. И этот кто-то подбросил останки в озеро Шумиловых, а значит, он еще опасается разоблачения. Он не думал, что останки обнаружат, в свое время озеро исследовали водолазы, тем более он и представить себе не мог, что останки обнаружат так скоро, но случилось то, что случилось, и убийца теперь знает, что мы будем ковыряться в той старой истории. И кто знает, кого он убьет следующим, чтобы зачистить концы. Да, сегодняшние участники пикника тогда были детьми, но дети очень многое замечают, и детские воспоминания подчас бывают очень точными, ты же знаешь. Тогда у них могли и не спросить ни о чем, или спросить приблизительно так: вы не видели Лизу? А они ее не видели, но могли видеть кого-то другого и не придать этому значения. И убийца это знает.