Книга Плененная Иудея. Мгновения чужого времени - Лариса Склярук

Сощурив глаза, Нерон еще раз пристально вгляделся в Сафония. Любимец, фаворит, участвующий в самом сокровенном разврате, человек, изощренный в лести, но так ли он предан, как старается показать? Нет, для должности наместника он не подходит. Вспышка бешенства прошла окончательно.

– Моя публика меня ждет, – сказал Нерон, дав понять, что не намерен более говорить о делах.

Он позволил Пелагону поправить свои рыжеватые волосы, завитые рядами, и, подняв подбородок, стремительно вышел на сцену под оглушительные рукоплескания публики.

– Ах, как он взволнован, – заботливо произнес Пелагон.

Сафоний не ответил, продолжая в уме перебирать различные кандидатуры на должность наместника Сирии. Если не он сам получит это место, то кого можно рекомендовать с наибольшей для себя выгодой? И сколько за такую рекомендацию запросить? Тут есть над чем задуматься.

Император между тем начал петь:

Битвы и мужа пою, кто в Италию первым из Трои —

Роком ведомый беглец – к берегам приплыл Лавинийским.

Долго его по морям и далеким землям бросала

Воля богов, злопамятный гнев жестокой Юноны[29].

Нерон обладал несильным, несколько сиплым голосом. Слушать такой голос долго было довольно томительно, но смельчаков покинуть театр прежде окончания выступления не находилось. Впрочем, если бы такой вдруг и нашелся, выйти ему бы не удалось.

Все выходы из театра находились под контролем воинских караулов. Так что можно было терять сознание, рожать, умирать – случалось и такое, – но покинуть театр прежде, чем Нерон закончит свое выступление, никто не мог. Сидящие между зрителями преторианцы, игравшие во время выступлений роль клакеров[30], старались вовсю, в ритмичных рукоплесканиях буквально отбивая ладони.

Наконец, вспотевший, но довольный Нерон покинул сцену.

– Ты видел, как меня принимают? – спросил он Пелагона, отдавая тому кифару[31].

Евнух закатил глаза в безмерном восторге, сказал льстиво, тонким женским голосом, нежно вытирая капли пота с полного лица Нерона:

– Мой император, вы пели божественно. Зрители потрясены и счастливы. Им довелось лицезреть и слышать артиста, красотой и голосом подобного богам.

– Да, ты прав. Я пел сегодня бесподобно, – сказал император, благосклонно выслушав Пелагона, потом неожиданно спросил: – Кстати, что-то я давно не видел «ослятника».

Пелагон осторожно хихикнул. «Ослятником», или погонщиком мулов, в народе прозвали Тита Флавия Веспасиана – за столь недостойное для сенатора занятие, как продажа мулов.

– Мой император, вы запретили ему вас приветствовать, – напомнил Тигеллин, стараясь понять причину, по которой Нерон вспомнил о Веспасиане. – Он удалился в свое имение.

– Заснуть во время вашего блистательного выступления, – с негодованием сказал Пелагон, всплескивая руками.

Нерон задумчиво посмотрел на евнуха. Нет, сегодня ему настроения не испортят.

– Да, – сказал он наконец, – но на то он и «ослятник». – И захохотал, довольный своей шуткой.

Многочисленная толпа приближенных и охрана с готовностью поддержали смех императора, при этом каждый задал себе вопрос, что последует за шуткой.

Запрещение приветствовать императора было опасным симптомом надвигающейся репрессии. А многие из присутствующих, не брезгуя доносами, составили себе огромные состояния именно за счет имущества репрессированных.

Но император, словно специально томя приближенных, более ничего не сказал. И лишь спустя несколько дней стало известно, что ни о каких проскрипциях[32]в отношении Веспасиана не может быть и речи. Более того, император назначил его командующим войсками в Иудею, предоставляя в его распоряжение три легиона.

Назначение Веспасиана было совершенно неожиданным как для царедворцев, так и для самого Веспасиана и показало при этом незаурядный ум и хитрость Нерона. Он решил, что не стоит в данном случае совмещать пост главнокомандующего с должностью наместника, и просто разделил власть между двумя представителями Рима, предоставив Муциану заниматься провинцией, но не иметь отношения к войскам, и сосредоточив в руках Веспасиана всю военную силу без права заниматься политикой.

Тит Флавий Веспасиан был выходцем из средних слоев и не мог похвастаться ни знатностью рода, ни богатством. Он даже не имел изображений предков.

Его дед был центурионом[33]. Его отец – сборщиком налогов.

Сам Веспасиан прошел длинный путь. Он служил во Фракии, управлял Критом, командовал легионом в Германии, удостоился триумфа за победы в Британии. Словом, это был профессиональный военный и один из талантливейших полководцев своего времени. Он был энергичен, осмотрителен и осторожен. Действовал твердо, решительно, обдуманно и планомерно. Странные скачки поведения Цестия Галла были ему совершенно несвойственны.

Получив назначение, Веспасиан в феврале 67 года прибыл в Антиохию.

В свое распоряжение он получил три сильнейших легиона – Пятый Македонский, Десятый Сокрушительный, а также Пятнадцатый Аполлонов, приведенный его сыном Титом из Александрии. Кроме этого, отвернувшийся от своего народа царь Агриппа и вассалы Рима цари Коммагены, Эдессы и Аравии выставили сильные вспомогательные отряды.

Всю зиму Веспасиан провел в Антиохии, а весной 67 года соединенная армия в 60 тысяч человек вступила с севера в Иудею и начала планомерно подавлять очаги восстания.

Страна за мерла. Иудеи не были готовы биться с римлянами в открытом поле. Они укрывались за стенами городов и оборонялись с ожесточением и упорством. Но, прежде чем осенние дожди прервали военную кампанию, города, селения, крепости Галилеи были вновь в руках римлян, вернее, то, что от них осталось. Потому что кроме нескольких городов, добровольно сдавшихся на милость победителя, все остальные представляли собой лишь развалины и горькие пепелища. Непокорное население наказывалось жесточайшим образом. Смерть или продажа в рабство. Никаких иных вариантов.

Слухи о приближении римлян действовали на Амрама угнетающе. Всегда спокойный, по-крестьянски расчетливый и предусмотрительный, на этот раз он не мог решить, как поступить. Бежать в Иерусалим, искать спасения за его стенами или, понадеявшись на Бога, остаться дома.