Книга Арабская дочь - Таня Валько

Через минуту грузовик съезжает на обочину и с визгом тормозит. Лукаш протискивается к Дороте между машинами, перескакивает через сумки и большие металлические холодильники и в конце концов проскальзывает в мягкое, выстланное пледами и покрывалами гнездышко. Кто-то закрывает большие двери, и наступает полумрак.

— Эй, а тут не так и плохо, почти как в моих укрытиях, в которых я играл, когда был мальчишкой.

Дорота подгибает ноги, обхватывает колени руками и украдкой вытирает слезы.

— Если никто не ответит, Джузеппе обещал взять тебя на некоторое время к себе. У него такая большая резиденция, что можно потеряться, так что тебя никто не найдет, — утешает он ее, несмело похлопывая по руке.

— Когда вы вылетаете в Ливию? — спрашивает Дорота, испытывая отчаяние от перспективы снова остаться в одиночестве, отдавшись на волю случая.

— Большинство сегодня ночью, итальянец и его девушка, очевидно, остаются, а я планирую задержаться на неделю, хочу еще посмотреть Лептис-Магна, Сабрат и Триполи.

— Я знаю те места, там стоит побывать, — прерывает его молодая женщина. — Но в столице мало достопримечательностей, можно разве что посмотреть Зеленую площадь и старый город с турецким рынком.

— Если хочешь, я останусь подольше, чтобы тебе помочь. Виза у меня еще действительна, — предлагает он, и это звучит совсем естественно.

— Спасибо, не хотела бы…

— Никаких хлопот, у меня нет больше важной работы. — Авто притормаживает, и Лукаш выбирается из укрытия. — Принесу поесть, и перекусим вместе… чтобы тебе не было грустно.

Он улыбается и заботливо гладит ее по голове. Потом открывает двери и выскакивает наружу. Дорота остается с телефоном в руке и набирает номер, который никогда не сотрется из ее памяти.

— Бася, это ты? — спрашивает она шепотом.

— Да-а-а…

— Как дела, как здоровье? Что нового у Хасана? Как дети, все так же балуются? — Для приветствия Дорота задает серию традиционных арабских вопросов. — Какое счастье, что ты не сменила номер телефона, Басечка… — От переполняющих ее чувств она начинает плакать.

— Дот, это ты?.. — Голос подруги переходит на визг. — Ты жива?! Как, где ты? Девушка, неужели я сплю?! Хасан, Дотка звонит, Хасан!

Дорота слышит, как она кричит мужу, и у нее в ушах стучат барабаны.

— Жива, только сейчас оглохну, — смеется Дорота сквозь слезы.

— В Триполи прошел слух, что ты попала в автокатастрофу, что нашли труп, а вся твоя ливийская семья растаяла в тумане. Все мы тебя оплакивали, а для нас, ливийских полек, я организовала небольшую вечеринку в твою честь. Все напились… — Она шмыгает носом.

— Это значит только одно: я буду жить долго, — говорит Дорота, счастливая, что кто-то все-таки о ней помнил.

— Спроси у нее наконец, где она сейчас, я туда приеду, — слышит она взволнованный голос Хасана.

— Не представляю, где нахожусь, но обо мне хорошо заботятся, люди отличные, международная группа. Еду в Триполи, говорят, что осталось каких-то километров сто.

— Как нам тебя найти? — спрашивает Хасан, вырывая у Баси трубку.

— Знаешь, может, они меня к вам подвезут, они сами предложили. Вы живете на старом месте?

— Да, так и живем на Гурджи и никуда не собираемся переезжать, — отвечает Хасан и понемногу успокаивается. — Сумеешь к нам попасть?

— С закрытыми глазами. — Она растроганно смеется и впервые после того, как покинула Аль Аванат, вздыхает с облегчением.

Объятиям и слезам нет конца.

— Баська, очевидно, хотела бы пригласить сразу всех ваших подруг, но это нужно хорошо обдумать, — рассудительно говорит Хасан. — Боюсь, что мы должны сохранить все в глубокой тайне.

— Поддерживаю, — присоединяется к разговору Джузеппе. — Я уже был свидетелем подобных ситуаций. Нельзя ничего разглашать, где угодно, но только не в этой стране. И нужно действовать как можно быстрее. Лучше не выходи из дому, пока все не образуется и ты со своими дочками не пересечешь границу в аэропорту или в порту.

— Но я не имею понятия, где мои дети, живы ли еще! — дрожащим голосом говорит Дорота друзьям. — Как я их найду, сидя здесь и попивая кофе?

— Ты должна организовать осторожное расследование. У меня здесь есть такой детектив по темным делам…

— Ливиец?! — дружно восклицают все, а громче всех Хасан.

— Спокойно, у него мать итальянка, а отец — ливийский американец. Он в порядке, неофициально работает в организации по правам человека, поэтому знает, что делать в подобных ситуациях. У него есть опыт, — объясняет Джузеппе.

— Хуже всего то, что у нас теперь такой глупый консул, — вмешивается Баська. — Мужчина не для жизни, эгоист.

— Я с ним поговорю как с коллегой, — заявляет Джузеппе. — А если все-таки не захочет ничего сделать, то сам тебе помогу. В конце концов, к берегам Ливии уже много веков подходят испанские галеры, а на их борту тяжело что-то найти, да и мало кому хочется искать.

— Я позвоню Самире, она хорошая девушка, как будто не из той семьи, — говорит Дорота Басе через более чем две недели безрезультатных поисков.

— Думаешь, у нее сохранился старый номер? Когда выезжаешь за границу, то меняешь оператора на местного, так намного дешевле. Ты же сама говорила, когда куда-то ехала.

— Да, но попробую, несмотря ни на что. Она бы мне помогла, я уверена. Тем более что она не любит моего мужа.

— Тогда хотя бы используй прошлое время или слово «экс», поскольку такая форма ранит мой слух. Я на твоем месте вообще говорила бы что-то вроде «это» или «оно», — недовольно заявляет Бася. — И скажи наконец, что вы узнали в консульстве?! — От волнения она повышает голос.

— Негодяй остался негодяем и должен был как-то скрыть мое исчезновение. При этом очень ловко решил проблему. Только интересно, кто его обеспечил справкой из госпиталя? — Ее риторический вопрос явно лишний, поскольку ответ очевиден.

— Эта семья плохая, совершенно испорченная. Свидетельство о смерти, подтверждение в консульстве, останки, захороненные на мусульманском кладбище, несчастная мертвая женщина по своей наивности приняла другую веру. Бедная твоя мама, что она должна была пережить! Жаль, что ты пока еще не можешь с ней связаться и сообщить, что все в порядке.

— Думаешь, информация двухлетней давности еще актуальна? — прерывает Дорота подругу с ироничной улыбкой на губах.

— Успокойся, просто некоторые вещи нельзя обсуждать по телефону. У твоей мамы может случиться инфаркт, ведь она уже немолода, — объясняет Бася допущенную бестактность. — Достаточно одних домыслов… Впрочем, если считаешь нужным сделать это сейчас, то позвони. Держи телефон, надеюсь, что именно она возьмет трубку.

Минуту они сидят молча. Пьют вкусный зеленый чай с мятой и пытаются расслабиться, глубоко дыша. Самира — последняя надежда, и если не она, то конец всем ожиданиям. В Триполи, да и во всей Ливии, от семьи не осталось и следа. У Дот, конечно, была мысль связаться с Лейлой или ее матерью, но Джузеппе и польский консул Мартин единогласно заявили, что она сможет это сделать, только подготовив путь для побега. Нельзя знать, как поступят в этой ситуации родственницы Ахмеда. А вдруг они пойдут в полицию, и тогда уже точно будет конец.