Книга Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия - Максим Кантор

Однако если принять, что существуют две субстанции, которые мы одинаково именуем «народ», одному такому народу элементы и стихии будут присущи. Сам народ в этом понимании и есть стихия. Есть небольшая надежда на то, что второй народ представляет из себя демос.

Мы свидетели важного процесса: когда устранили категориальную философию как метод суждения о мире, на вакантное место стали претендовать разные учения. Некоторое время торжествовал постмодернистский релятивизм, но недолго; вялая мода прошла. Потом пришло основательное неоязычество, в качестве идеологии провозгласившее геополитику.

Никакой Евразии не существует в природе, это воображаемая земля. Нет евразийской культуры, евразийской философии, евразийской экономики, евразийского искусства.

Теперь решено умирать за «русский мир», за евразийскую цивилизацию.

Концепция Евразии имеет уязвимый пункт — никакой Евразии не существует в природе, это воображаемая земля. Нет евразийской культуры, евразийской философии, евразийской экономики, евразийского искусства.

Касательно экономики сами «евразийцы» признавались, что экономических идей не имеют, их экономика будет носить «паразитарный характер», будут пользоваться тем, что наработано у соседей. Но ведь и «либерализма» тоже нет в природе — разве существует такой свободный и богатый человек, который искренне раздавал бы свои богатства неимущим и был бы моральным субъектом?

Его ведь тоже нет в природе, как и Евразии. Либертарианец, как и евразиец — это гомункулусы, это неоязыческие божки, агрессивные и страшные.

Вас пугает либертарианец тем, что он обрушивает на Европу проблемы колоний? Помилуйте, если вы христианин, в чем же проблема? Засилье цветных в Европе — это закономерная расплата за колонии.

У Европы было очень много преимуществ, почему бы за них не платить? Я полагаю, что у Европы осталась привилегия: помочь тем, кто живет хуже нас. Христианская цивилизация должна многим людям за то, как варварски обращалась с ними и пользовалась их трудом.

Думаю, европейцу надо быть благодарным за то, что он может расплатиться с жителями Африки и Латинской Америки за века унижений. А если видеть проблему иначе, то какие же мы христиане? И то же самое в отношении русских и украинцев — мы в долгу перед Украиной; украинская культура питала долгие годы культуру России, как шотландская питала культуру Британии.

Без Бернса и Вальтера Скотта нет английской литературы, как нет русской литературы без Гоголя, Вернадского, Костомарова и Маяковского.

Как же можно, веруя в то, что нет разницы между эллином и иудеем, яриться на засилье цветных?

К сожалению, к европейскому фашизму новый русский национализм и протягивает дружескую руку. К сожалению, фашизм в Европе проснулся опять, и закономерно. Закономерно так же и то, что, критикуя американский глобализм, разбудили именно фашизм.

Убийство не может получить оправдания, даже если заложник гибнет случайно; в этом и состоит логика террора: в превращении жертвы в соучастника преступления.

Здесь самое время сказать, что я не извиняю украинский национализм. Национализм — это всегда варварство. Мы никак не хотим признать очевидное: национальное сопротивление всегда обращается к животным страстям ущемленного народа, будь то чеченский, русский или украинский.

Украинец в борьбе с Россией вспоминает Бандеру, а русский в борьбе с иностранным капиталом вспоминает «черные сотни», это неизбежно.

Русские по отношению к внешнему миру ведут себя как обиженные дети, и одновременно с этим не принимают обиды от украинцев.

Украинцы видят, насколько смешно выглядят русские по отношению к миру; однако не понимают, что их позиция тоже уязвима.

Варварство порождает варварство. Обстрел позиций террористов, приводящий к гибели мирного населения, преступен в свою очередь. Это замкнутый круг, созданный искусственно, как сама война.

Государства не изобрели способа бороться с терроризмом, сохраняя при этом жизни заложников; а что говорить о жизнях тех, кого втянули и спровоцировали?

Гражданская война страшна тем, что, организовав ее, можно не сомневаться: пожар будет гореть долго. Убийство не может получить оправдания, даже если заложник гибнет случайно; в этом и состоит логика террора: в превращении жертвы в соучастника преступления.

Но надо понять, ради чего идет война, и какому божку приносят жертвы.

Мы все (не только мирные жители Донбасса, но все люди в мире) стали заложниками борьбы между капиталом и национализмом, между неолиберальной диктатурой и диктатурой авторитарной; выбирать из двух зол я отказываюсь.

Но есть очевидное и самое страшное зло — вырастающий из национализма фашизм. Есть проблема куда большая — подлинная причина этой войны: на наших глазах происходит неоязыческая диверсия, происходит разрушение европейского просвещения.

Парадоксальным образом именно Украина, несчастная Украина, преданная сегодня и Россией, и Европой, стала символом европейской идеи демократии, которую убивают.

Просвещение и демократия уже ни к чему в этом мире: ни либеральному рынку, ни националистической толпе они не потребуются. Европу убивают с двух сторон, и смерть Украины на этой черной мессе — знак для нас всех.

Символ украинской свободы сегодня больше самой Украины: она умирает за Европу; а Европа настолько слаба и жадна, что не может этого осознать. Мы входим в новое язычество уверенно и надолго.

Это и есть дьявол, и он не в деталях.

Мийе: Гражданская война Европы

Уважаемый Максим, я хочу прервать эту переписку. Мы не сходимся ни в чем. Вы видите фашизм там, где я его не вижу. Вы считаете проблему Украины важной и, возможно, так и есть; я же считаю важной проблему Сирии и без вмешательства Путина Сирия уже была бы исламской страной. А то, что США сделали в Ираке, для меня намного ужаснее, нежели аннексия Крыма. Таковы наши расхождения в принципе.

Когда я говорил о том, что «дьявол в деталях», я использовал словарь врага — тех европейцев, которые уже не верят ни в Бога, ни в дьявола.

Но правда, конечно, в том, что дьявол — везде; в том числе и в деталях.

Ваш анализ мира, в конце концов, совершенно схож с тем, что мы слышим от европейских левых демократов. Вы, как и европейские левые, говорите о «правах человека», об обязательном для государства антирасизме, ответственности за исторические преступления, необходимости принять иммигрантов и так далее.

Все это, все вышеперечисленное — это маски, это способы, какими новый фашизм внедряется в мир, используя аргументацию сил Добра. Тем временем, пока разрушается традиционная культура, разрушается национальная память, начинается вторжение квази-европейцев, дополнительных европейцев, которые уже не европейцы.

Мы видим вещи по-разному, и, возможно, надо признать тот факт, что вы, русский, представляете левую Европу, а я, француз, на стороне империи, на стороне старой России, Достоевского и Солженицына.