Книга Плата за страх - Петр Акимов

Плавно шагавшая женщина аж запнулась от окрика. Она встревоженно обернулась, мельком, почему-то опять с неприязнью мазнула взглядом по Тамаре и обиженно протянула:

— Разве я?.. Неужели вы мне?

— Ладно-ладно. Не мекать надо, а чтобы сегодня все свои хвосты за ту неделю подтянула! И чего ты встала? Давай!

Надежда оказалась права: Воротников совершенно не считался с самолюбием своих подчиненных. К тому же он из тех женатых бабников, которые не стесняются крутить романы на глазах у сослуживцев. Что ж, Панкратовой не до жиру… За неимением гербовой приходится писать на простой… В чужой монастырь… И так далее.

Она невольно вспомнила Олега Гаврилова и почувствовала, как, несмотря на прошедшие годы, по затылку и шее прошла жаркая волна.

Вот в чем дело.

Воротников характером очень похож на того, кто ею пренебрег. И, судя по повадкам, он так же влюблен в работу и такая же эгоистичная сволочь.

Олег Гаврилов — лучший в жизни Панкратовой начальник, предшественник Глебского в «Снабсбыте» — был азартен, страстен и неумерен во всем. Она попала под власть его энергетики в первые же минуты знакомства. Представленный директором коллективу отдела Гаврилов, жгучий курчавый брюнет с огромными карими глазами и стройным треугольным торсом, заворожил ее сразу.

Тамару в качестве объекта притязания Гаврилов заметил только после трех лет совместной работы. Постепенно служение делу, которому ее учил Олег, переродилось в служение ему самому. Это казалось счастье — поддаться магнетизму того, кто делает из тебя думающую и глубокую личность. С мужем у Панкратовой в то время уже все кончилось, и она довольствовалась тем, что могла помогать Олегу. Так было до тех пор, пока в их отдел не перевели Некрасову. Тогда у нее было еще только трое детей, но и ими она козыряла вовсю. Гаврилов откровенно смеялся над вынужденной вежливостью коллег:

— Ничего, ребята. В каждом коллективе должны быть иждивенцы. Им же тоже есть надо!

Как и все остальное в нем, такое великодушие нравилось Тамаре, пока она не заметила, что Некрасовой было мало снисходительности начальника. Она явно решила затащить его в постель.

А потом вдруг выяснилось, что Олег Викторович Гаврилов, пока она тянула за него работу, не только написал умопомрачительную докторскую диссертацию, но и прославился как исключительно одаренный управленец и что его упрашивают возглавить целую отрасль. И он ушел, пообещав, что заберет ее к себе на новое место при первой же возможности.

Почти год она, разрываясь между отчаянием и надеждой, жила одними молитвами о его телефонном звонке. Готова была выть от тоски. Потом она на два года впала в спячку. Жила, как робот, тихо радуясь концу дня и возможности лечь в постель, чтобы погрузиться в сон о прошлом. Ибо когда в ее жизни не стало Гаврилова, не стало и будущего.

Зато у него, знала Панкратова, все замечательно. Сейчас он владеет огромной многопрофильной фирмой, имеющей отделения и филиалы не только в столицах СНГ, но и во многих крупнейших городах мира. В журналах о раутах богачей часто публикуются его фото с молоденькими фотомоделями. Он то и дело дает интервью о том, как надо управлять страной и кто нужен на том или ином посту. В общем, Гаврилов «раскрутился»…

Тамара Владиславовна старалась не думать об этом. Было больно, словно из ее души сделали нечто разовое. Как бумажный стаканчик. Выпил и выбросил. Поэтому, как ни худо ей пришлось в «Снабсбыте» и после увольнения оттуда, но она скорее бы удавилась, чем попросила Гаврилова о помощи.

Теперь Тамара Владиславовна почти с жалостью смотрела вслед повиливающей бедрами кадровичке «Аметиста». Зря Ирина Павловна строит планы. Ее шеф-холерик вряд ли способен относиться всерьез к покладистым женщинам. «Тоже спортсмен, наверное!» — с привычным презрением подумала Панкратова, переводя глаза на задумчиво потупившегося Воротникова. Из тех, кто хватает женщин, как призы на скачках. А потом забывает о них, как о кубках, покрывающихся пылью.

«Это мужской мир, рыбка», — вспомнила она слова Кузнецовой.

Валерий Захарович, почувствовав взгляд странно выглядящей претендентки на должность референта, поднял тяжелые от усталости веки. Злой блеск из его зрачков совсем ушел, и сейчас золотисто-рыжие ободки светились теплом.

— Вы… Татьяна?

— Тамара Владиславовна, — сухо напомнила она.

Неужели так сложно запомнить имя-отчество человека, которого ты решил взять на работу? Или записал бы себе, коль уж вернул ее документы кадровичке для оформления. Впрочем, для этого грубияна, похоже, чужое имя или самолюбие — пустой звук.

— Извините. Цифры и факты я помню хорошо, — заверил ее Воротников. — Но на имена у меня склероз. Вот почему я так завишу от секретарей. А у них какая-то мания! Делают опечатки именно в именах и фамилиях клиентов. Которые этого не переваривают.

«Да. И не только они!» — мысленно не без ехидства дополнила Панкратова, но смотрела она при этом на своего нового руководителя бесстрастно. Она все свободнее чувствовала себя под толстым слоем грима в бесформенной, уродующей ее одежде.

— Так вот, Тамара… Владиславовна. Вы у меня уже седьмая за последние четыре месяца. Устал, честно скажу. Одна, кроме как задницей крутить, ничего не умела. Другая обзавелась кучей детей, которые постоянно болели. Третья оказалась заурядной вруньей. Спрашиваю: послала письмо? «Послала!» А потом оказывается, что либо забыла отправить, либо вообще даже не набирала. И у всех вместо работы — объяснения, почему не успела да почему сделала кое-как… Вы что-то хотите сказать?

— Не знаю, уместно ли? — Панкратова пожала плечами.

Она была готова выслушивать что угодно. Отрицательные отзывы шефа о ее предшественницах — ей наука. Но поддакивать всему подряд пока не собиралась. Раз он предпочитает начинать сотрудничество с места в карьер, она тоже не собирается выжидать.

— Если будет неуместно, я так и скажу, — заверил Воротников. — Ну и что же вам не понравилось в моих словах?

— По науке, восемьдесят процентов путаницы в работе подчиненных происходят из-за путаницы в распоряжениях их начальников. — Тамара Владиславовна говорила дерзости, но ее скрипучий голос и бесполая внешность делали обидное обезличенным.

— Да? Вы и у меня такое заметили?

— Вы сейчас сказали Ирине Павловне: подготовить приказ обо мне. Но не уточнили, когда он должен быть готов. И кто должен принести его вам на подпись. Она сама? Или уже я?

— Допустим. Ну и что?

— Здесь уже заложена возможность путаницы. Если я сочту это ее делом, а она — моим.

— Резо-он-но, — протянул Валерий Захарович, с удивлением глядя на новенькую. — Я буду вам благодарен, если вы и впредь станете говорить мне о таких вещах. С глазу на глаз, разумеется.

Он хохотнул, сумев оставить последнее слово за собой, и, достав сигареты, уважительно улыбнулся: