Книга Клинок выковывается - Дмитрий Распопов

– Ничего, что я к вам спиной сижу? – язвительно поинтересовался я у них.

– Чего это мы стали бы возражать? – удивился орк.

Пришлось мне рассказать им анекдот из своей старой жизни, перекроив его под местные реалии. Таксист превратился в конюха, женщины – в благородных дам, но анекдот не потерял и здесь своей актуальности, поскольку оба сразу въехали в его смысл.

– Ты с темы не уходи, лягушонок, – посмеиваясь, ответил орк. – Расскажешь нам о посетителях? Они вообще-то деньги немалые поставили и на тебя, и на нас.

– Не вижу смысла, – отрезал я, – если только вы не поможете нам и Загиял не победит в битвах.

– Не понятно, что мы с этого будем иметь? – Шаман впервые посмотрел прямо на меня, и я почувствовал, как внезапно у меня каменеют все мышцы и я не могу пошевелить ни одним пальцем.

Под взглядом его стального цвета глаз я почувствовал себя полностью беззащитным и понял, что в таком состоянии он может просто подойти и сделать со мной все, что захочет, если подобное произойдет на арене.

– Ты, допустим, получишь свободу, кочевники лишатся денег и будут злы, а мы-то что с этого поимеем? – переспросил шаман, не отпуская меня из-под своей власти.

– Снова предлагаю вам нормальное место работы с достойной оплатой, а также проживанием и едой, – прохрипел я, чувствуя, как сжимаются на моем горле невидимые пальцы. Шаман явно решил показать мне свое искусство. – Вы же отказались в прошлый раз, – прохрипел я через минуту, чувствуя, что теряю сознание от нехватки кислорода.

– В нынешнем свете все выглядит несколько иначе, – задумчиво ответил вместо шамана орк. – Эй, Загиял, он сейчас грохнется же!

Я почувствовал, как воздух снова врывается мне в легкие, и закашлялся, растирая горло руками. «Проклятый шаман, – мелькнула в голове мысль, – и как с ним на арене-то бороться, если нельзя даже пошевелиться?»

– Ему еще нужно стать третьим, Ур’такал, – задумчиво ответил шаман, отворачиваясь и смотря на другую арену, откуда практически беспрерывно доносились крики и рев животных, которых готовили к сражениям.

Кровь сочилась из раны на голове, закрывая мне обзор левым глазом, но времени утереться у меня не было – орк осторожно подкрадывался с той стороны, которую я не видел. Он осторожничал. Две колотые раны заставили Ур’такала принять меня всерьез, и он уже не стремился закончить бой одним ударом, как поступал до этого с другими противниками.

Стараясь повернуться к нему тем глазом, который не был залит кровью, я слегка оперся на пятку копья, чтобы дать раненой ноге отдых. Прошедшие за день бои оставили на мне множество следов, самыми серьезными из которых были открывшиеся едва зажившие раны, а также нога, рассеченная саблей пирата, – третьего моего за сегодня соперника.

С начала боев я хоть и нервничал перед каждым боем, но небольшое дрожание рук и ног сразу прекращалось, как только начинался бой. Из всех бойцов до орка самым серьезным оказался тот злополучный пират. Он так быстро вращал свою саблю, что ее движения порой сливались для меня в одно; от поражения в том бою меня спасли только чрезмерная его самоуверенность и моя небольшая хитрость. Подыгрывая ему, я все время делал вид, что боюсь его верхних атак, отступал перед ними и блокировал все остальные.

Когда он сделал ставку на последний завершающий верхний удар после череды хитрых связок, я был готов к этому, и пират, видимо, очень удивился, когда вместо обычного ухода назад я упал на землю и проткнул его грудь снизу вверх.

Самое странное из того, что со мной происходило сегодня, так это реакция организма после боя, когда восторженные зрители орали с трибун мое имя, прежде чем на поле выходила следующая пара. Неожиданно для самого себя я понял, что мне нравится все происходящее, а то, что на кон поставлена моя жизнь, придавало моим ощущениям еще большую остроту. Раньше на хоккейных баталиях я замечал за собой подобные вещи, но не придавал им значения, только тут, испытывая страх перед смертью, я понял, что, оказывается, мне нравится тут.

«Часть денег Костел уже выиграл, – подумал я, – я уже стал третьим, правда, с такими ранами Ур’такала мне точно не победить. Значит, остается надеяться, что орк с шаманом решат принять мое предложение».

Отвлекшись на доли секунды, я сразу же поплатился за это. Орк быстро исчез из видимого поля зрения, и я потерял несколько секунд, пытаясь найти его. Расплата за невнимание наступила сразу – я успел увидеть только тень, и удар палицей отправил сначала меня в полет, а затем и в небытие. Последнее, что я успел ощутить, это дикую боль в левой стороне груди.

– Мы договорились! – резкий голос вывел меня из забытья, раздавшись гигантским колоколом в голове.

Я попытался открыть глаза, было такое чувство, что на веки мне повесили гири. Едва я попробовал повернуть голову в сторону голосов, как понял, что напрасно это сделал: звучавший ранее в висках один гигантский колокол рассыпался на множество мелких, ударивших так, что у меня перед глазами замелькали мошки, а рвота так быстро подступила ко рту, что я даже не успел повернуться набок.

– Я начинаю думать, что поездка сюда была напрасной, – раздался голос недалеко от меня, я узнал интонации управляющего. – Также уверен, что доложу его величеству и об этом происшествии.

– Господин барон, не могли же мы знать, что этот юноша – ваш слуга, – раздался раздраженный незнакомый мне голос, – и тем более нечестно было с вашей стороны спорить на его третье место, если вы знали, какой он отличный боец.

– Вы меня назвали бесчестным? – холоду голоса Костела мог бы позавидовать любой дворянин высокого полета.

– Нет, конечно, – голос перешел к льстивым нотам, – просто вождь племени не хочет отдавать его, а поскольку это его законная добыча, то тут мы бессильны.

– А та тысяча золотых, что я проиграл, ничего вам не говорит? – поинтересовался Костел. – Или вы думаете, что, зная своего слугу, я не мог бы сделать наоборот, поставив на него две тысячи, а на ваших бойцов тысячу?

– Этот поступок доказывает вашу дальновидность, господин барон, – голос стал еще услужливее, – я понимаю, что вы могли неплохо заработать на нас.

– Господин Радир, может, хватит ходить вокруг да около? – услышал я раздраженные нотки в голосе Костела. – Или вы отдаете мне моего слугу, который находится едва ли не при смерти, или я отменяю сделку.

– Я поговорю с остальными вождями, – после секундного размышления ответил его собеседник, – ждите здесь.

Лежа с закрытыми глазами, я услышал, как шелохнулись шкуры, закрывающие вход в юрту, а также приближающиеся ко мне шаги. Я открыл глаза и увидел Костела. Я хотел открыть рот, но он приложил палец к губам. Я понятливо кивнул и снова закрыл глаза, так лежать было значительно легче: свое тело я ощущал как один большой сплошной синяк, а уж о том, сколько у меня было переломано костей, я старался не думать.

По качнувшимся шкурам я понял, что Костел вышел из юрты. Не пролежав и нескольких минут, я снова впал в забытье. В сознание я больше не приходил, только чувствовал, как меня сначала подняли, потом положили на что-то твердое, а потом я долго трясся, лежа на спине. Несколько раз в день кто-то приподнимал мне голову и насильно вливал в горло горячий мясной бульон.