Книга Охотницы - Элизабет Мэй

Киаран смотрит на небо. Последние солнечные лучи окутывают его кожу золотым нимбом, странным и красивым.

— Такая прекрасная погода, не так ли?

«Перестань пялиться на него, дура!»

Я отвожу взгляд.

— Как ты посмел так поступить? У нас был договор…

Он отталкивается от дерева и кружит вокруг меня, словно загоняет добычу. Его шаги бесшумны.

— Не припомню, чтобы когда-либо давал обещание.

— Это было и так понятно.

— Я не участвую в двусмысленных договорах. — Киаран смотрит куда-то мне за спину. — Ты не хочешь, чтобы нас видели вместе, я правильно понимаю?

Я фыркаю.

— Конечно нет. Особенно теперь, когда ты оставил меня без компаньонки.

Киаран щелкает языком и указывает на что-то за моей спиной.

— Тогда тебе стоит беспокоиться о них.

Я оборачиваюсь. В нашу сторону идет пара, компаньонка шагает следом. Они еще меня не заметили, но леди с моей репутацией и социальным положением не должна быть в парке одна — если меня увидят с мужчиной, все станет намного хуже.

Ахнув, я снимаю перчатку и хватаю Киарана за голую руку.

— Спрячь нас, — шепчу я.

— Я подумаю. Заключим сделку?

Мне хочется поднять зонтик и побить его.

— Ты испортил мне день. По крайней мере окажи хоть эту услугу.

Киаран ухмыляется и сплетает свои пальцы с моими. Я удивлена тем, какие они гладкие и теплые.

— Ну вот. — Он произносит это тихо, едва слышно. — Ты спрятана.

Его глаза настолько бездонные, словно в них сокрыт безбрежный космос, бездна темноты. И только золотые искры, как угли, горят в этой темной бесконечности. В них отражается возраст Киарана. Он видел, как один век сменял другой, видел, как бессчетное количество людей живет и умирает, видел рождение и разрушение всех цивилизаций. Он — живое ископаемое.

Пара проходит мимо нас, смеясь и болтая. Внезапно мне становится стыдно, что ему приходится прятать меня от таких же дворян, как я, что я в нем нуждаюсь. Но когда меня стало волновать, что Киаран обо мне подумает? Я так сильно хочу, чтобы он видел меня только как охотницу, но не как леди — только не леди. Наша ночная охота — единственное время, когда я чувствую себя равной мужчине, даже когда он таковым не является.

Я должна злиться на него. Я должна снова отругать его за то, что пришел ко мне вот так, что заставил показать ту часть меня, которую мне хотелось от него скрыть. Вместо этого мои щеки покрывает румянец, и я даже не могу понять причину этого.

Не в силах смотреть ему в глаза, я отвожу взгляд.

— Я никогда не хотела, чтобы ты увидел меня такой.

— Какой такой?

— В этом проклятом платье. Высокородная дочь маркиза. Я, наверное, выгляжу так, словно никогда в жизни не держала оружия.

Мне не следует говорить ему об этом. Сейчас я уязвимее, чем когда-либо.

Я — то дикое создание. Он видел меня такой прошлой ночью, когда я дралась, убивала и выживала. Платья скрывают мою уязвимость. Они маскируют варварское создание, которое живет внутри меня и расцветает в гневе. Я волк в овечьей шкуре.

Его ответ удивляет меня.

— Пустяки, Кэм. Это ничего не меняет. Думаешь, эта одежда помешает мне использовать меч? Это не помеха.

Я смеюсь.

— Попробуй драться в корсете и с ворохом юбок.

— Туше.

Я изучаю его великолепную дорогую одежду. Я узнаю´ качество ткани, просто взглянув на него.

— Где ты нашел ее?

— Хозяин магазина отдал ее мне, — говорит он.

— Под влиянием сил фейри, я полагаю?

— Sìthichean.

— Фейри.

Киаран ухмыляется.

— Мне нужна была одежда. У него она была. Я попросил отдать мне вещи — вежливо! — и он перекроил их для меня. Теперь она мне подходит. Нам обязательно обсуждать моральность этого случая?

Моральность… Переволновавшись о том, что он увидел меня такой, я совершенно забыла о настоящей причине его желания поговорить со мной и снова похолодела. Миг нашего веселья истек.

— Айе, МакКей, — медленно говорю я. — Давай поговорим о моральности. Насколько было морально не рассказать мне о печати, которая, если сломается, освободит фейри, способных убить тысячи человек?

По крайней мере Киаран из вежливости делает вид, что ему неловко, о чем можно судить по его взгляду.

— Когда-нибудь я отрежу этому пикси язык, — ворчит он.

— Зато он честен со мной.

Я осматриваюсь. Здесь никого нет, только мы с Киараном стоим в центре круга деревьев. Хорошо. Я отпускаю его руку и надеваю перчатку.

— Разрушение печати неизбежно, — говорит Киаран, пряча руки в карманах. — Это произойдет во время лунного затмения в день зимнего солнцестояния. Через шесть дней.

— Шесть дней… — шепчу я, с трудом произнося слова.

Мое тело холодеет, у меня перехватывает дыхание. Это слишком скоро. Если фейри сумеют сбежать, как можно спасти город? Человеческая армия не сможет победить их. Даже несколько сбежавших красных колпаков могут вызвать невыразимый хаос. Если это случится, я не смогу противостоять им, только не в одиночку. Я не смогу спасти всех.

— Мы должны найти печать до того, как это произойдет, — говорю я. — Как-то восстановить ее.

Он качает головой.

— Печать можно восстановить только во время затмения. К тому времени все sìthichean сбегут.

— Должно быть что-то, что мы можем сделать, — отвечаю я.

— Есть только один шанс.

Киаран говорит так тихо, что я едва слышу его за шумом ветра. Вокруг нас трещат деревья, и старые, мертвые листья падают на траву.

— Ты должна быть там, чтобы восстановить ее, — говорит он. — Только ты сможешь это сделать.

Глава 13

Наверняка я неправильно расслышала.

— Прости, что?

Киаран подходит ближе и вынимает руки из карманов, чтобы провести своими пальцами по моим. Сквозь перчатку его сила ощущается как покалывание, теплое и мягкое. Это был бы успокаивающий жест, не исходи он от него. Киаран не поддерживает. Никогда не поддерживал.

— Прошлой ночью ты задала мне вопрос, помнишь?

— Что такое Соколиная Охотница? — шепчу я.

Быть может, мне не стоит видеть, куда ведет этот путь. Возможно, лучше воспринимать это как обычные слова, не знать правды, что за ними скрывается. Позволить себе притвориться, что Соколиная Охотница — это то, о чем говорил Деррик, что он не говорил полуправды.