Книга Айронкестль - Жозеф Рони-Старший

Ничто не изменилось с тех отдаленных времен и, вероятно, с еще более отдаленных. То же оружие было у Гура-Занка, те же снаряды, те же обряды и те же враги. Сколько раз во тьме воинственных веков так же, как эти, шли другие Коренастые, чтобы послужить пищей победителю.

И сколько пыток и увечий вынесли побежденные Гура-Занка от победителей Коренастых!

— Да, — прошептал Филипп, думавший обо всем этом, — это сцена из древних веков.

Он шел, задумавшись, рядом с Мюриэль. Временами их взгляды встречались, и в них была глубокая нежность.

— Когда-нибудь все это кончится! — сказала она.

— Да, конечно, но кончится, быть может, исчезновением Коренастых и Гура-Занка. От пуль, бомб или бичей белых… Ибо наша цивилизация, Мюриэль, самая смертоносная, какая только когда-либо появлялась на Земле. За три века мы стерли с лица земли больше народов и народностей, чем все народы-победители за все древние и средние века. Разрушительная сила римлян была детской игрой рядом с нашей. Разве вы, Мюриэль, не живете на столь же обширном, как Европа, материке, на котором вы предварительно истребили краснокожих?

— Увы!.. — вздохнула молодая девушка.

Образ ее отца предстал перед ней так отчетливо и ясно, что она жадно протянула руки, как для объятья.

— Мы еще далеко от лагеря? — спросила она.

— Часа два пути, быть может.

— А если он подвергся нападению за время вашего отсутствия?

— Это почти невозможно… Не так ли, Курам?

— Да, господин. Коренастых, которые напали на нас на берегу озера, было так много, как из двух кланов. Этого почти никогда не бывает. При лагере остался Голубой Орел и с ним больше воинов, чем их было у Варцмао. И что могут поделать Коренастые против карабинов и ружей, и пулемета?

Эти слова несколько успокоили Мюриэль, и она стала говорить о своем плене.

Жизнь Коренастых почти походила на жизнь животных.

Они много спали, даже днем, но в возбужденном состоянии могли ходить без устали, и тьма не останавливала их.

Они никогда не прекращали преследования каравана. Их жрецы делали таинственные жертвоприношения, для которых закалывали воинов по жребию. Их усыпляли с помощью растений, затем вскрывали у них шейные вены.

Кровь их собиралась вождем. Если жертва не умирала, ей даровали жизнь.

— Я еще не совсем понимаю, почему они пощадили меня, — сказала Мюриэль. — Мне казалось, что я для них что-то вроде фетиша, присутствие которого должно было принести им победу над врагом.

Кроваво-красная луна, близкая к закату, стояла над западным горизонтом. Шакалы выслеживали двуногих; на минуту мелькали их острые морды, торчащие уши, и снова они испарялись во мраке; коренастый силуэт льва вырисовывался на вершине холма; рев его наполнял пространство, затем он стушевывался, удивленный.

— Мы приближаемся! — сообщил Филипп.

Мюриэль падала от усталости, но уже виднелся лес, где на деревьях жили люди…

Внезапно колонна остановилась. Авангард сомкнулся с центром. Один за другим бежали разведчики.

— Что, опять эти гады? — воскликнул Найтингейл.

Курам обменялся знаками с Варцмао. Молодой вождь влез на холм; желтые глаза его сверкали во тьме.

— Что там такое? — спросил Филипп.

— Это не Коренастые! — ответил Курам. — Это воины клана, разбитого Голубым Орлом. Они узнали, что Варцмао ведет только часть Сыновей Звезды, а Голубой Орел ушел в другом направлении. Должно быть, они хотят отомстить.

— Я думал, что половина этого клана погибла.

— Варцмао не повел половины Сыновей Звезды, а приводит назад и того меньше.

— Дорога преграждена?

— Да, господин, до озера.

Филипп в свою очередь взобрался на холм. Луна закатилась на запад. Виднелись лишь смутные очертания земли и растений. Сами Гура-Занка скрывались в высокой траве или в ложбинах.

— Будь они прокляты! — ругался Найтингейл. — Несносная страна! Я хочу спать!

— Может быть, вы и сможете поспать! — заметил Курам. — Варцмао не двинется до рассвета.

— А если эти собачьи сыны нападут?

— Тогда вас разбудят.

То там, то сям черная тень скользила в траве. Варцмао расставил часовых. Глубокое безмолвие царило над пустыней. Крупные хищники прекратили охоту.

Мюриэль и Филипп присели на землю. Легкий ветерок, казалось, исходил от звезд, и эта плотоядная ночь, в которой звери и люди истребляли себе подобных, эта ночь, полная ужаса и угрозы, дышала таким сладким покоем, что молодые люди почти забыли о варварском законе мира.

— О, Мюриэль, — вздохнул он, — посмотрите, как хороша кажется жизнь.

— Она действительно хороша! Нужно принять испытания, которые посылает Создатель своим творениям. Я чувствую, что мы будем спасены.

Она склонила голову, вознося к Бесконечному смиренную мольбу человека, а растроганный Филипп, потрясенный любовью, дивился этой сказочной были…

— Что, нападают? — спросонья пробормотал Дик Найтингейл, внезапно просыпаясь.

Наступал рассвет. Короткая тропическая заря едва поманила своими чарами озеро, и уже красное горнило солнца показалось меж двух холмов.

— Нет! — ответил Курам. — Но они немного придвинулись и совсем преградили нам путь. Мы должны их рассеять или отступить.

— А сколько их?

— Не знаю, господин. Варцмао показал дважды десять раз пальцы на обеих руках.

— Значит, их двести человек?

— Как он мог их сосчитать? — угрюмо вмешался Дик.

— Он и не считал, думается мне, — сказал Филипп, а просто подсчитал, сколько должно остаться за вычетом мертвых, раненых и пленных.

— Разумеется, и мертвых, — издевался Найтингейл, — потому что они их сожрали.

— У Варцмао должно еще быть человек семьдесят-семьдесят пять крепких воинов. А ты, господин, вместе с господином Найтингейлом и стрелками вполне замените сто человек.

— О, гораздо больше! — энергично воскликнул Дик.

— Но вопрос, как дать им бой, — продолжал черный. Они отступят под прикрытием к реке и будут нас тревожить. Когда нам придется проходить там, они, оставаясь в кустарнике, могут причинить нам много зла!

Угроза была загадочна и пугала. Красное, еще ущербное солнце быстро поднималось над озером и лило волнами свою благодетельную и грозную силу. Филипп, Варцмао, Дик и Курам старались угадать, где находятся враги, которых было совершенно не видно. Наконец, на гребне одного бугра мелькнули две курчавые головы. Успокоенные дальностью расстояния — более трехсот метров — оба воина поднялись на ноги. Оба были высокого роста. Тот, что повыше, потрясал стрелой и произносил слова, почти понятные белым вследствие сопровождающих их жестов.