Книга Шалая любовь моя - Мэгги Дэвис

«А я к вашему», — подумала Лейси и беспокойно отвела взгляд в сторону, вспомнив необычность ситуации, в которой она оказалась, — свидания по пятницам, обед в «Лютеции», безумно дорогое ожерелье и платье ручной работы. Он все-таки чокнутый, несмотря на все чудеса, случившиеся в Талсе.

— А платье и ожерелье я заберу домой? — осторожно поинтересовалась она.

— Нет.

— Так я и думала, — проворчала Лейси под нос, когда официант наклонился, чтобы вновь наполнить ее бокал шампанским, сопровождающим десерт — souffleauchartreusejaune[9].

Как ни странно, по поводу женщин у него оказались весьма либеральные взгляды — по крайней мере, в некоторых отношениях. Майкл сообщил, что выступает за равноправие.

— Это нелепость! — Лейси допила шампанское и приподняла бокал, чтобы его вновь наполнили. — Это не соответствует вашему имиджу. — Она окинула выразительным взглядом идеальный смокинг от Армани, подчеркивающий высокий социальный статус владельца, и кубинскую сигару.

— Я вырос в бедности, в нищете и убожестве, — невозмутимо сообщил Майкл. — Сиротский приют Святого Винсента находился в бедном округе, так что даже хорошая одежда, которую нам выдавали, была заношена до дыр. Когда же я подрос, то видел, как бедные женщины вынуждены идти работать, чтобы содержать свои семьи, — и вовсе не потому, что им так хочется. А еще я видел, что им недоплачивали за их труд. Недоплачивают и по сей день.

«Ну и ну, вот так откровение!» — думала Лейси, глядя на него поверх хрустального бокала в виде тюльпана.

— Значит, вы собираетесь повысить зарплату, — осторожно спросила она, — сотрудницам «Каприза»?

Он загадочно посмотрел на нее сквозь облако сигарного дыма.

— Может быть, если вы мне скажете, как сделать «Каприз» прибыльным.

— Ха! Речь истинного республиканца. Никогда не позволяйте чувствам вставать на пути прибыли. — Лейси допила свой третий бокал шампанского и обвинительным тоном изрекла: — А еще воспитаны в сиротском приюте!

— И в воспитательных домах, — подсказал он, глядя, как розовый язычок Лейси подбирает каплю шампанского в уголке рта. — Кстати, если на то пошло, то не клади масла на соленые палочки. Так не принято.

— У французов принято, — свысока бросила Лейси. — А ведь именно французы их изобрели!

Отложив сигару, он скептически оглядел ее.

— Надо полагать, ты была во Франции?

— Разумеется, — вздохнула Лейси, внезапно ощутив безмерную усталость. Она весь день провела на ногах, мотаясь по промышленному району, интервьюируя фабрикантов и пытаясь переговорить наедине с мистером Фишманом. Теперь, даже несмотря на удобные зеленые босоножки, ноги мучительно ныли. А шампанское кружило голову.

— В первый раз я побывала в Париже, когда моя школа на полтора месяца послала туда выпускной класс на языковую стажировку. Это было просто сумасшествие. Представляете, две дюжины девочек-подростков в Париже? Мы доводили учителей до исступления. Не учили никакого французского, но под этим предлогом бегали на свидания с французскими мальчиками. Незабываемая поездка!

Президенту и председателю совета директоров вовсе не показался забавным рассказ Лейси о поездке всем классом во Францию. Должно быть, он просто не поверил.

— Вы выпили целых три бокала шампанского, — неодобрительно приподняв бровь, заметил он.

— Неужели? — На лице у Лейси была счастливая улыбка. Несмотря на явное отсутствие у Майкла интереса к ее истории, она продолжала непринужденно рассказывать о своем французском классе. Лейси вспоминала о большом белом доме в колониальном стиле в Ист-Хэмптоне на Лонг-Айленде, где она выросла, о пони, которого отец купил для нее и двух ее старших сестер. И что девочки Кингстоун прослыли в округе сорвиголовами, но, несмотря на это, впоследствии их неизменно избирали королевами праздников, а также по очереди, одну за другой, удостоили титула «Мисс Красавица Лонг-Айленда». Прежде людям ее истории нравились; более того, Лейси слыла остроумной рассказчицей. Она даже прибегла к своему коронному номеру — рассказу об удаве, заказанном старшей сестрой Фелисией по каталогу «Животные — почтой», и о том, что сказала матушка, когда посылка прибыла.

Майкл секунд десять молча пыхтел сигарой, прищурив глаза, прежде чем произнес:

— И как твоя матушка отделалась от нее? Я имею в виду змею.

— А она вовсе и не отделывалась. — Лейси осторожно поставила локоть рядом с остатками souffleaitchartreusejaune и оперла подбородок о ладонь. — Мои родители весьма либеральны. Они верили в необходимость домашних животных и, ну, понимаете — чтобы у детей не было негативного отношения к малокрасивым живым существам. Они все время читали труды доктора Спока. Папа построил для удава клетку в гараже. Сначала удав вел себя хорошо — питался исключительно белыми мышами и крысами. Но потом он как бы распространил сферу своих интересов на крохотного белого пуделя наших соседей. Ну, как будто влюбился в него. Гастрономически, — добавила Лейси. Не в силах удержаться от самой комичной своей пародии, которую не показывала уже много лет, она изобразила, как удав Фелисии извивается за проволочной сеткой, разглядывая малюсенького белого пуделька с вожделением гурмана. Но вино уже сделало свое дело, и Лейси быстро схватилась за край стола обеими руками. — Пришлось отдать его в зоопарк.

— В таком случае у вас было, — Майкл вынул сигару изо рта, одарив Лейси странным взглядом, — весьма… интересное детство.

— В общем, пожалуй, можно сказать, что наше семейство слегка… сдвинутое, — проговорила Лейси, мечтая лишь о том, чтобы пол перестал раскачиваться. — Родители прекрасно к нам относились — у мамы диплом психолога, — хоть мы и были, ну, довольно-таки несносными. Мои сестры и я — очень, ну, право, стыдно говорить такое о себе, но люди говорили, что мы, м-м, невероятно красивы. — Лейси зарделась. — Но наши родители всегда поощряли нас, у нас не было запретов, даже если это могло привести к непредсказуемым последствиям. Скажем, как в случае, когда я стала фотомоделью. Это оказалось куда труднее, чем кто-либо предполагал. Особенно, когда тебе нет и двадцати лет. Не могу описать, какое разочарование меня постигло, когда я поняла, что мое лицо и тело воспринимают как товар. И как тяжело таскаться с места на место, и как ноют ноги, потому что приходится носить всю косметику и одежду с собой. И отбиваться от мужчин, которые имеют на тебя виды. Мне было всего семнадцать, когда я съездила по физиономии Питеру Дорси, — мрачно проговорила она. — Уложила его на обе лопатки без чувств. Впрочем, в ответ на это он меня прикончил. Этого мне не забыть никогда.

Разве такое забудешь? После этого Лейси ни разу не удалось получить ни одного выгодного контракта.

Вдруг лицо Майкла окаменело.

— Кто такой Питер Дорси? — с внезапной яростью поинтересовался он.