Книга История любви в истории Франции. Том 5. Век распутства - Ги Бретон

* * *

Через несколько месяцев м-м де Помпадур, у которой повсюду были шпионы, проведала о тайной переписке короля и д'Эона. Ее, стало быть, держали в стороне от политических дел, это разгневало маркизу. Она приняла все усилия, чтобы узнать содержание получаемых Людовиком XV писем. Обыскав понапрасну все шкафы и секретеры, она задумала нечто другое. Вот как рассказывает об этом д'Эон:

«Мадам де Помпадур заметила, что Людовик XV всегда носил при себе золотой ключик от элегантного секретера, что стоял в его личных апартаментах. Фаворитка никогда, даже во времена наибольшего своего влияния, не могла добиться, чтобы король открыл его. Это было что-то вроде святилища, где обитала воля монарха. Людовик XV управлял лишь этим секретером, он оставался королем лишь этой мебели. Это была единственная часть его владений, не захваченная и не оскверненная куртизанкой.

«В нем государственные бумаги», — так отвечал он на все ее расспросы. Эти бумаги были не что иное, как наша переписка с графом де Брогли. Маркиза стала догадываться. Однажды вечером, во время ужина со своим монаршим возлюбленным, она вдруг сделалась предупредительной, любезной, обворожительной — как никогда… Продажная, давно уже утратившая женскую честь, супруга эта, бывшая супруга Ле Нормана д'Этиоля, призвала на помощь все свои ловушки и чары — между нами говоря, порядком уже поблекшие, — чтобы подчинить себе монарха. Для пущего эффекта она принялась его подпаивать, что должно было разгорячить не только глаза, но и голову его величества.

После всех этих излишеств, этой оргии, когда потерявшая всякий стыд куртизанка хладнокровно выполняла все желания старика, ею же разожженные, обессиленный монарх забылся глубоким летаргическим сном. Этого только и ждала коварная вакханка. Пока король, разомлевший от действия вина и бурных ласк, был погружен в сон уставшего животного, она вытащила у него заветный ключ, открыла шкафчик и нашла там полное подтверждение своих домыслов. С этого дня мое падение было предрешено».

Эту историю подтверждает депеша мсье Терсье кавалеру от 10 июня 1763 года: «Король сегодня утром вызвал меня к себе. Бледный и возбужденный, с тревогой в голосе он поделился со мной своими опасениями, что тайна нашей переписки раскрыта. Он рассказал, что, поужинав несколько дней назад наедине с м-м де Помпадур, не без ее помощи в результате некоторого изящества заснул. Маркиза скорее всего воспользовалась этим, чтобы завладеть ключом от заветного секретера который его величество держит от всех закрытым, и узнала о ваших отношениях с графом де Брогли. Его величеству дал повод для этих подозрений тот небольшой беспорядок, в котором оказались бумаги. Вследствие чего монарх поручает мне посоветовать вам соблюдать величайшую осторожность и сдержанность по отношению к его послу, отправляющемуся в Лондон. Он считает его преданным герцогу де Праслеку и м-м де Помпадур».

Людовик не зря опасался мести своей фаворитки…

* * *

В течение нескольких дней маркиза с хмурым видим прогуливалась по Версальскому дворцу, что заставляло дрожать министров и придворных. Глаза ее пожелтели, рот дрожал, подбородок перекашивался от тика. Короче, как сказал один мемуарист того времени, «она казалась жертвой зверски скверного настроения, которое поднималось откуда-то снизу к лицу и страшно его изменило».

Английское дело, по правде говоря, было не единственным поводом к неудовольствию фаворитки. Вот уже некоторое время Людовик XV был в постоянной любовной связи с девушкой из Гренобля м-ль де Роман. Он поселил эту красотку в доме на улице Пасси и проводил с ней бурные ночи, о которых говорил весь Париж. «Иногда по вечерам, — пишет современник, — их игры становились такими шумными, что напуганные соседские собаки начинали лаять». Людовик XV, очарованный такой страстностью, вскоре оставил своих содержанок из Парка-с-Оленями и полностью посвятил свое время м-ль де Роман. Он так был ею увлечен, что многие придворные видели уже в ней будущую официальную фаворитку: уважительно здоровались, посылали поэмы, прошения…

Появление соперницы вызвало у м-м де Помпадур болезненную ревность. Она лишилась сна, высохла и стала похожа на затравленное животное. В конце 1763 года страхи ее подтвердились: тщеславная м-ль де Роман предпринимала усилия, чтобы узаконить своего сына от Людовика XV. Она уже добилась, что кюре в своем приходе представил его под именем Людовика Бурбонского; требовала, чтобы его называли «монсеньер».

Однажды чуть ли не потерявшая рассудок от ревности и тревоги м-м де Помпадур вознамерилась посмотреть на ребенка, который мог стать причиной ее опалы. Вместе с верной м-м дю Оссэ отправилась она в Булонский лес и, хорошо осведомленная благодаря своему другу Беррье, лейтенанту полиции, остановила карету недалеко от тропинки, где обычно прогуливалась юная мать. Спрятав лицо под вуалью и накинув платок, маркиза вышла из кареты. Послушаем, что об этой сцене рассказывает м-м дю Оссэ — ее доверенное лицо:

«Мы гуляли по тропинке и увидели молодую даму, которая кормила ребенка. Ее иссиня-черные волосы были заколоты гребенкой, украшенной бриллиантами. Она пристально на нас посмотрела. Мадам любезно ее приветствовала и, тихонько касаясь моего локтя, прошептала:

— Поговорите с ней…

Я приблизилась и взглянула на малыша.

— Какой прелестный ребенок!

— Благодарю вас, мадам, как мать я могу это подтвердить.

Маркиза держала меня под руку, она дрожала. Я была в замешательстве. М-ль де Роман спросила меня:

— Вы живете неподалеку?

— Да, мадам, в Отей, вместе с этой дамой, страдающей сейчас от страшной зубной боли.

— Мне так ее жаль, я прекрасно понимаю ее — сама часто страдала от этого.

Оглядываясь по сторонам — я все боялась, что нас узнают, я осмелилась спросить, хорош ли собой отец.

— О да, он очень красив. Если бы я назвала его, вы сказали то же самое.

— Так я имею честь его знать, мадам?

— Думаю, что да.

Мадам, так же как и я, не желавшая кого-нибудь здесь встретить, пробормотала извинения за то, что помешала, и мы откланялись. Никем не замеченные, мы вернулись в карету».

Маркиза, потрясенная увиденным, вернулась в Версаль. Эта встреча подтвердила ее опасения: м-ль де Роман была очередной королевской прихотью, — Людовик XV любит ее: у нее вполне счастливый вид, и она так уверена в себе… При мысли о возможной немилости после восемнадцати лет славы у маркизы закружилась голова… Но она подумала о своей власти, которая пока еще была всемогуща, и невольно утешилась…

— Пусть король не любит меня больше… что ж… он ценит мое мнение, мои советы и политическое чутье, — так выразила она овладевшие ею чувства, поверив их м-м дю Оссэ.

Обнаруженная ею тайная переписка д'Эона и Людовика XV, доказывающая недоверие к ней монарха, еще больше расстроила бедняжку. Она почувствовала себя на краю пропасти и, желая вернуть прежнее положение и доказать свою власть тем, кто уже откровенно над ней насмехался, решила взять реванш, уничтожив д'Эона…