Книга Оглянись назад, детка! - Грация Верасани

— Что?

— Я спрашиваю, о чем ты думаешь?

— Прости, забылась. Ни о чем.

В моей голове крутились глупые фразы из писем Ады, и я ощутила прилив энергии, передавшийся от меня к нему.

— А ты какую историю хотела бы услышать? — неожиданно спросил он.

— Никакую.

— Кто в этом виноват?

— Немногим мужчинам удается это.

— Что именно?

— Влюбиться в меня.

Он двусмысленно улыбнулся.

— Это вызов?

— Ну вот еще, я никогда не умела кокетничать. Будешь десерт?

Когда мы вышли из ресторана, Андреа Берти попросил меня подвезти его до дома. Я прикинулась, что не знаю улицы, где он живет, и ему пришлось объяснять мне дорогу. Я остановила машину перед домом номер пять, и он предложил подняться к нему и выпить настойку или ликер. Я согласилась. Мы поднялись на третий этаж, он, видимо, нервничал, так как не сразу нашел ключ. Наконец мы вошли, и Андреа зажег свет в коридоре. В зеркале во всю стену я увидела собственное отражение, которое затягивалось сигаретой, словно это была кислородная подушка Андреа Берти взял мою сигарету и потушил ее в подставке под цветочным горшком. Мы поцеловались.

Я успела заметить книги о кино, стоявшие стопками в стенном книжном шкафу, на полу валялись пара трусов и кроссовки «Адидас», темные шторы на окнах, пищевые добавки на кухонном столе и большого кота с бездонным взглядом, свернувшегося калачиком на серванте, заставленном кассетами. Андреа открыл матовую стеклянную дверь спальни, не отрываясь от поцелуя.

Мы разделись. Я слышала его охрипший голос и слова, ощущала его напряженный от нестерпимого желания член, запах мыла под его подмышками. Пока он меня опрокидывал, переваливал, облизывал, ласкал, я снова чувствовала себя десятилетней девочкой, и все было в порядке, моя мать говорила по телефону со своей подругой Терезой, моя сестра декламировала перед зеркалом стихотворение Рильке «Слепая», а отец должен был вернуться не раньше чем через час. Достаточно было ополоснуть в ванной лицо холодной водой, чтобы вернуться на землю. Андреа Берти спал, а я бродила по квартире на цыпочках и не могла удержаться от поиска улик, старых фотографий, бумаг в ящиках. Кот не отходил от меня ни на шаг: это создание не сможет донести на меня. С чувством облегчения, что ничего не обнаружила, я оделась и вышла из квартиры.

Дома я схватила коробку с письмами Ады и спрятала ее под ту же кучу кофточек в тот же самый шкаф.

Скольких людей ты засунула в темный угол?

Я ехала в поезде Евростар в вагоне для курящих, с темными кругами под глазами, как у человека, спавшею всего четыре часа, и с неотвязной мыслью о ласковых руках Андреа Берти.

Зазвонил сотовый телефон, и после нескольких «алло» до меня наконец донесся хныкающий невнятный лепет Алессандро Даци. Я спокойно подождала, пока он доходчиво объяснил мне, что Анджела Де Сантис, его Анджела, умерла шесть лет назад в автодорожной аварии; об этом ему только что сообщил один из прежних друзей, который, узнав от других, что он ищет ее, позвонил ему. Конец расследованию — это все о чем я подумала.

— Я больше никогда не встречу такую, как она. Есть вещи, которые случаются только раз в жизни… — жалобно сказал он.

Мне ничего не оставалось, как только подыграть этой комедии: да, я понимаю Даци ответил, что это трагическое событие лишний раз подтвердило ему, что именно она была женщиной его жизни и что судьбе было угодно наказать его. Он извинился, что заставил меня ехать, и с нетерпением ждет меня, чтобы отдать мне причитающуюся сумму.

Выйдя из поезда, я сразу направилась к расписанию, чтобы узнать отправление ближайшего поезда на Болонью. Но затем, словно меня что-то толкнуло, я вышла из железнодорожного вокзала, села в такси и произнесла: «На площадь Мальвы».

Прямо перед домом номер шесть я буквально легла на стоявший со спущенными шинами автомобиль марки «Ритмо», на поржавевшем капоте которого спали три кошки. Закурив, я посмотрела на окно второго этажа.

Я ни разу не была в этой маленькой квартире и понятия не имела, кто там теперь живет, но, глядя теперь на единственное окно, выходившее на площадь, меня охватила мысль, что именно там, за этими белыми шторами, моя сестра покончила с собой.

Это было все равно что стоять около ее могилы. Я не могла вынести, что все вокруг дышало спокойствием и тишиной, что люди прохаживались, выгуливали собак, покупали в киосках газеты и завтракали в том же баре, где, возможно, они проводили дни в ожидании очередной пробы. Я представила долгие пустые ожидания у телефона, страх услышать, что они взяли другую актрису на ту роль или что она должна позвонить через неделю. Неделя, которая превращается в месяц, а месяц становится бесконечным При этом всегда найдется некая потомственная актриса, очередная блатная, которая трахается с режиссером или продюсером. В общем, до нее очередь никогда не доходит.

Темнело. Площадь Мальвы осталась за моей спиной. Я смотрела на этот город кошек и развалин из окошечка такси. Свет уличных фонарей отражался в Тибре, античные и современные постройки налезали друг на друга. Мне пришла в голову фраза Платона, обращенная к зрелой женщине, ревновавшей к молоденькой девушке: «Для меня предпочтительнее твои морщины, чем пылающая страсть молодости». Рим Этот город любила моя сестра. Город, в котором, как она думала, происходили важные вещи и где должна начаться ее жизнь. Сквозь охватившую меня убаюкивающую усталость я услышала, как водитель сказал что-то о погоде, и мои веки сомкнулись.

Моя сестра вошла в комнату с красными от хлорки глазами, бросила спортивную сумку на пол, достала из нее мокрые купальник, халат и повесила их на батарею. Потом подошла к старинному зеркалу, причесалась и слегка подкрасила губы. Я выглянула в окно и увидела парня, опиравшегося на дверцу побитого «Фольксвагена-жука».

— Что это за тип ждет тебя внизу?

Она пожала плечами, выскочила из комнаты и побежала на улицу. Я выглянула снова и увидела, как она прошла перед фарами автомобиля и с сияющей улыбкой посмотрела на парня.

— Ада, — крикнула я, — если ты не вернешься к пяти, папа…

Такси остановилось. Мне пришлось дважды спросить шофера, сколько я ему должна. Он повторил сумму с притворной вежливостью.

В Болонье я сразу пошла на привокзальную стоянку, села в свой «Ситроен» и помчалась домой. Пристроив машину между «Рено меган» и «Фордом Ка», я вышла и направилась к стеклянной двери. Неожиданно до моих ушей донесся шум, я повернулась, посмотрела по сторонам: никого. Тьма кромешная, ветер раскачивал на бульваре ветви амбровых деревьев.

Я шла босиком по дому и пальцем отмечала свой маршрут на пыльной мебели, книгах и фотоальбоме. Дойдя до дивана, я почувствовала себя смертельно усталой после всего увиденного мной сегодня.

Прокрутив автоответчик, мне стало ясно, что Андреа Берти не звонил. А разве должен был? Что такое, в конце концов, пара часов бессодержательных разговоров, поцелуев и объятий? «It is dangerous to lean out» — «Не высовываться, опасно» — пишут на поездах. Если бы он познакомился со мной поближе, то обнаружил бы вещи, которые не понравились бы ему. Это точно. Я открыла банку с пивом Что мне известно об этом Андреа Берти? Практически ничего. Но разве в жизни не все так происходит? Сначала что-то делаешь, а после думаешь над этим. Включаешь силу своего воображения: подправляешь действительность, а потом и не помнишь, как все на самом деле было.