Книга Дочь пирата - Роберт Джирарди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В один прекрасный день Португи решил, что обучил меня всему тому, что знал сам, пора отдать меня в настоящую школу. Я обомлела. Единственное, кем я хотела быть, — это матросом. Так я ему и сказала. И все-таки на обратном пути из Африки он поменял курс на северо-северо-восток. Мы зашли в гавань Нью-Йорка и пришвартовались у старого причала номер 26, который в свое время принадлежал компании «Флаинг клауд лайн». Сойдя на берег, он взял такси и повез меня по Вест-Сайдскому шоссе к колледжу Святой Марии-Цветочницы, около которого и оставил с вещами. Прямо на тротуаре.
Крикет допила остаток вина и пристально посмотрела на влажный садик. Мох был невообразимо зелен и выглядел мягче любой перины.
— Продолжай… — возвратил ее Уилсон к разговору.
— Я проторчала в Святой Марии-Цветочнице два года, счета за мое пребывание оплачивал Португи. Это было ужасно, гораздо хуже того, что я испытала на судне. Меня презирали, унижали. Это заведение было не столько колледжем, сколько курсами по ликвидации неграмотности для богатых и глупых нью-йоркских недорослей, которые умеют так унизить простую девушку, что она чувствует себя с ног до головы в дерьме. Я очень отличалась от них по происхождению. Сначала занюханный островок посреди Мексиканского залива, потом трамп.
По-моему, богачи — самые жестокие люди на свете, благодаря этому качеству они и получают свои деньги. Девицы быстро поняли, с кем имеют дело. Меня выдали руки, они были как у служанки из романа восемнадцатого века, притворяющейся аристократкой. Я массировала их, делала маникюр. Но что толку? Характер ведь не изменишь. Я девушка крупная и легковозбудимая. Едва заслышав что-нибудь обидное, хотя бы легкий писк, я била в морду. «Видишь этот кулак?» — спрашивала я у поганки и пускала его в ход. В итоге со мной перестали разговаривать, окружили полным молчанием.
Тогда моему терпению пришел конец. Я обчистила коробку для сбора пожертвований в пользу бедных, наполненную подаяниями жирных свиней-родителей, и сбежала. Я занесла свое имя на доску нью-йоркского яхт-клуба и укрылась в дешевом мотеле в Ньюарке. Там я дождалась места на яхте, идущей в Вальпараисо. Только шесть месяцев спустя, на борту яхты, в штормовую погоду, я почувствовала себя снова в безопасности. Ветер завывал, яхта ныряла в волны, а я смеялась во все горло. Экипаж решил, что я спятила. Но, скажу тебе прямо, для меня все было лучше, даже гибель в морской пучине, чем девки из Святой Марии-Цветочницы.
Вино кончилось. Уилсон и Крикет отправились погулять по улицам городка. Ангра при слабом свете фонарей казалась воплощенной мечтой. Здания, выдержанные в пастельных тонах, неясно проглядывали сквозь туман и моросящий дождь. Уилсон и Крикет спустились в Нижний город и прошлись по торговым рядам.
В витринах ресторанов висели копченые сосиски и тушки уток. У металлических стоек кафе стояли рыбаки в толстых промасленных свитерах с высокими завернутыми воротниками. Рыбаки внимательно смотрели сквозь толстое стекло на тяжело нависшее небо, и глаза у них были такими же темными, как воды зимнего океана. Крикет сильнее прижалась к Уилсону. Вместе с дождем в город нагрянул холод. Уилсон сжал твердую руку Крикет своей мягкой. Мир — жесток, и все это знают.
Они зашли в бар, эмблемой которого служила русалка. Зал был полон рыбаками и пьяными фермерами из окрестных деревень. Старый пол заведения покоробился, белые стены превратились в серые из-за многолетнего воздействия табачного дыма. Уилсон облюбовал темный уголок, где стойка бара повторяла изгиб стены, и заказал две порции ликера из инжира, растущего в изобилии на острове. Ликер был такой же горький и крепкий, как спиртное из зерновых.
Уилсон опрокинул стопку и постучал себя по груди:
— Ух ты.
Крикет также быстро выпила свою порцию, но без комментариев. Поставив стакан на поцарапанную металлическую стойку, она сказала:
— Отвернись.
— Что?
— Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня, когда я буду говорить.
Удивленный Уилсон покорился. Крикет наклонилась к его уху и торопливо зашептала. Серьезные слова отозвались в его сердце мрачной нотой.
— Что бы ни случилось во время следующего этапа нашего путешествия, ты должен держаться меня, — сказала Крикет. — Ты должен держаться меня и делать все точно так, как я скажу.
Уилсон попробовал повернуться к ней, но она опустила руки ему на плечи и удержала в прежнем положении — носом к стене.
— О чем ты говоришь? Что должно случиться? — запаниковал Уилсон.
— Тихо! Никаких вопросов! Разговаривая с тобой сейчас, я не оправдываю доверия, что может означать для меня смерть. Если ты не готов претерпеть небольшие неприятности, если у тебя слабые нервы, если ты можешь уйти, не оборачиваясь, то сейчас у тебя есть шанс сделать это.
Уилсон напрягся, во рту у него мгновенно пересохло. Обычное предчувствие завопило: «Спасайся!» Но Уилсон не шелохнулся. Он подумал: «А вдруг внутренний голос смеется надо мной, толкает в это самое несчастье?»
— Крикет…
Ее хватка стала крепче, а тон мягче:
— Никаких вопросов. Если хочешь расстаться со мной, уходи сейчас. У нас была парочка восхитительных дней, многие люди лишены и этого. Ты можешь вернуться в пансион, упаковать вещи и утренним рейсом улететь обратно в Штаты. Если у тебя нет денег, я дам немного. Но если хочешь остаться, то просто повернись и поцелуй меня. Да-да, подыши спокойно и принимай решение. Я знаю, это нечестно, но другого выхода у меня нет.
Плечи Уилсона поникли помимо его воли, дыхание участилось. Внезапно он услышал, как вокруг разговаривают и смеются мужчины, как аккордеонист в углу наигрывает «Испанскую леди». Все это слилось у него в ушах в непрерывное жужжание. Он сомкнул веки и попытался заглянуть во тьму будущего, но ум не сумел проникнуть сквозь облако неизвестности. Где-то поблизости звякнул стакан. Уилсон машинально повернулся, обнял Крикет и поцеловал ее в губы.
Через двенадцать часов после выхода из белой гавани Ангра-ду-Эроизму, сразу же после того как яхта миновала голые скалы Формигаш, небо окрасилось цветом засохшей крови, а море стало коричневым и бугорчатым, как панцирь черепахи.
— За тридцать лет плавания я ни разу не видел небо голубым, — мрачно заметил капитан. — А уж когда оно становится вот таким, жди неприятностей. Должно случиться что-то из ряда вон выходящее, то, что заносят в книги рекордов. Настоящее смертоубийство.
«Компаунд интерест» под ударами ветра испытывала то бортовую, то килевую качку. Паруса Майлара тревожно трепетали. Внезапно коротковолновый диапазон передатчика наполнился сигналами бедствия: терзаемые страхом люди взывали о помощи открытым текстом на разных языках. Со стороны Серенгети через Атлантический океан двигался атмосферный фронт с дождями, градом и ветром ураганной силы, воздвигая мощный серый барьер дурной погоды шириной в тысячу миль и длиной в две тысячи. Капитан приложил ухо к приемнику, когда бешено застучала морзянка, потряс головой и отключил аппарат:
