Книга Клео. Как одна кошка спасла целую семью - Хелен Браун

Но Роб уже не слушал, он был на полпути к воротам школы, смеясь каким-то словам Джейсона. Джейсон, который вприпрыжку шел рядом с Робом, обернулся и помахал мне, а потом положил руку Робу на плечо.

12

Охотница

В отличие от людей, кошкам по душе необузданность.

Днем я вышла на зигзаг и стояла там с Клео на руках, прислушиваясь, не слышны ли детские голоса. Если Джейсон и Роб пошли домой по моей карте, путь должен занять двадцать минут. Сейчас они запаздывали уже на семь минут.

В голове роились предположения «а что, если?..». Что, если Джейсон уговорил Роба пойти по другому, опасному маршруту, что, если он вообще забыл про уговор идти домой вместе с Робом и убежал с компанией крутых мальчишек… На сердце лежал не камень, а целый валун. Но тут по округе разнесся мальчишечий смех. Особые повизгивания, которые я уже не чаяла услышать, несомненно, принадлежали нашему сыну. Видимо, первый школьный день прошел куда более успешно, чем я смела надеяться.

Наконец из-за угла зеленой тропинки показались две детские головы — только не две светловолосых, как бывало, а светлая и темная.

— Ну как все прошло? — спросила я Роба.

— Отлично! — Голосок его звучал совершенно искренне.

Увидев Клео, Джейсон просиял:

— Давайте научим ее охотиться! — И он стянул со спины ранец.

— Она еще маловата, тебе не кажется? — спросила я, поглаживая черный комочек, ставший мне во сто крат дороже с тех пор, как я вернула его к жизни. — Ее только что забрали у мамы.

— Ну и что? — Джейсон зашвырнул свой ранец в нашу прихожую, как будто это был его второй дом. — У вас найдется ненужный листик бумаги и шерстяная нитка?

Что же я сама-то об этом не подумала? Горе так нас поглотило, что я даже не вспомнила о столь необходимом атрибуте развития котенка. Роб, Клео и я наблюдали, как Джейсон складывал клочок газеты, а потом перевязал его красной шерстинкой, так что получился бантик.

— Смотри, киска, — прошептал Джейсон, положив газетный бантик-приманку на пол и слегка подергивая за красную нитку. — Смотри, мышь. Лови ее!

Вид у Клео был озадаченный. Может, она и правда египетская принцесса, заключенная в тело кошки, и бегать за бумажным бантиком выше ее достоинства?

— Давай же! — Джейсон дернул за нитку сильнее, и бумажка поползла по полу в сторону фикуса. — Мышь убегает!

На отрывая глаз от движущегося по ковру предмета, Клео насторожила уши. Будто непроизвольно она вытянула вперед лапку. Лапа и газета соприкоснулись. Джейсон дернул за нитку. В котенке явно включилась программа, заложенная издревле. Припав к полу, она мерно покачивала задом, как маятником, пытаясь загипнотизировать жертву.

Почему кошки вот так раскачиваются перед атакой? Загадка. Нечто похожее я наблюдала у профессиональных теннисистов, которые тоже качаются из стороны в сторону, собираясь отбить сильный удар. Возможно, такие движения и у кошек, и спортсменов — бессознательная попытка подготовить мышцы обеих сторон тела к внезапному действию.

Под смех мальчишек Клео бросилась на газетный бантик и схватила его всеми четырьмя лапами.

— Давай теперь ты. — Джейсон протянул нитку Робу. Щедрость — вторая натура этого ребенка. — Держи повыше, тогда она прыгнет.

Клео затаилась за фикусом и ждала, как убийца. Когда бумажный бантик пронесся у нее над головой, она схватила его прямо в воздухе, вцепилась зубами и передними лапами. Приземлившись на ковер с добычей, она не ослабила мертвую хватку и оглянулась на нас с победным видом, ожидая заслуженного восхищения, а затем лапы, шерсть, бумага — все завертелось клубком.

Злополучный бантик был истерзан в считаные минуты.

Еще в больший восторг Джейсона привело то, как ловко Клео играет в носкобол. Он стал частым гостем у нас в доме, а я мало-помалу осваивалась в сверкающем мире Джинни Десильва. В первый раз отважившись пройти по дорожке белого гравия, укрытой от дневного зноя густой зеленью, я чувствовала себя невоспитанной девочкой, сбежавшей из исправительного заведения. Гардении источали одуряющий аромат. Тихо журчал фонтан. С каждым шагом я так и чувствовала неодобрение Стива. Живые и веселые Десильва были людьми не его типа.

— Входи, милая! — крикнула Джинни, распахивая настежь дверь. — Ты подоспела как раз к шипучке.

На нашей стороне зигзага никто никого не звал «милым». И уж конечно, немыслимо было назвать так почти незнакомого человека. Джинни, с ее накладными ресницами и умопомрачительными скулами, была первой из всех, кого я встречала в жизни, кто бы пил шампанское в четыре часа дня, считая это абсолютно естественным. Меня восхитило то, что она старается никогда не надевать дважды один и тот же наряд. Я пришла в восторг от белого кожаного дивана и даже от скульптуры из нержавеющей стали, торчавшей в углу гостиной, словно электрический фонарь. Джинни не могла вспомнить фамилию скульптора, по крайней мере, так она мне сказала. Я не всегда понимала, то ли она на самом деле такая рассеянная и легкомысленная, то ли прикидывается, чтобы ты не чувствовал себя скованно.

После пары часов, проведенных у Джинни, мир начал казаться мне более дружелюбным местом. Когда на улицах загорелись огни, а в городе под нами окна офисов засветились желтым светом, я поняла, что пора уходить. Я шла домой готовить ужин и кормить голодную кошку, а под ногами хрустел гравий.

* * *

Как и прочие члены нашего семейства, Клео отличалась повышенным интересом к еде и была весьма разборчива. Наполовину аристократка, она всячески давала нам понять, что считает ниже своего достоинства мириться со всякой гадостью из зоомагазина.

Поняв, что холодильник является источником отменных деликатесов, вроде лосося, она проводила долгие часы, поклоняясь великой белоснежной дверце.

Время от времени она с любопытством цепляла резиновую прокладку в надежде понять, как открывается дверь, но безуспешно.

Как-то утром я открыла холодильник, и в тот же миг мохнатое пушечное ядро просвистело через всю кухню и влетело прямиком в отделение для овощей. Я прикрикнула и велела вылезать, но Клео только глубже зарылась в гору моркови. Не иначе, решила добиться права постоянно проживать на территории этого пятизвездочного ресторана. Когда я попыталась вытащить ее, она расцарапала мне всю руку.

Я неплотно прикрыла дверцу и исподтишка заглянула внутрь. Клео выглянула из-за наростов льда и вмерзших в него картонных коробок молока и сока. Вид у нее был уже менее самоуверенный. Стоило мне приоткрыть дверцу, как она выскочила из морковного убежища и долго отряхивалась на кухонном полу, словно говоря: «Я сделала это только ради заботы об овощах».

Отказавшись от мысли о проживании в холодильнике, Клео стала разрабатывать другие способы облагородить и обогатить свое меню. Однажды, выбрасывая содержимое ее туалета, я обнаружила там две круглые аптечные резинки и длинную нитку, явно проделавшие долгий путь по ее пищеварительному тракту.