Книга Город с названьем Ковров-Самолетов - Наталья Арбузова

Вошел, читает лозунг: «Социализм есть советская власть плюс электрификация всей страны». Уже история. Увидел не без гордости табличку – сектор приема энергии из космоса. Не двое – четверо сотрудников. Три женщины… ах, если б Г. Е. не безразлично было. На месте две, нет только длинноногой Марианны. Ей будет втык (словарь Е. В.), а красота отнюдь не ширма. Ага, идет по коридору, стучит диковинными каблуками, и вслед летит напев неясный: «Она как полдень хороша, она загадочней полночи, у ней неплакавшие очи и нестрадавшая душа». Ну, благо появилась. Вот Нина сонная, огромная, как морж на льдине, а в глазах тоска. Вот Саша рыжая, немногословна и прилежна. Излишне независима, но это шеф переломит? И один мужчина наконец, Володя Мазаев, на три года шефа младше. К карьере равнодушен. Без отчества до самой смерти будет. Бард, путешественник, художник-космист. Еще герой-любовник, со спектром ограниченным весьма. Сейчас за рыжей Сашей приударил. Сидит себе, уставился в бумаги. Бьюсь об заклад, что не казенные.

Г. Е. Я тех же мыслей.

Да, вот они сидят, глаза надежно спрятав от начальства. Какой-то новый русский у Марианны муж. Зачем она работает – загадка, как всё в ней. Алкогольная дурная наследственность у Нины, но к тридцати годам культуры набралась, какой в хороших семьях не увидишь. А Саша выросла в Ногинске. Мне кажется, отравленные почки. Мать умерла, лет двадцать проработав на производстве синтетики. Отец… какого там отца искать… как у Володи. Они равны, хоть Саше двадцать семь. И даже пирамидки у них равновелики. Когда-то мальчик Витя Воронин, лет в пятнадцать, влюблен был в Сашину застенчивую мать – она сидела за соседней партой. Пожертвовал листом пластмассы, из коей резали воротнички под школьный китель. Пустил на пирамидку такой же непорочной белизны, которой его дама отличалась. Теперь, сличивши, долго удивлялись Володя с Сашей.

Г. Е. всё по фигу… несется сквозь проходную комнату… там трое… четверо… бежит туда, где сейффф… уффф. Спрятал скорей коробки, ключ, и руки кладет на стол. Тут звонит дед-благодетель – рвет и мечет. Но Гена ничего не видел! Он убегал, когда дед в ванной был. Нет, нет… не заходил… не знает… не участвовал. Отбой. По тону деда ясно, что похититель взял солидный куш.

Открыть огонь и закрыть окна! Запирает дверь своего кабинетика… задергивает шторы… зажигает средь бела дня настольную лампу. Лезет в сейф, выкладывает коробки на стол. Сейчас узнает, в чем заключалась дедова кащеева сила… источник изуверского долголетия.

День как всегда пуст – дела как такового нет. Никто больше не звонил, никто не интересовался. В щель между слишком узкими шторками видно, как распускается тополь, но Г. Е. это не колышет. На крышках коробок пусто, внутри топорные устройства и книжечки-инструкции, изрядно потертые. Гриф – сов. секретно, штамп и номер… не проставлен. Аккуратист Г. Е. взял лист, линует, вносит в свой реестр: игла автоматическая «Втык»… для горловых вампирских гемопункций.

Хм, Марианне втык… вот она щебечет за стеной, обращаясь к медлительной Нине. Та отвечает односложно и с запаздыванием. Рыжая Саша хранит обычное свое молчанье. Мазаев тоже не выступает, подозрительно тих. Да, горло Жанн-Мари… давно бы впился… вот только зубы всё крошатся. Внимательно читает описанье: современная технология акта гемовампиризма. Откуда это все у деда? Надо серьезно поработать со старыми промокашками. Есть в его биографии непросматриваемые периоды. Вертит иглу в руках. Немногим сложнее приспособленья для взятия крови из пальца.

Запишем – номер два. Воронка-энергоприемник «Воронок». Для отсасывания биоэнергии в порядке принудительного донорства. Ограниченный по природе, изначально сшитый по узкой мерке, недалекий по определенью, Г. Е. не подозревал о существовании такого явленья, как энерговампиризм. Будто специально для него, с его синдромом хронической усталости. Анонимное упырство… прекрасная безнаказанность. Поразмыслив, Г. Е. усмотрел тут основанья для самоуваженья. Он, ученый-энергетик!!! нашел новое приложенье для своих сил. Хотя именно сил-то и не было… уже просыпался весь разбитый. Единственное, что подвигало его тащиться из дому, так это надежда кого-то из малых сих еще сильнее обидеть, чем накануне. Тетя Тая последнее время стала недоступна издевательству. Ходила с улыбкой раскольницы, приготовившейся к самосожженью. Измываться над ней не приносило облегченья Г. Е., хоть он по привычке, раз начавши, продолжал это делать. Теперь обширное поле деятельности открывалось ему. Отнять… поправить себя, не столько любимого, сколь неотделимого, неотторжимого от себя же. Предмет неохотного попеченья. Одновременно, что самое главное – обездолить другого. Мазаев… его сосем в первую очередь. Сашу – нет… дохлячка. Марианну… пожалуй, она скорей подходит в качестве объекта для гемовампиризма. Все-таки Г. Е. эстет, при всей своей фригидности. Эта шея под ежедневно меняемыми монистами, гривнами, цепочками, ожерельями и чуть не колье! Девчонка доиграется! В последнюю очередь – эту неаппетитную студенистую Нину.

Приступим к визуальному изучению оприходованного прибора. Воронка очень смахивает на небезызвестный предмет ухода за лежачим больным. Но вокруг ее узкой трубочки бежит не очень бросающийся в глаза ободок. В него встроены какие-то микроэлементы… возможна какая-то подстройка. Две степени свободы… вращенье и подвижка вдоль оси. Ну, и расположенье в пространстве… наклон и все такое. В общем, на вид довольно безобидно. Г. Е. прибрал в сейф все, кроме воронки, в том числе и предмет, пока не опознанный. Ликвидировал затемненье, выключил лампу, вложил свое новое орудье в кулек из газеты. Отпер дверь, осторожно выглянул. Распрямил стан и вышел с наполеоновским видом. На столе у Мазаева две одинаковые пирамидки… что еще за ненаглядные пособия?

Г. Е. (с рассеянным высокомерием). Мазаев, вы имеете скверную привычку держать на столе всякий хлам… Рабочее место должно быть в полном порядке. Уберите эти черные пирамидки.

ВОЛОДЯ (опешив). Извините, Геннадий Евгеньич, вы ходили в детский сад?

Г. Е. (желчно). А в чем, собственно, дело? Не улавливаю смысла вопроса… Нет, если хотите, я воспитывался в семье.

ВОЛОДЯ (в сторону, условным театральным шепотом). Советский дальтонизм! О, как я недогадлив был! Позвольте, но кино, и телевизор старый, черно-белый?

Г. Е. (холодно). Немедленно оставьте бормотанье и исполняйте точно приказанье. (Про себя.) Недоставало, чтобы я стихами заговорил в палате номер шесть, среди таких отъявленных кретинов.

Гляжу – антигероя осенило. Мазаев все еще сидел в задумчивости и внимал скорее своим мыслям, чем ему. Шеф покрутил в газетке. Увидал, как пирамидки дрогнули… и вдруг пошли, толкаясь, по столу. Мазаев вмиг очнулся. Взглянул на форточку – откуда ветер дует? Припрятал пирамидки в стол. Гад вышел, запер дверь – вот новая манера! И день прошел под щелканье ключа.

Кума пеше – куму легче. Марианна с Ниной под конец дня в какой-то энный раз пошли на лестницу курить. Слабенькая Саша составила им пассивную компанию, поскольку Марианна обязательно хотела дать ей инструкцию относительно форсированья романа с Мазаевым. Тот привычно остался в одиночестве, продолжив писать свои рок-опусы. То есть писал он одни лишь слова, варварски обозначая аккорды буквами, что изобличало в нем человека без какого-либо музыкального образованья.