Книга Последняя женщина - Михаил Сергеев

Маргарет не сразу пришла в себя.

— Невероятно! А наши военные знакомы с этой информацией?

— Нет. Мы ведь ничего, по сути, не знаем, кроме того, что такой способ поражения в десятки раз эффективнее против нас с вами, чем против России.

— Включите, пожалуйста, свет, — еле слышно попросила Маргарет. Они не заметили, как стемнело.

В овальном кабинете Белого дома воцарилась зловещая тишина.

Тайлер снова тяжело вздохнул.

— Сколько таких штуковин размещено вокруг нас? Семь? Семьдесят? Семьсот?

— Но то же самое может случиться и в Европе! — неожиданно громко воскликнула Маргарет.

— Там с этим вообще плохо, — с досадой произнес Тайлер. — Я не говорю о цунами. Всего несколько таких зарядов способны изменить направление Гольфстрима. А это значит, что в течение года север Европы станет Аляской, льды Гренландии растают, и от Канады не останется ничего, да и нам достанется. Кстати, на Балтике русские давно уже держат лишь мелкие суда. Почему? А на их Северном флоте — одни субмарины. Один из возможных ответов: Балтийское море замерзнет, если то, о чем мы говорим, станет реальностью.

— Вы думаете, они готовятся? — Маргарет была потрясена услышанным.

— Готовятся услышать наше "нет", вы хотите сказать?

— А мы? Получается, мы не готовы?..

— Ну, не совсем так, дорогая Маргарет, однако это вынуждает меня сделать кое-что уже сегодня. Хотя признаюсь, случись такое, последствия были бы ужасными.

Селектор снова ожил:

— Господин президент, Москва на прямой связи. Президент России.

— Переведите звонок в специальный офис, — распорядился Тайлер. — Простите, мэм.

И он быстрым шагом скрылся за дверью.

Лицо президента сияло. Он давно не испытывал такой радости. Тайлер остановился, не дойдя двух шагов до Маргарет.

— Мадам, у меня хорошая новость для вас. Я договорился с президентом России. Мы с вами не станем людьми, развязавшими Третью мировую войну.

— Что??

— Я пошел на все требования русских. Я же обещал вам кое-что сделать уже сегодня!

* * *

Что предотвратило тогда войну? Самоуверенность Тайлера или ее неспособность переубедить его? Этот вопрос она задавала себе много лет. В конце концов, она могла бы убедить Совет принять ее позицию, и события могли развиваться иначе. Она этого не сделала. Что-то помешало ей, но не слова Тайлера. В ней заговорила мать.

Но дело уже было сделано. Тому, кого она вырастила, прежде чем поменяла свои убеждения, исполнилось двадцать лет. Он уже знал, чего хочет. Рука провидения, сделав невообразимый зигзаг, вернулась в исходную точку.

"За все надо платить", — думала она, читая его статьи, больше похожие на призывы. И, уже смертельно больная, часто повторяла: "Это ТЫ вырастила его для людей". Может быть, от чувства бессилия изменить то, что была обязана изменить, она ощущала себя несчастнейшей женщиной на свете. Несчастнее последней нищенки, которым за всю свою жизнь она так и не научилась смотреть в глаза.

Ширина кремлевской стены вмещает только тройку лошадей. Но если лошади неказисты, пройдут и четыре. И все-таки с этой огромной высоты Лера разглядела ее.

Между двумя рядами частокола зубцов из красного кирпича она увидела двух мужчин. Они медленно шагали от Спасской башни в сторону Александровского сада. Один из них шел чуть впереди. Эти люди неторопливо разговаривали, точнее, как показалось ей, договаривались.

— Простите, — проговорил мужчина, шедший сзади. — Мне кажется, нам в другую сторону.

Первый остановился, задумчиво посмотрел на площадь и безмолвный погост, лежащие у его ног, и тихо проговорил:

— Отгремели страсти, барабанов власти.

И к погосту тихому мертвые бредут.

Вам действительно это только кажется. Поверьте. — И он отступил в сторону, освобождая дорогу.

Наконец! Наконец она увидела недоуменно поднятую бровь первого лица.

Второй вздохнул и молча проследовал вперед.

ДОЛИНА ВЛАСТИ

Дьявольский совет заседал второе полнолуние подряд. Решение не приходило. Раздражение главного, красноглазого, демона передавалось присутствующим. Два объявленных перерыва не привели ни к чему, и сейчас все с нескрываемым ужасом ожидали слов председательствующего.

— Я предупреждал вас об опасности говорить мне "нет"? — Угрожающий рык раскатисто ударил по ночному небосводу и потонул у его ног, где замерла толпа.

— Да! — отозвалось снизу, и толпа загудела.

— Постигли вы мысли и разум человека в обычной его смерти? — вновь прогрохотал голос.

— Да! — заорала толпа.

— Видели ли вы метания души его в этот момент? Постигли, что пытается унести она с собой?

— Да!

— Знаете ли вы, что именно унесенное она бросает там на весы?

— Да!

— Почему же тогда не все достается вам и ей удается вырвать спасение человеку? Разве не это поручал я узнать?

Толпа разом отхлынула, словно предчувствуя последствия ответа и боясь их.

— Могу ли я остановить ее? — прорычал красноглазый и указал на желтый диск луны.

— Нет! — снова взревели демоны и в страхе затихли.

Но наказания не последовало. Красноглазый с усмешкой обвел их взглядом:

— Значит, есть у нас время?

— Нет! — уже завизжала толпа.

— Вы пытались похитить эту тайну?

— Да! — Толпа заколыхалась.

— И так и не смогли! Почему? Что это, нежелание или неспособность? — Красноглазый чуть подался вперед, глаза демона налились кровью. — Что же вы молчите?

Он с хрустом сжал кулак левой руки. Красноватая жидкость с черными сгустками просочилась сквозь его пальцы. Все замерли. Неожиданно в толпе произошло какое-то движение, и из нее, прихрамывая, вышел неказистый демон со шрамом на левой щеке.

— Позволь, о великий!

Несколько секунд тот молча смотрел на наглеца, затем поднял голову на луну и пророкотал:

— Что ж, говори. — Ухмылка, проскользнув на его лице, тут же исчезла.

— Мы испробовали все, великий! И простую смерть, и убийства, и даже массовую гибель.

Поднимали людей на борьбу за свободу, будь она четырежды клятая, подбивали людей на самоубийства, сталкивая с галер, на бунты против власти со времен цезарей и до вчерашнего дня, ну а уж сколько сожгли заживо, и не упомним.

Ни свобода, ни память, ни даже возможность избежать смерти не ценны для души. Только для тела и разума. Ну, подкинули им идею свободы духа, ну, бьют они друг друга до смерти за эту свободу. Заняли их безделицей, а своего-то поймать не можем. И нигде, ни в одном случае не обнажилась их душа, ни разу не раскрыла она тайну, что уносит с собой, вырывая людей из наших рук. А времени ждать у нас нет — вы сами сказали, — пока поубивают всех, скольких еще заберет она? И нас осенило! — Он обернулся и посмотрел на остальных. — Все есть в смертях человеческих — и ужас разума, и муки тела, но нет в них момента, когда содрогается душа, когда она потрясена и теряет контроль над собой. Нужны не просто муки плоти, а сверхпереживания души. Когда смерть из "чудовищной" превращается в невозможность умереть, потому что душа, лишившись рассудка, не покинет человека. Вот тогда, в это мгновение, и постигнем мы ее тайну и овладеем ею! — Он снова оглянулся. — Нужна не просто гибель, а смерть с необычайным напряжением духа, чтобы потрясение человеческое выплеснулось в этот момент и передалось душе его. — Он замолк.