Книга Путь Грифона - Сергей Максимов

– Так точно. Не найден только один человек: дочь заместителя начальника Томскасинлага Железнова – Мария. Мария Железнова, – уточнил Суровцев.

Да, дорогой читатель! Суровцев, используя своё нынешнее положение, разыскивал дочь Аси – Марию.

– Если она осуждена, то рано или поздно найдём. Когда планируется акция изъятия и передачи золота?

– Сразу, как только смогу лично выехать в Сибирь. Нам всем сейчас предстоят жаркие месяцы и потому сложно что-то планировать.

– Я думаю, что товарищу Берии будем докладывать вдвоём.

– Вам необходимо зафиксировать сам момент выполнения вашей части задания?

– А как вы думали? С одной стороны, хорошо, что этот вопрос в компетенции высшего руководства, но с другой – из-за этого и я до сих пор не мог себе позволить забывать о нём. А у меня своих дел, извиняюсь, по горло. Вот что ещё мне пришло на ум… Вы что-нибудь слышали о Нафталии Ароновиче Френкеле?

– Конечно. Как все сидевшие в тюрьмах и лагерях…

– Вот как. И что говорят о нём в тюрьмах и лагерях?

Суровцев ответил не сразу. Это оказалось совсем не просто – даже приблизительно систематизировать мнения об этом человеке.

– Зэки отзывались о нём со смешанным чувством восхищения и ненависти. Тюремное и лагерное начальство чаще всего со страхом, переходящим в ужас, – ответил он на поставленный вопрос.

– Хороша характеристика, – рассмеялся Павел Анатольевич. – Насколько я знаю, теперь и военные не могут определиться со своим мнением о Френкеле. Что-нибудь о строительстве железной дороги во время Сталинградской операции слышали?

– Разумеется. Но детали не знаю.

– Восемьдесят два километра железнодорожного полотна за десять дней работы были проложены под руководством Френкеля. Он откуда-то из Забайкалья и шпалы и рельсы притащил и чуть больше чем за неделю построил новую дорогу. У вас сложная биография, а у Нафталия Ароновича и вовсе не биография, а один большой приключенческий роман. Есть в ней и два смертных приговора, и зэковское прошлое, и нынешняя должность, почти равная должности заместителя наркома. Если человек, которого мы не можем найти, имел отношение к руководству строительством железной дороги, то следы такого человека нужно искать в Главном управлении лагерей железнодорожного строительства НКВД СССР. Это значит у Френкеля. Я вам точно говорю.

Сергей Георгиевич, как все довоенные и зэки, и чекисты, знал легендарную историю строительства бани на Соловках, осуществлённого строителем по диплому Френкелем за двадцать один час вместо испрошенных у лагерного начальства полных суток. Всех удивлял и поражал сам подход, как и категорическое требование тогда заключенного Френкеля. «Мясной пищи и спирта для строителей», – нагло потребовал у лагерного руководства Нафталий Аронович. Бригада его состояла из пятидесяти человек, из которых тридцать, здоровых, были владеющие топором и пилою бывшие моряки-кронштадтцы. С ними двадцать больных доходяг – лагерных старцев из числа духовенства и научной интеллигенции.

Как байку пересказывали историческую речь «бугра» о том, что «если не успеем построить, к стенке встанем все». «Доходяги и того раньше окочурятся при морозе минус двадцать пять и при северном ветре. Для них сейчас и первые стены. Пусть сразу и печи себе и нам кладут». Вот что-то такое или приблизительно такое он и сказал в день строительства.

Конечно, легенда есть легенда, и построил он не баню, а то, что потом в лагерной жизни получило название «санпропускник». Но дело было сделано – разносчики эпидемии, вши, на Соловках были побеждены. А зэк Френкель с ополовиненным сроком стал начальником производственного отдела СЛОНа – Соловецкого лагеря особого назначения. Чтобы скоро возглавить такой же отдел, но не в СЛОНе, а в УСЛОНе.

Должен пояснить читателю, что в понимание этих созвучных понятий в перестроечное время была внесена путаница. УСЛОН – это уже не Соловецкий лагерь. Это – Управление северных лагерей особого назначения, объединившее шесть лагерей русского Севера: Пинюгинский, Усть-Вымский, Котласский, Архангельский, Сыктывкарский и Ухтинский. А по состоянию на 1 января 1930 года эта система дополнилась Северным, Соловецким, Карело-Мурманским, Свирским и Вишерским лагерями. Эти лагеря стали эталонными в деле превращения каторги в сложное, максимально рентабельное хозяйство страны.

С тех времён сохранилась одна примечательная фраза Френкеля: «Заключенный интересует меня только первые полтора месяца заключения»… Надо прямо сказать, что, несмотря на все ухищрения, приблизить рабский труд по производительности и по качеству к труду часто тоже полуголодных, но свободных строителей большевикам не удалось. Но, думается, личность Нафталия Ароновича Френкеля от таких уточнений станет более рельефной и более понятной по своей значимости. После этого стоило ли удивляться, как ему удавалось в считаные дни прокладывать железнодорожные ветки. Путевая решётка для Сталинградской фронтовой дороги была демонтирована с Байкало-Амурской магистрали, строительство которой перед войной возглавлял этот человек. Где Байкал с Амуром и где Сталинград?

– Так давайте обратимся к Френкелю с нашим вопросом, – то ли пошутил, то ли серьёзно предложил Сергей Георгиевич.

Судоплатов посмотрел на Суровцева так, как может смотреть на глупого, непосредственного в проявлении чувств внука умудрённый жизнью дед. Назидательно сказал:

– Это со стороны может показаться, что у нас здесь монолитные, стальные чекистские ряды. Всё у нас очень не просто. Могли бы и сами это заметить. Как, кстати, наша Лина-Ангелина?

Часть вторая

Глава 1

Худо без добра

1923 год. Май – июль. Томск. Аян

Отличительной особенностью новой власти оказалось то, что проливать кровь она не только не боялась, но и охотно её проливала, как только чувствовала малейшую для себя опасность. Наградив в своё время Николая Второго эпитетом «кровавый», большевики свою кровожадность именовали «классовой непримиримостью». В Крыму ещё продолжалось уничтожение офицеров и представителей буржуазных классов, а первого марта 1921 года в Кронштадте вспыхнул антисоветский мятеж «красы и гордости революции» – балтийских моряков. Делегаты X съезда РКП(б) через две недели после начала мятежа, пятнадцатого марта, проголосовали за принятие новой экономической политики и частично отправились на подавление восстания бывших товарищей по революционному переустройству страны.

Весь 1921 год прошёл для новой власти в неутихающей борьбе с мятежами и крестьянскими восстаниями по всей стране. Но замена продразвёрстки (до семидесяти процентов и выше отъема урожая) на продовольственный налог (тридцать процентов урожая) сделала своё дело. Восстания пошли на убыль. Что всё равно не спасало от голода, мора и глада из-за разрухи во всех отраслях экономики. Разбалансированная денежная система изживала сама себя, и единственным надёжным средством товарообмена становился обмен натуральный.