Книга Тень Эдгара По - Мэтью Перл

— Допустим, — сказал счастливый парижанин, вновь обретя свой тминный кекс. — Но откуда вы знали, что кекс ко мне вернется, причем ждать нужно именно на этом месте?

— Как вы могли заметить, — заговорил Дюпон не столько с нами, сколько сам с собой, — возле медвежьего логова нынче больше жандармов, чем обычно. Возможно, вы помните недавнюю заметку в газете о том, как зверь по кличке Мартин сильно поранил и чуть не съел солдата, который слишком низко наклонился над ямой и упал к медведям.

— Как же, помню! — воскликнул наш новый знакомый.

— Без сомнения, жандармы собрались, чтобы не давать юношам и мальчикам лазать по парапету и приближаться к зверям.

— Верно! Похоже, вы правы, сударь! — в изумлении проговорил владелец кекса.

— Отсюда вывод: если ваш кекс действительно украл мальчик, далеко он не уйдет — жандармы, сии бдительные стражи порядка, завернут юного храбреца, и он направится назад по самой прямой аллее, то есть по той, что перпендикулярна нашей. Мальчик, конечно, захочет попытать счастья на втором по популярности аттракционе. Я говорю об обезьяннике. Известно, что за клочок яркой материи или за лакомство обезьяны готовы играть в догонялки. Многие считают это зрелище почти столь же захватывающим, как упражнения медведя на шесте. Ни волки, ни попугаи, которые также здесь содержатся, не станут развлекать посетителей за кусок пирога.

Довольный этим объяснением не меньше, чем если бы сам его измыслил, благодарный обладатель тминного кекса в порыве щедрости предложил нам разделить с ним угощение, видимо, не смущаясь тем фактом, что кекс побывал в немытых руках, а за время нашего разговора еще и промок под дождем, совершенно утратив пышность. Я вежливо отказался, а Дюпон после секундного раздумья согласился и сел на скамью. Оба ели кекс с явным удовольствием, в то время как я держал над ними зонт.

В тот вечер я встретился с владельцем кекса в переполненном кафе возле гостиницы «Корнель». Многочисленные лампы ослепляли своей яркостью. Мой знакомец играл в домино с приятелем, но, увидев меня, тотчас забыл о нем и подбежал ко мне.

— Мосье, вы просто молодец, — похвалил я. — Как вы ловко придумали с кексом!

Все просто — накануне я заметил этого человека в Ботаническом саду. Он был старьевщик, или, как их называют в Париже, chiffonnier, то есть по роду деятельности рылся в отбросах. Старьевщики в своем ремесле задействуют длинные острые палки, а предметы сомнительной ценности складывают в корзины.

— Мы все берем — кости, клочки бумаги, мешковины и прочих тканей, куски железа, битое стекло и фарфор, пробки от бутылок… — объяснил он.

Нет, старьевщики — отнюдь не бродяги, однако полиция на всякий случай держит их на крючке. Я спросил, сколько удается выручить за день.

— При короле Филиппе, бывало, и по тридцать су выручал! А при Республике больше пятнадцати су никак не выходит, — явно ностальгируя по монархии, сообщил старьевщик. — Люди нынче бережливые стали — ни костей, ни бумаги почти не выбрасывают! Когда роскоши нету, нам, беднякам, почитай, ничего не перепадает.

Знал бы я тогда, как отзовутся в моей памяти эти слова всего через несколько месяцев!

Поскольку старьевщики имели право заниматься своей деятельностью лишь с пяти до десяти утра и поскольку мой знакомец непрестанно искал дополнительные виды заработка, я подумал, он не откажется поучаствовать в одном действе. Я велел ему быть назавтра в Ботаническом саду и, завидев меня с моим товарищем, громко жаловаться на потерю какого-нибудь ценного предмета и молить Дюпона о помощи. Тогда, по моей мысли, Дюпон должен был встряхнуться и предпринять какие-никакие действия.

Теперь, когда старьевщик свою задачу выполнил, настал мой черед выполнить условия договора. Я обещал оплатить ему обед на его выбор. Тут уж старьевщик не постеснялся. Он заказал все меню: куриное фрикасе, рагу, цветную капусту, конфеты, дыню, мягкий сыр! Как принято во Франции, каждый продукт был подан на отдельной тарелке, ибо французы презирают смешение вкусов, приятное американцам (например, овощи и мясо под соусом на одной тарелке). Я с удовольствием наблюдал пир старьевщика, ибо остался очень доволен его импровизацией в Ботаническом саду.

— Сначала я решил, что похищенный тминный кекс не самая удачная идея, — сознался я. — Подумал: вот странный выбор! Но вы отлично все обыграли, еще и мальчика задействовали.

— О нет, сударь! — возразил старьевщик. — Я и в мыслях не имел сговариваться с мальчишкой. Кекс действительно был украден!

— Что вы хотите сказать?

И старьевщик поведал, что изначально планировал спрятать зонт, с тем чтобы Дюпон его искал. Но пока он выбирал место для зонта, кекс исчез.

— Как вы узнали, что случилось с кексом? Должно быть, сказали вашему приятелю наблюдать за мной?

— Разумеется, нет! — воскликнул я. — Мне нужно было поглядеть, возьмется он за расследование или не возьмется. Если бы он следил за вами, о каком эксперименте могла бы идти речь?

Инцидент с тминным кексом явно озадачил старьевщика.

— Странный человек ваш приятель. Впрочем, голод не тетка, потому-то он и взялся искать кекс.

Расставшись со старьевщиком, я еще долго думал над его словами. Я слишком радовался многообещающему поведению Дюпона, чтобы задаться вопросом: «Почему Дюпон применил к пропаже кекса свой несравненный аналитический талант?» Действительно: он не пообедал, значит, был голоден; может, он просто прельстился тминным кексом, тем более что потом с удовольствием съел свою долю.

Случай с кексом положил начало целому ряду моих попыток заставить Дюпона тряхнуть стариной. Из Америки я привез сборник «Романтическая проза Эдгара А. По», заложил закладкой рассказ «Убийство на улице Морг» и оставил книгу у Дюпона, надеясь заинтересовать его. Прием возымел действие, чему я очень обрадовался. Первый признак удивительных изменений я увидел однажды вечером, когда я пошел за Дюпоном в кафе «Бельж». Два-три раза в неделю Дюпон любил посидеть в кафе, не обращая внимания на стук бильярдных шаров и разговоры, этак уютно затерявшись среди шума и перепалок. Мне уже случалось бывать с Дюпоном в этом заведении. На этот раз, едва заметив его, я понял: что-то изменилось. Взгляд Дюпона был не таким отсутствующим, как обычно.

Дюпон нырнул в крохотный тесный полуподвальчик. Многочисленные зеркала усугубляли атмосферу азарта и близкой ссоры, царившую в этом помещении. То было излюбленное место лучших парижских бильярдистов, а нынче явился лучший из лучших. Человек этот имел примечательную внешность — ярко-рыжие волосы, такие же брови, красную, воспаленную кожу со следами оспы. Почти всегда он играл один — полагаю потому, что талант его далеко превосходил способности прочих любителей бильярда, что бывали здесь исключительно для забавы. При каждом удачном ударе Рябой издавал победный клич, а при каждом неудачном — ругал себя последними словами.

Кафе «Бельж» было единственным в Париже, где играть на бильярде разрешалось женщинам, зато далеко не единственным, где женщины могли свободно курить сигары. Человека, не бывавшего в Париже, сей факт может весьма шокировать. Впрочем, как и обилие изображений в витринах гравюрных мастерских, равно как и большое количество живых сцен счастливого материнства, наблюдаемых в саду Тюильри, ибо французы выставляют напоказ то, что американцы стыдливо держат в пределах детской комнаты.