Книга Гнев ангелов - Джон Коннолли

Так что же привлекло Брайтуэлла в Фоллс-Энде и как он связан с этим списком?

После полудня я принялся расчищать письменный стол от других документов. Честно говоря, расчищать было особенно нечего. Моя рабочая деятельность в последние несколько месяцев несколько оживилась, но еще не достигла состояния завала. В прошлом году дело о пропавшей девочке, к которому я подключился благодаря моему адвокату Эйми Прайс, привлекло большое внимание, что вылилось в массу предложений подобного рода. Я отказался от всех, кроме одного. Хуан Лозано, испанский ученый и переводчик, женившийся на американке из северного мэнского городка Харден, поручил мне найти его жену. По его словам, они поссорились на почве секса, и она сбежала. В последние пару лет сексуальные отношения между ними практически прекратились, и Хуан обвинил супругу в том, что она завела роман на стороне. После бурной ссоры он вылетел из дома, хлопнув дверью, а когда вернулся, жены уже и след простыл. Лозано, как он сам заявил, просто хотел узнать, все ли с ней в порядке, и ничего больше. Я взял у него деньги, думая, что поиски будут недолгими: кредитные карточки миссис Лозано еще действовали, и изъятия со счетов делались в банкоматах федерального округа Колумбия, где этими банковскими картами пользовались всего за два дня до моей первой встречи с Лозано. Значит, Беатрис, его жена, жива и здорова, либо кто-то беспечно пользуется ее карточками.

Прилетев в округ Колумбия, я взял в аренду машину. Поиски Беатрис Лозано не заняли и дня. Она отсиживалась в мотеле под названием «Фонарщик», обосновавшись в городке неподалеку от Чесапикского залива. Причем помятую тачку, арендованную ею неделей раньше в некой фирме, неспособной составить конкуренцию таким солидным компаниям, как «Херц» и «Эйвис», она припарковала прямо возле мотеля. Когда я постучал в дверь номера, беглянка открыла мне, не удосужившись для безопасности накинуть дверную цепочку. В комнате царил полумрак, но, даже увидев женщину при свете дня, я не смог решить, дурнушка она или красотка. Голову облепили короткие жирные волосы, а бледное лицо покрыла россыпь прыщей. На руках и ногах я заметил свежие открытые ранки. Во время нашего разговора миссис Лозано нервно щипала левую руку, вгрызаясь в нее ногтями и создавая новые ранки. В глазах застыло безжизненное выражение, кожа век так потемнела, что казалось, будто женщину здорово избили.

— Неужели он послал вас найти меня? — спросила она, когда я представился.

— Если вы имеете в виду вашего мужа, то да, я искал вас по его заказу.

— И вы собираетесь доставить меня к нему?

— А вы этого хотите?

— Нет.

— Тогда не собираюсь.

— Но вы сообщите ему, где я нахожусь?

— Он нанял меня найти вас, чтобы выяснить, все ли у вас в порядке, — пояснил я. — Если желаете, я могу сообщить ему, что видел вас и что выглядите вы просто прекрасно. Разумеется, это будет ложь, но ради вас я могу покривить душой.

— Ложь? — нахмурившись, повторила Беатрис.

— Вы раздираете себе кожу. И либо у вас крутая бессонница, либо вам снятся сплошные кошмары. Вы переезжаете из мотеля в мотель, но вам плохо удается заметать следы из-за легкомысленного пользования кредитными карточками. Ваш муж, очевидно, поверхностно знаком с вашим гардеробом, но почти уверен, что вы сбежали едва ли не голышом, поскольку с вашей стороны это было поспешное решение. И сбежали вы в гордом одиночестве, поскольку в вашем номере стоит только один чемодан, а также не заметно никаких следов присутствия какого-то спутника или спутницы. И если бы вы сбежали с кем-то, то, по-моему, уделяли бы больше внимания своему внешнему виду. Не хотел вас обидеть, просто констатировал факт.

— Я и не обиделась. — Женщина умудрилась выдавить улыбку. — Вы рассуждаете как Шерлок Холмс.

— Любому частному детективу хочется походить на Шерлока Холмса во всем, за исключением, пожалуй, его скрытой склонности к гомосексуализму.

Мы по-прежнему стояли на пороге ее номера. Не лучшее место для обсуждения интимных подробностей личной жизни.

— Не возражаете, миссис Лозано, если мы посидим где-нибудь и поговорим? Совсем не обязательно в вашем номере, если вам не нравится вторжение в личные апартаменты или беспокоит присутствие здесь незнакомца. Мы можем найти тихую закусочную, кафе или бар, по вашему предпочтению. И если я внушаю вам опасения, то успокойтесь. Я не причиню вам никакого вреда, а если вы пожелаете вызвать полицию, то сможете сделать это в любое время, и я дождусь вместе с вами ее приезда. Могу также назвать вам фамилии пары копов в Мэне и Нью-Йорке, которые поручатся за меня. — Помедлив, я передумал и честно добавил: — Ну, возможно с Нью-Йорком я погорячился, а в Мэне действительно есть один такой. Впрочем, он может даже чертыхнуться, когда вы назовете мое имя.

— Нет, никакой полиции, — возразила женщина. Она отступила в глубину комнаты. — Мы можем поговорить прямо здесь.

Хотя на тумбе рядом с телевизором имелась табличка «Курение запрещено», комната пропахла куревом. Шкафа в номере не наблюдалось, его заменяла вешалка с тремя пустыми проволочными одежными плечиками. Две кровати разделяли коврик цвета горохового супа и единственная тумбочка, а возле одной из стен валялся оторванный плинтус. Открытый чемодан миссис Лозано стоял на полу справа от кровати. Он вмещал достойный жалости набор одежды, дешевые туалетные принадлежности и книжицу в мягком переплете. Она присела на край одной кровати, а я устроился на другой — напротив нее. Наши колени почти соприкасались.

— Почему вы сбежали, миссис Лозано? — спросил я.

Ее лицо сморщилось. Она заплакала.

— Неужели муж избивал вас?

Беатрис замотала головой:

— Нет, он хороший и добрый человек.

Я взял из контейнера на тумбочке бумажную салфетку и протянул женщине.

— Спасибо, — всхлипнула она.

— Миссис Лозано, вы любите мужа? — опять спросил я.

— Да, очень люблю. Потому-то и сбежала. Я хотела защитить его.

— От чего?

Женщина подавилась, словно слова, которые она хотела произнести, вызвали у нее приступ тошноты. Лишь с третьей попытки ей удалось произнести их.

— Я защищаю его от моего брата, — сообщила она.

— Почему? При чем тут ваш брат?

На сей раз ее тошнота нашла выход. Она зажала рукой рот, собрав в ладонь выплеснувшуюся рвоту.

— Он насилует меня, — призналась она. — Брат меня насилует.

В девичестве Беатрис Лозано носила фамилию Рид. Ее старшего брата звали Перри Рид. Он продавал подержанные автомобили людям, которые по наивности своей не ведали, что покупают; а вот кристаллический метамфетамин, опиумный наркотик, и контрабандные рецептурные лекарства из Канады покупали весьма осведомленные клиенты. Он также владел парой стриптиз-баров с танцовщицами, имевшими квалификацию проституток, как выяснялось при внимательном прочтении написанных мелким шрифтом дополнительных условий их трудовых договоров. Перри Рид, ловкий, внешне благообразный, но психопатически жестокий тип, начал насиловать сестру, когда ей исполнилось четырнадцать. Позднее она спокойно училась в колледже, но когда разменяла третий десяток, он опять принялся время от времени мучить ее и возобновил насилие с особой страстью вскоре после ее замужества. Перри заходил к ним домой, когда муж отсутствовал, хотя иногда вызывал ее в свое автомобильное агентство или в одну из своих квартир в Хардене и окрестностях, когда они были свободны от арендаторов. Беатрис покорно выполняла его прихоти, поскольку он пригрозил убить ее мужа, если она откажет брату или проговорится кому-то об их интимных отношениях. Когда муж обвинил ее в измене, в Беатрис словно что-то сломалось. Она сбежала, не в состоянии больше оставаться в Хардене и не смея рассказать мужу о кошмарном преследовании брата. Все это она поведала мне, постороннему человеку, в своем номере в мотеле «Фонарщик».