Книга Пора предательства - Дэвид Кек

Увязая в глубоком иле — башмак с левой ноги уже остался в нем навсегда, — молодой рыцарь взвешивал крепость уз, что привязывали его к Ламорику. Верность: он присягал на верность своему господину. И ведь более того, Дьюранд уже предал господина — и получил прощение. Его служба отчасти была возмещением, платой — и потом, и кровью — за предательство, в котором он никак не мог признаться.

Раздался какой-то слабый звук.

Люди короля?

Звук повторился, не сзади — с севера. Дьюранд лихорадочно обшаривал глазами пустошь, проклиная слабые, неверные звезды и тусклую луну. Теперь звук стал громче — как будто тут, за Вратами Эльдинора, пробуждалось темное море. Дьюранд сумел разглядеть во мраке широкую, во весь залив, полосу серебристой ряби. Шепот нарастал, прокатывался от берега до берега. Волны уже увенчали пеной отмели, вступили во Врата Эльдинора. Начался прилив.

Дьюранд оказался в западне — такой же верной и гибельной, как если бы его приковали к какой-нибудь из скал здесь, на дне.

Оглядываясь по сторонам, он высмотрел ближайший корабль, что ждал прилива. Волны неслись к берегу — черные, быстрые, сверкающие. До корабля оставалось около десяти расстояний полета стрелы. Дьюранд с усилием выдернул ногу из ила. Прилив уже почти настиг его.

Внезапно молодой рыцарь задел щекой что-то твердое — туго натянутый канат.

И в ту же секунду его ударила первая волна — ледяная, слепящая.

Мимо пронеслись извивающиеся ленты водорослей.

Но Дьюранд держался.

Он карабкался по канату, а тот извивался и рвался из рук, — вода подхватила корабль, вскинула на волну. Корабль рванулся вперед, подбрасывая Дьюранда, точно гордый боевой конь.

Дьюранд из последних сил полз вперед. Корабль уже плыл, покачиваясь на волнах. Молодой рыцарь до боли в заледеневших кулаках сжимал толстый канат, перебирал руками и ногами…

Но вот наконец он перекинул ногу через поручень качающегося, точно детская игрушка, суденышка и рухнул на палубу, где некоторое время лежал без сил, глядя, как приплясывают над мачтой звезды.

А затем сквозь свист и рокот прибоя послышался какой-то звук — гулкий, далекий.

Тук.

Тук. Тук.

Возможно, это просто болталась и билась о корпус корабля какая-то цепь. Однако больше всего звук напоминал постукивание посоха. Дрожь, что пробежала по телу Дьюранда, лишь отчасти была порождена холодом.

Тук-тук. Ближе.

Дьюранду мгновенно вспомнилась Ночь Странника, когда он скакал в отцовский замок по чащобе близ Грейвенхольма. Он снова как вживую услышал постукивание посоха среди обнаженных деревьев.

Тук.

Приподнявшись, молодой рыцарь обшарил корабль взглядом: не найдется ли шлюпки? Но, разумеется, матросы уже давным-давно уплыли на ней в какую-нибудь эльдинорскую пивную. Пути к бегству нет. Пришлось довольствоваться сундуком с парусиной. Дрожа от холода, Дьюранд сбил замок и замотался в жесткий парус.

Тук-тук.

Дьюранд закрыл глаза.

Кутаясь в огромное жесткое полотнище, он решил, что уж коли Странник способен ходить по волнам, то все равно настигнет — убегай, не убегай. Что толку бороться с Небесной Силой?

И, съежившись на палубе, вновь принялся думать о Ламорике. Зиму напролет Дьюранд собирался покинуть Баррстоун-уоллс — а на деле так ни разу и не удалился от замка более чем на несколько миль. Погода была ужасной, ехать было некуда. Однако и потом, когда все покинули замок, он не воспользовался случаем и не оставил господина. Напротив — провез его через добрую половину Древнего Эрреста.

Тук-тук.

Дьюранд поморщился от холода — и стука посоха за бушпритом.

Все эти рассуждения о долге, чести, терпении и жажде наживы — ложь. Он оставался из-за Дорвен. Пока он не откажется от нее, так и будет томиться в западне возле Ламорика, верный в своем предательстве. Силки дьявола — и он прочно угодил в них! Дьюранд со всей силы ударил кулаком по палубе.

— Пора положить этому конец! — вслух произнес он. — Кто бы меня здесь ни нашел, пусть забирает!

Над волнами разлилось молчание.

Перестук посоха — или разболтавшейся цепи — стих. Дьюранд улыбнулся, стуча зубами, и выдохнул.

— Тысячи рыцарей приносили присягу герцогу. Я — лишь один из многих. Я должен наконец оставить Дорвен… — Он тут же поправился: — Оставить Ламорика и его жену.

Стоило ему пробормотать эти слова, как над мачтой раздался какой-то сухой треск — как хлопок разворачивающегося знамени. Почти ожидая увидеть примостившегося на нок-рее Странника, Дьюранд поднял взгляд, но в первый миг ничего не увидел. А потом за мачтой и оснасткой промелькнула, застилая звезды, какая-то черная тень.

Молодой рыцарь стоял, вглядываясь в небеса и гадая, что за ночная птица вылетела на прогулку в такой темноте.

Крылатая тень оторвалась от неба и спикировала на снасти. Дьюранд разглядел вцепившиеся в бакштаг острые когти. «Кра» — вырвалось из крепкого клюва. Резкий, носовой звук, точно смех ведьмы… Да это ж грач!

В небе затрепетала вторая черная тень. Еще один грач спустился к кораблю и сел на снасти.

Грачи, встопорщившись, уставились на Дьюранда; за черными острыми клювами виднелись участки голой кости надклювья.

— Ублюдки, — прошипел Дьюранд. Это были не обычные птицы, а советники и наперсники Радомора Ирлакского, сбежавшие после королевского приступа безумия. Теперь они издевательски смеялись — точно вороны на поле, где завтра будет сражение.

Парусина соскользнула с плеч Дьюранда.

— Проваливайте в Преисподнюю! — вскричал он.

— Кра! — отвечали твари.

Моряки оставили на скобах вдоль поручня длинный багор. Мечом Дьюранд не дотянулся бы до грачей — может, выйдет багром? Резким движением молодой рыцарь схватил импровизированное оружие и замахнулся, метя в холодные змеиные глаза. Багор со свистом прорезал воздух. Птицы разлетелись в разные стороны — но лишь на один-два взмаха крыльев.

Перо, кружась в воздухе, полетело вниз.

— Кра!

Два грача повернулись друг к другу. Пока Дьюранд перехватывал багор поудобнее, готовясь к новому выпаду, они взмыли выше и принялись носиться над головой — широкими кругами. Полет их словно бы вызвал в ночи водоворот самой Преисподней — черной и холодной, точно зимняя полночь, шепчущей и свистящей.

Не успел Дьюранд понять, что происходит, как волосы у него схватились инеем. В ребрах заколол холод, а доски и брусья палубы покрылись иглами льда.

Воздух разрывал монотонный, хриплый смех грачей.

— Где дружба? — вопросил свистящий шепот откуда-то из глубины вихря.

— Где честь? — вторил ему другой.