Книга Времена не выбирают - Макс Мах

– На голодный желудок? – спросила Лика.

– Это не есть объективный факт, – усмехнулся Макс. – На самом деле я пил кофе и съел пирожное, но упоминание о них испортило бы впечатление от образа голодного и усталого бойца.

– Ты врун, Мозес Дефриз, – сказала она, в нарочитом ужасе широко раскрывая глаза. – И позер! Но я тебя люблю. Прозит.

Они выпили, но даже втягивая сквозь зубы струю ледяного огня, несущего с собой одуряющий, сводящий с ума аромат затшианских яблок, она не могла оторвать взгляд от его потрясающих серых глаз. А то, как смотрел на нее он, было важнее слов, сильнее клятв. Так он смотрел на нее уже больше десяти лет, и только Лика знала, что это такое, когда тебя так любят.

Так не любят, сказал бы любой, кому она решилась бы об этом рассказать. Человек, особенно мужчина, не может столько лет подряд длить то, что на поэтичном вайярском языке называют любовным подвигом. Так не бывает! То есть в старых романах, в кино, в пьесах Шекспира – возможно. Но в реальном мире… Нонсенс! Однако все это было правдой, и он – самый замечательный мужчина во Вселенной – любил ее именно так. И она любила его точно так же. Нет! Она любила его еще сильнее, потому что она – женщина, а женщины… Господи, как она его любила!

* * *

– Да, кстати, – сказал Макс, вылезая из горячей воды. – Я там Кержака привез, но, думаю, ты потерпишь до утра?

– Кержака? – Она любовалась игрой мускулов на его атлетическом теле. – Кержак…

Но думать сейчас о поручении, которое она дала Игорю Ивановичу, ей не хотелось. Вот совершенно. Неспешное это было дело, не важное. Так, каприз. Впрочем…

– Я отпустил его к Тате, – объяснил между тем Макс, разливая водку. – Пить будешь?

– Правильно. – Лика перевела взгляд на свои ноги и, не задерживаясь на них, посмотрела вверх, где уже целую вечность терзали друг друга в приступе невероятной, запредельной, а потому не стыдной страсти черноволосая белокожая женщина и оскаливший пасть леопард. – Буду.

– Правильно-то правильно… – Выражение лица у подававшего ей фарфоровую чашечку Макса было сейчас совершенно серьезным, задумчивым. Смеялись только глаза. – Но я вот думаю, не развалим ли мы совместными усилиями твою чудную яхту. Резонанс, знаешь ли, страшная вещь.

– Не думаю, – в тон ему ответила Лика и пригубила водку. Волна сладкого огня ударила по нервным окончаниям и, подхваченная верным Золотом, пошла гулять по разнеженному любовью и горячей водой телу. – Не думаю. Вряд ли у нас совпадет ритм. О гостях ничего?

– Ничего, – поморщился Макс. – Прячутся тати.

Лика обратила внимание на слово «тати» и в очередной раз задумалась над тем, что русский язык Макса в последнее время явно усовершенствовался. Интересовало же ее не это, а то, брал или нет Макс уроки у адаптивного комплекса. Просто любопытно было, но прямо спросить об этом самого Макса она почему-то стеснялась.

– Дай мне, пожалуйста, пахитосу, – попросила она вслух. – Значит, ты уверен, что их несколько.

– Да, – кивнул он и, достав из кожаного портсигара пахитосу, прикурил ее от зажигалки и передал Лике. – Даже если в первый раз был только один, то вчера прибыли как минимум еще двое.

– Что значит «как минимум»? – На сердце стало тревожно, но показывать это Максу она не хотела. Он и так нервничает, зачем же нагружать его еще больше?

– В шесть утра по среднеевропейскому времени кто-то пришел, – сказал Макс и выпил свою водку. – Где-то в Центральной Европе. Точнее не скажу.

Он взял со стола свою трубку и стал набивать ее ароматной смесью, которую хранил в кисете из мягкой кожи.

– Около восьми вечера – второй. – Он пожал плечами и закурил.

– Тоже в Центральной Европе, – угадала Лика.

– Да, – кивнул Макс. – Просто проходной двор какой-то, честное слово!

– Центральная Европа, – повторил он и выдохнул табачный дым. – Европа… При этом я определенно знаю только то, что это не одно и то же место. И это все. Вернее, почти все, потому что вчера ночью тоже что-то такое было, но я спал и со сна не сразу сообразил, что происходит. Так что или да, или нет, но если да, то где именно, я не знаю.

– А?.. – Она даже не стала завершать вопроса, он и сам ее понял.

– Нет, – покачал он головой. – Я же тебе сказал, это был адаптивный шок. Теперь все происходит почти безболезненно.

– Четверо, – задумчиво сказала Лика. – Как минимум четверо. И все в разных местах. Действительно, проходной двор какой-то!

– Еще вопрос – почему? – Макс прошелся вдоль стены, на которой среди морских трав вели свой хоровод юные любовники. – Что такое могло случиться, чтобы они полезли к нам все разом и именно теперь?

– Скажи, Макс, – она любовалась им, следя за его плавными, но таящими в себе великолепную мощь движениями. Однако думать это ей не мешало. – Почему ты тогда сразу подумал именно о Стране Утопии?

– Умная ты женщина, – улыбнулся ей Макс, а улыбка у него была такая, что она сразу же начинала таять, попадая в ее свет. Таять и загораться. И все-таки пока у нее еще были силы сопротивляться природе, но времени, как она чувствовала, оставалось совсем немного, и разговор следовало закончить до того, как Барс полностью овладеет ее сердцем и разумом.

– Умная ты женщина, – сказал Макс. – Умная, памятливая и… опасная. Когда ты на меня так смотришь, я забываю не только о чем говорил, но и слова человеческой речи.

– Не увиливай, – попросила она, нежась в сиянии его улыбки, содрогаясь от прикосновений его взгляда.

– Ну что тебе сказать, – развел он руками. – Видишь ли…

Он все-таки сбился с мысли, когда их глаза встретились и заглянули друг в друга. Казалось, душа раскрылась перед другой душой… Но Лика неимоверным усилием взяла себя в руки и не дала себе уйти в нирвану. По-видимому, Макс ее понял и своего рассказа не прервал. И правильно сделал. Начал, говори до конца!

– Видишь ли, – повторил он. – В общем, я сначала должен попросить у тебя прощения, что не рассказал сразу, но мы с Витей решили отложить это на потом, и, как видно, зря. Но ты же знаешь, «Der Saufer schlaft seinen Rausch aus, der Tor aber nie».[34]Вот и мы с Витей, как он любит выражаться, лопухнулись.

– А конкретнее? – спросила она, из последних сил держа себя в руках.

– Конкретно, когда мы сели на поезд в Берлине… – Лика сразу поняла, о каком именно Берлине он сейчас говорит. – Мы там купили свежие газеты, как ты понимаешь. Вечерний выпуск. – Макс вернулся к столику и разлил водку по чашечкам, даже не спросив – как делал обычно, – хочет ли Лика выпить. Но сейчас все было понятно без слов.

– Там в половине газет, – сказал он, подавая ей чашечку, – и на русском и на немецком появилась очень странная реклама. Многозначительная, я бы сказал, реклама. Утром ее еще не было, мы потом проверили.