Книга Ловцы видений - Дэннис Фун

* * *

За обедом Роун сидел рядом с братом Вороном, по его глазам было видно, что выспаться ему не удалось. Святой начал читать молитву, как делал это перед каждой трапезой:

— Его священный клинок освободил нас от зла.

«Этот священный клинок разрушил мой мир, — подумал Роун, опасаясь, что на лице его может отразиться лютая ненависть. — Как же мог Святой притворяться, что он — мой друг? Как мог он все это время так нагло врать мне? Как он мог наблюдать за той резней?» Сдерживаясь, он покорно кивал, как и остальные братья.

Святой уже заканчивал:

— Благодаря его любви мы освободим мир.

— Мы — братья. Мы — друзья.

Роун дал себе молчаливую клятву: «Я — твой враг. Настанет день, и я тебя уничтожу».

— Скоро придет великий день. Ты ждешь его с нетерпением, Роун?

Роун взглянул на Ворона с фальшивым оживлением.

— Еще бы!

Когда он смотрел в заплывшие глаза Ворона, на него вдруг снизошло откровение. Он вспомнил, как Ворон что-то вещал на ухо Поваренку у себя в шатре, вспомнил выпуклый надрез над его ухом. И внезапно он отчетливо понял, что человеком, привязанным к решетке, теперь станет Поваренок. И последнее испытание, которое ему предстоит пройти, будет омыто его кровью.

Ворон ухмыльнулся.

— Почему ты считаешь, что последнее испытание пройдет у тебя так, что комар носа не подточит?

Роун с видом явного расположения к нему пожал плечами.

После завершения трапезы Роун поднялся на холм и в лучах заходящего солнца стал продумывать детали побега. К югу раскинулись земли Фандора — клана, еще не покоренного Святым. Но если Святому можно было хоть в чем-то верить, то здесь жители свирепы и кровожадны. К востоку, там где некогда находился Негасимый Свет, все земли контролировали друзья. Значит, единственный путь, которым он мог бежать, вел на запад — за Лысую Гору, в земли Пустоши. На подготовку к побегу, на сборы в дорогу требовалось время — где-то, наверное, неделя. И еще ему необходим мотоцикл.

— Самое лучшее время дня, как считаешь? — раздался сзади дружеский голос Святого.

— Это точно.

— Ты, Роун, уже почти вплотную приблизился к последнему испытанию. Оно для тебя неминуемо. Если все пройдет гладко, станешь членом нашего Братства, — Святой положил ему руку на плечо, — Ты ведь сам знаешь, что не успокоишься, пока не отомстишь за Негасимый Свет и не восстановишь справедливость. Ты должен решить эту проблему.

— Согласен.

— Я хочу, чтоб ты был на моей стороне, Роун. Но мне надо при этом, чтобы ты смотрел в будущее, а не в прошлое. Сразу по завершении испытания я хочу, чтобы ты принял участие в Божьей каре.

— В Божьей каре?

— Ты ведь знаешь, что время от времени мы с братом Волком и другими братьями уезжаем отсюда по торговым делам. Но теперь, когда ты уже подошел к третьей ступени испытаний, можно раскрыть тебе правду. Настанет время, мы объединим все земли и сокрушим Город. Чтобы достичь этой цели, наши сердца должны быть тверже стали. Божья кара — это наше средство достижения равновесия. Участвуя в ней, мы преображаемся. Когда мы ее проводим, то становимся очищающим Огненным ветром. Божья кара проносится как во сне. Мы делаем это для высшего блага.

В эпоху Безумия это называлось геноцидом или зачистками.

Роун смиренно склонил голову, и в мозгу эхом отдались эти слова отца.

— Участие в Божьей каре будет для меня честью, Святой. Благодарю тебя.

— Ты радуешь меня, Роун из Негасимого Света.

Роун понял, что каждое действие Святого было точно рассчитано, чтобы сильнее привязать его к себе. Он почему-то считал, что Роун обладает какой-то особой силой, чем-то, что позарез нужно Городу. Чем-то, что они могли использовать в своих целях. Чем-то, что самому Роуну не было ведомо. Но чем?

* * *

Вернувшись к себе в шатер, Роун взял мамин рюкзак. Внутри лежало скатанное одеяло, фляжка с водой и кусочки сушеной еды. Еды, пожалуй, было маловато, да и воды свежей нужно набрать во флягу. Роун нащупал что-то в наружных карманах рюкзака. В одном лежал ботинок отца, в другом — кукла сестры. Он достал их, и лица родных явственно представились ему.

РОУН ПЛЫВЕТ ПО ВОДЕ НА СПЛЕТЕННОМ ИЗ ВЕТОК ПЛОТУ. ЕМУ ВИДНЫ ТОЛЬКО ВОЛНЫ.

«РОУН! РОУН!» — ДОНОСИТСЯ ДО НЕГО ГОЛОС СТОУВ.

«Я ИДУ К ТЕБЕ, СТОУВ! Я СКОРО ОТСЮДА УЙДУ» — КРИЧИТ РОУН, НО СЛОВА ЕГО ЗАГЛУШАЕТ ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ ВОПЛЬ.

НА КРАЮ ПЛОТА СИДИТ СТАРУШКА-КОЗОЧКА.

«СНАЧАЛА ТЕБЕ НАДО ВСТРЕТИТЬСЯ СО МНОЙ, — ГОВОРИТ ОНА. — ТЫ ДОЛЖЕН ПРИЙТИ КО МНЕ».

ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ

ОН В НОЧЬ ПРИДЕТ, ТЕБЯ НАЙДЕТ

И ЯД С СОБОЮ ПРИНЕСЕТ.

ТЫ НЕ ВСПЛАКНЕШЬ — ТЫ ВДРУГ ЗАМРЕШЬ.

ВЕДЬ ЛИШНИЙ ЗВУК — И ТЫ УМРЕШЬ.

ПРЕДАНИЯ СКАЗИТЕЛЕЙ

Сквозь дымку легких облаков с оранжево-черного неба светила луна. Роун услышал звуки густого храпа, доносившиеся из шатра брата Ворона, и улыбнулся. Ворон до сих пор не пришел в себя со вчерашнего перепоя. Роун незаметно пробрался в другой конец лагеря к шатру Поваренка и убедился, что тот тоже крепко спит. Когда он легонько коснулся его плеча, чтобы разбудить парня, Поваренок открыл глаза и сразу резко сел.

— Ты что здесь делаешь?

— Тише, — прошептал Роун. — Ты мне недавно хотел рассказать о чем-то, что скоро должно случиться. Помнишь, ты говорил: «Одни приходят, другие уходят». Теперь я знаю, что ты имел в виду. В лагере всегда живут семьдесят пять братьев.

И если новый брат проходит обряд посвящения, кого-то из старых братьев приносят в жертву. В этом году из-за меня должны убить тебя.

— Мне достался счастливый лотерейный билет, — улыбнулся Поваренок. — Впервые в жизни и на мою долю выпал выигрыш.

— Тебе не надо умирать! Мы отсюда убежим.

— Нет, так нельзя!

— Побег — дело нелегкое, но мы попытаемся. Поваренок покачал головой.

— Я остаюсь.

— Почему?

— Я наконец понял свое предназначение. — Что?

Губы Поваренка растянулись в блаженной улыбке.

— Раньше я ничего не знал, всего боялся, но потом случилось чудо. Брат Волк говорил со мной часами, а брат Ворон пригласил меня в свой шатер. Они помогли мне понять, кто я на самом деле такой, в чем мое предназначение. Понимаешь, я не умру. Я буду жить вечно.

— Они что-то сотворили с тобой, Поваренок. Может быть, чем-то опоили или что-то ввели в голову через этот разрез над ухом.

— Раньше все братья держали меня за придурка, годного лишь на то, чтобы работать на кухне, потому что я слишком слаб, чтобы стать воином, слишком труслив для участия в Божьей каре. А теперь все считают меня важной птицей! Ты только посмотри, как они стали ко мне относиться — они вдруг стали меня уважать!