Книга Великий Некромансер - Леонид Влодавец

— По-моему, — сказала Вика, — раз на первой плите сработала пара «кружок с точкой» и «квадрат с черточками на горизонтальных сторонах», то и здесь в первой паре должны стоять мой красный «квадрат с точкой» и твой синий «перечеркнутый кружок». Во-первых, потому что и тут, и там точка, а во-вторых, потому что и тут, и там косые черточки есть.

— Идет! — согласился брат. — Дальше!

— Дальше, я думаю, будет пара «два треугольника остриями вниз» и синий «ромб с точкой»! А третьей — «перечеркнутый пятиугольник» и «два квадрата один внутри другого». Объяснить, почему, или сам догадаешься?

— Не воображай очень сильно, а? — скромно попросил Костя. — Допустим, я все это понял. Но учти, если мы неправильно наберем код, то есть «Великое заклятие», нам отсюда не вернуться!

— Ладно, — сказала Вика, немного убавив восхищения собственной смекалкой, — давай сначала попробуем «ящерицу» включить.

— Да, — согласился Костя, — а то мудрили-мудрили с этой расшифровкой, а потом окажется, что все напрасно.

Костя с Викой встали так же, как в прошлый раз, и приблизились к плите.

— Считать кто будет? — спросила Вика, вспомнив, что к плите надо прикасаться строго одновременно.

— Давай, я, — Костя решил принять ответственность на себя. — Раз… Два-а… Три!

Ни укус тока, ни гудение, ни щелчки на сей раз не воспринимались так болезненно, и ребята вполне спокойно дотерпели до того момента, когда изображение ящерицы засияло ярким, правда, почему-то золотистым светом.

— Врубилась, — вздохнул Костя, как будто был этим не очень доволен. С одной стороны, он, конечно, радовался тому, что не ошибся, и механизм открывания второй плиты примерно такой же, как у первой, но с другой стороны, теперь предстояло заполнять клетки. Что будет, если их догадки оказались неверными?! Некромансер ведь только говорил, что если они ошибутся, то не выйдут из подземелья, но что конкретно может случиться — не объяснял…

— Ну, поехали! — сказала Вика, прикасаясь к изображению льва. Костя с превеликой осторожностью дотронулся до крайней левой клетки… Есть! Получилось! Лев исчез со стены и замерцал в светящейся клеточке.

— «Два квадрата, один внутри другого», — напомнила Вика, и Костя с трепетом прикоснулся к нарисованной фигуре, а его сестра — к крайней правой клетке. Ура! И тут все в порядке.

Один за другим красные и синие рисунки появлялись в клеточках на спине светящейся ящерицы, и чем большее число клеток заполнялось, тем больше ребята обретали уверенности, тем больше появлялось надежды, что все кончится хорошо.

И вот — свершилось! Все двенадцать клеток замерцали красными и синими огоньками на спине золотистой ящерицы!

— Ну, — воскликнул Костя, — раз… два-а… три!!!

Они вновь притронулись к голове и хвосту ящерицы, изображение пресмыкающегося превратилось в красно-синий круг, послышалось гудение, затем скрежет камня, и плита поднялась вверх, открыв точно такой же непроглядно-темный проем, как и первая. Только на полу сверкала не серебристо-белая, а золотисто-желтая черта.

Правда, теперь Костю и Вику было некому подгонять. То ли телепатия по-прежнему не работала, то ли Некромансер не имел силы влиять на события.

— Ну что, с богом? — сказала Вика.

— С богом! — кивнул Костя, и двойняшки, не разнимая рук, дружно перепрыгнули через золотистую черту. Конечно, сразу после этого за их спинами послышался скрежет и гул плиты, молниеносно закрывшей проход, но на сей раз это уже не произвело на двойняшек особого впечатления. Не до плиты стало…

Глава XVIII

МОНСТРЫ

Едва плита опустилась и погасло свечение от золотистой черты, как Костя и Вика очутились в кромешной тьме. Инфракрасное зрение отчего-то не включилось, и двойняшки даже сами себя рассмотреть не могли. Если б они не держались за руки, то наверняка не сумели бы отыскать друг друга.

Несколько секунд после того, как опустилась плита, стояла абсолютная тишина. Ребята даже дыхания своего не слышали, наверно, потому, что затаили его от нахлынувшего страха. Потом они, конечно, задышали, но уже после того, как эту тишину нарушил первый и очень негромкий удар африканского барабана тамтама: бум!

После этого удара прошло еще несколько секунд тишины и послышался сдвоенный удар тамтама: бум-бум! Потом, примерно через такой же промежуток времени, опять одиночный: бум! И снова двойной: бум-бум!

Около минуты тамтам бил в таком медленном ритме, а затем промежутки между ударами стали короче: бум! бум-бум! бум! бум-бум! Еще через минуту в унисон с первым барабаном зазвучал второй, потом третий, четвертый, пятый… Вскоре казалось, что где-то там, в темноте, бьют десятки, а может, даже сотни барабанов. И ритм боя тамтамов все время ускорялся.

А потом какой-то хриплый голос затянул басом:

— О-е-е-е-е!

Запевала вел это односложное песнопение пол-минуты, а когда вроде бы иссяк, сразу множество голосов подхватило:

— О-е-е-е-е-е-е! — да так, что воздух задрожал. И барабаны прибавили скорости в ритме: бум! — бум! — бум! — бум! — бум! — бум! — бум! — бум! — бум! — бум! — бум! — бум!

На фоне этого несмолкающего, настырного, сводящего с ума барабанного боя невидимый запевала завел что-то явно угрожающее:

— Ая-ая-о! Ая-ая-о!

И тут же хор, состоявший, похоже, из многих сотен басов, подтянул так, что уже и каменный пол под ногами завибрировал:

— Ая-ая-о! Ая-ая-о!

Сразу после этого где-то недалеко впереди вспыхнуло пламя. Сначала небольшое, вроде как от спички или зажигалки. Однако уже через несколько секунд пламя разрослось до величины олимпийского огня, а еще через мгновение заполыхало почти как нефтяной или газовый факел.

Конечно, как только пламя достигло таких размеров, никакой тьмы и в помине не осталось, а потому двойняшки смогли наконец беспрепятственно увидеть, куда они попали. Нельзя сказать, что при свете им стало не так страшно, — скорее наоборот!

Да, они находились в нижней части той самой сферы, куда уже проваливались сверху, через шахту. Но тогда они болтались в воздухе над слоем зеленоватого тумана, под куполом, а теперь очутились внизу, и зеленоватый туман клубился над ними на высоте в полкилометра. Теперь, правда, он был багровый, поскольку его снизу подсвечивал огромный коптящий факел. Но, конечно, не туман и даже не факел нагнали на двойняшек тот неописуемый страх, который Костя и Вика испытали после того, как стало светло.

Не далее чем в сотне метров от них высилось некое циклопическое, чудовищных размеров сооружение: не то гора, не то пирамида, не то конус. Она была сложена из огромных, черных, гладко отшлифованных камней несколькими уменьшающимися в размерах уступами. Эти уступы поднимались аж до высоты московского Белого дома. А на последнем, самом небольшом — каких-нибудь тридцать метров в диаметре — находился постамент громадной скульптуры — наверно, не ниже, чем Петр I работы Церетели, но гораздо страшнее. Пламя, освещавшее все вокруг, вырывалось откуда-то из-под ног этого чудовища, изваянного из такого же черного камня, как и вся гора-пирамида. Наверняка если б статуя была отлита из бронзы или даже чугуна, то уже давно начала плавиться, ибо жар от пылавшего под ней огня чувствовался даже в ста метрах, там, где стояли Костя и Вика.