Книга Несущие Свет. Противостояние - Дмитрий Воронин

— Я понятия не имею, что должна была сегодня рассказать вам уважаемая Орделия Дэвон. Поэтому мы поговорим о том… — она сделала паузу, — о том, что вам самим интересно. Попробую ответить на ваши вопросы… полагаю, они у вас есть?

Это был в некоторой степени опасный ход. Даже Лейра, пожалуй, не рискнула бы делать такое предложение — известно ведь, что бесконечный водопад детских вопросов способен свести с ума даже выдающегося мудреца. И вывести из себя каменную статую. Но Таша еще помнила годы, проведенные в школе, помнила и то, что в те времена интересовало и ее, и других девчонок. Новинки косметики и последние веяния столичной моды. Свежие сплетни. Тайны плотской любви, от которых учениц оберегали особо тщательно. Лекции воспитательниц обычно носили весьма однобокий характер, а общение со слугами не то чтобы не приветствовалось… но и не поощрялось.

И потому она была несколько обескуражена, услышав слова той самой малышки, что так бойко опознала заклинание ледяного клинка.

— Расскажите нам о магии крови, леди.

Благожелательная улыбка сползла с лица Таши. Она знала, что о ее нездоровом интересе к магии крови судачат по всей Инталии, но никак не ожидала натолкнуться на подобный интерес у детей.

— Не самая лучшая тема для беседы…

— Я знаю, — серьезно кивнула девочка. — Но госпожа Орделия не хочет рассказывать об этом, а вы…

Нельзя сказать, что магия крови находилась под запретом. Ни один начинающий волшебник не мог претендовать на ранг адепта (что уж говорить о мастерах и магистрах), если не сумел в должной мере овладеть этой столь презираемой наукой. Просто бытовало мнение, что стихии чисты и возвышенны, что магия льда и огня, воздуха и земли дарована людям самим Эмиалом, в то время как ритуалы магии крови — суть проявления Тьмы, несущие в себе частичку злой силы Эмнаура.

— Хорошо… — Она чуть помедлила, понимая, что ее откровения вряд ли вызовут восторг у Попечительницы. Но леди Рейвен отчаянно ненавидела любые попытки указывать ей, что и как делать, о чем говорить, во что одеваться и как себя вести, а потому готова была рискнуть… тем более что прямых наставлений относительно этого урока она не получала, а потому могла считать себя в некоторой степени свободной от обязательств. — Хорошо, я кое-что расскажу вам. Все равно рано или поздно вы узнаете все детали… почему бы не начать сейчас.

Она повертела меж пальцами тонкий полупрозрачный клинок. Он еще не начал таять — это заклинание обеспечивало ледяному кинжалу по меньшей мере пять часов жизни. Правда, состоящее из замерзшей воды лезвие, пусть и созданное магией, легко и быстро тупилось, но пока оно было остро, как бритва. Девушка осторожно кольнула кинжалом подушечку среднего пальца левой руки. Выступила крохотная бусинка крови.

— Магия крови… ее считают отвратительной, но ею пользуются. Каждый из магов Инталии способен применить эти заклинания… и, поверьте, применяет. Но гордиться этим не принято. Использование магии крови без острой необходимости не наказуемо… но считается ужасно неприличным. Хотя вряд ли кто-то может сейчас сказать, почему так сложилось. Ведь, если разобраться, все различие между магией крови и магией стихий в том, что стихии отдаются людям безвозмездно, в то время как за кровь надо платить.

Поначалу Таша говорила без особого энтузиазма, стараясь тщательно подбирать слова, дабы не травмировать нестойкие детские души. Но постепенно рассказ увлек и ее саму…

Магия крови родилась в страшные годы Разлома. Вернее, она существовала и ранее, но первые заклинания школы крови были открыты именно тогда, когда обезумевшие стихии на время отказались подчиняться смертным. И маги принялись искать новые решения, предполагая, что возврата к старому, привычному, простому и понятному миру уже не будет. Они ошиблись, спустя всего лишь полдесятка лет буйство стихий угасло само собой, и вновь лед и огонь, земля и воздух стали послушны заклинателям. Но раз найденное знание не так просто ввергнуть в небытие.

Стихии отдавали людям свою силу практически даром. Магу следовало лишь сконцентрироваться, ощутить присутствие нужной стихии, облечь свою волю в слова и жесты, направить поток энергии, дабы совершить задуманное. Расплата — лишь легкая усталость, особенно когда речь шла об элементарном волшебстве. Магия крови живет по другим законам. Чтобы сработало заклинание, маг должен отдать ему частичку жизни — кусочек плоти, каплю крови, страх или боль… И обязательно — немного собственной жизненной силы.

Первое заклинание новой школы обнаружили, как это обычно и бывает, случайно. Достоверность той истории вызывала массу сомнений, а специалисты по магии крови и вовсе считали ее чистейшей воды вымыслом, утверждая (и не без оснований), что случайно напороться на нужные слова и жесты столь же невозможно, сколь невозможно найти алмаз, взяв наугад один из множества камешков на морском берегу. Даже если предположить, что среди этих камешков один-единственный алмаз все же есть.

Но нет ничего более живучего, чем слухи. Какие бы доводы ни приводили великие и мудрые, сколь бы рьяно ни высмеивали «подобную чепуху» — молодежь, падкая на всякого рода таинственность, романтику и прочее, упрямо продолжала передавать из уст в уста рассказ о «том, кто потерял сына». О его трагедии — и о его открытии, поставившем убитого горем отца на пьедестал, до той поры никому не принадлежавший. Он стал даже не Творцом Сущего… он стал Создателем. Это не был титул… любой сколь угодно высокий титул подразумевает, что в разные времена те или иные люди при надлежащем стечении обстоятельств могут им, титулом, владеть. А Создатель был один, один во все времена…

Разумеется, каждый понимал, что еще до того, как появилась школа крови, тысячелетиями существовала школа стихий, у которой, очевидно, тоже был Создатель. Тот, первый, сумевший превратить всплеск своей воли в ледяную стрелу, поразившую врага или иную цель. Такой человек, безусловно, существовал… только вот история не донесла до нынешних времен не только его имя, но даже век, в котором он жил.

А Бельд Уайн существовал. И прожив короткую, немыслимо короткую по меркам мага жизнь, он создал новую школу магии, заложив основу науки, которую впоследствии одни будут превозносить, другие же — осыпать проклятиями.

Легенда гласила, что в год Разлома Уайн был еще совсем молод. Тридцать лет — для воина это было самым расцветом, для мага — почти младенчеством. Он был счастливым человеком… Эмиал (или Эмнаур, что скорее) щедро одарил его способностями, родители — богатым наследством, прекрасная женщина — своей любовью… и чудесным сыном. Мальчик уже подрос, ему было лет десять, когда небеса огненным дождем обрушились на земли Эммера.

Что-то огромное, неотвратимое, как месть высших сил, обрушилось на дом волшебника, в одно мгновение лишив его и великолепной библиотеки, и немалых богатств. Но Уайн готов был бы отдать все до последней мелкой монеты, до последней рукописи за то, чтобы его жена и сын не оказались в этот ужасный момент под крышей рухнувшего здания.

Он голыми руками растаскивал горящие бревна, отбрасывал в стороны острые обломки камней — уже понимая, что все тщетно, что уцелеть в этой катастрофе не смог бы даже сосредоточившийся на защите маг… он нашел тело сына и, обнимая его окровавленными руками, шептал слова, шедшие не от разума, не от памяти… быть может, сам Эмнаур, преследуя далекоидущие и наверняка пронизанные Тьмой планы, подсказывал обезумевшему от горя магу нужные слова, подталкивал его руки, дабы совершались единственно правильные жесты.