Книга Город Мечтающих Книг - Вальтер Моэрс

Вероятно, так он исподволь давал понять, что в возмещение его бесплатных трудов я должен купить книгу. Возможно, мне удастся отыскать что-нибудь такое, к чему я мог бы изобразить интерес. Подойдя к ящику, я опустился на колени и поднял первую книженцию. И едва не уронил ее снова: это была «Кровавая книга»!

Червякул сделал вид, будто вообще не обращает на меня внимания. Напевая себе под нос, он разглаживал страницы моей рукописи тяжелым пресс-папье.

Я воззрился на «Кровавую книгу». Невероятно! Это действительно было переплетенное в кожу летучей мыши издание, якобы написанное кровью демонов! Одна из тех книг «Золотого списка», которые пользуются наибольшим спросом. Уникальный экземпляр. Музейная редкость. Стоимость этой книги измерялась не домами, а целыми кварталами города.

— Загляните же внутрь! — посоветовал, посмеиваясь, Смайк.

Дрожащими руками я открыл тяжелый том. Мой взгляд упал на следующую строчку: «Ведьмы всегда стоят среди берез». Не могу объяснить почему, но от этих слов меня обуял такой страх, какого я еще никогда не испытывал. На лбу выступил холодный пот.

Захлопнув книгу, я отложил ее в сторону.

— Любопытно, — еле-еле выдавил я.

— Демонистика не всякого привлекает, — отозвался Смайк. — Мне тоже она кажется слишком мрачной. Сам я эту книгу не читаю, только ей владею. Поищите еще! Возможно, найдете что-нибудь подходящее.

Я поднял из ящика следующую книгу — и снова вздрогнул, прочитав название: «Молчание сирен» графа Ктанту фон Кайномаца, и при том подписанное первоиздание. Да, признаю, тривиальная литература. Но какая! Единственная провальная книга Кайномаца, первый тираж которой весь до одного этого экземпляра был пущен под нож. Вскоре к Кайномацу пришел успех, и стоимость «Сирен» взлетела до небес. Разумеется, потом роман переиздали, но этот экземпляр первого издания с иллюстрациями Верма Тослера стоил целое состояние. Я рискнул открыть заднюю обложку, чтобы посмотреть на цену. Она действительно там значилась: крохотные цифры карандашом в уголке, и от астрономической суммы у меня голова пошла кругом. Я осторожно отложил книгу в сторону.

— Не жалуете тривиальные романы? — спросил Смайк. — М-да, впрочем, они скорее для зеленых юнцов. Взгляните на следующую!

Я достал из ящика еще один тяжелый том.

— Это же «Солнечные хроники»! — тяжело выдохнул я. — Одна из самых дорогих книг на свете!

— Ну да, — усмехнулся Смайк, — и то только потому, что в типографскую краску подмешали толченые алмазы Затмения Луны. С точки зрения литературы, полный мусор. Но при свечах буквы так красиво сверкают.

— Боюсь, мне это не по карману, — сказал я, поднимаясь. Таких сокровищ я еще нигде не видел.

— Вы правы, — согласился Смайк. — Простите мне небольшую шутку. Просто мне хотелось немного похвастаться. Они — маленькие радости моей одинокой профессии. Если бы вы посмотрели дальше, то нашли бы еще семь названий, все из «Золотого списка». К тому же из его верхних строчек.

— Мне советовали познакомиться с вашим ассортиментом. И я не разочаровался.

— М-да, — протянул Смайк, — кое-кто набивает огромные залы тысячами книг и держит орды продавцов. Я предпочитаю работать один. Я — за специализацию. Правду сказать, это самый специализированный букинистический магазин во всем городе. Теперь вы, разумеется, понимаете, почему я могу отказаться от гонорара. — С этими словами он вывел меня из лаборатории.

— Могу я дать вам один совет на дорогу? — спросил Фистомефель Смайк, когда я уже снова стоял на улице. — Подсказку коренного жителя?

— Разумеется.

— Если у вас нет никаких планов, посетите сегодня вечером вот это. — Он протянул мне рукописную карточку.

Приглашение

«От пратона до муменштадских окулистов»

Исторический трубамбоновый концерт на эстраде Книгородского парка

В исполнении трубамбонового оркестра нибелунгов.

Вечер спонсирован Фистомефелем Смайком.

После захода солнца в городском парке.

Вход бесплатный!

Захватите теплый плед или шаль!

— Что это? — спросил я. — Музыкальный вечер?

— Не совсем. Это нечто большее, чем просто исполнение музыкальных пьес. Поверьте, вы не пожалеете. Это поистине изюминка нашей культурной жизни. Не для туристов.

— Честно говоря, я собирался пойти сегодня на литературный вечер. «Каминный час», сами понимаете…

— А… «Каминный час»! — отмахнулся Смайк. — «Каминный час» в Книгороде бывает каждый вечер! Но трубамбоновый оркестр нибелунгов дает концерты не часто. Это поистине событие. Но я вовсе не собираюсь вас уговаривать. Возможно, у вас аллергия на трубамбоновую музыку.

— Не рискну утверждать. Никогда ее раньше не слышал.

— Тогда обязательно пойдите. Это своего рода акустическое приключение. Жаль, что я сам не смогу, — вздохнул Смайк. — Работа… — Он со стоном постучал пальцем по рукописи.

— До свидания, — попрощался я. — Значит, завтра в полдень я снова зайду?

— Да, до завтра! — Махнув еще раз, Смайк тихо запер дверь.

Лишь вернувшись в оживленные кварталы (на сей раз я сделал крюк, чтобы обойти Ядовитый переулок и Кладбище забытых писателей), я заметил кое-что любопытное: переулок Черного Человека завивался спиралью много раз вокруг места, где стоял дом Фистомефеля Смайка. Вероятно, это было самое древнее наземное строение города.

«Каминный час»

«Каминный час». Так называли в Книгороде блаженное вечернее время, приятное завершение торгового и литературного дня. Когда в камин клали толстые поленья и зажигали трубки, когда тяжелое ароматное вино играло в пузатых бокалах, когда начинали свои выступления выдающиеся чтецы, — тогда и наступал «Каминный час». Тогда потрескивали поленья, летели искры, и читальню наполнял золотистый отблеск. Тогда открывали старинные фолианты и еще пахнущие типографской краской новинки, и слушатели придвигались ближе, чтобы послушать что-нибудь, испытанное временем или современное, эссе или новеллу, отрывок из романа или переписки, поэзию или прозу. «Каминный час» — это то время, когда отдыхает тело и воистину просыпается дух, когда оживают литературные персонажи, чтобы затанцевать среди слушателей и чтецов.

Кроме того, давайте посмотрим правде в глаза, «Каминный час» — это время рекламы. Прискорбно, но факт: замонийская литература тоже вынуждена подчиняться законам рынка. А в Книгороде, этом пристанище бесчисленных сочинений, особенно тяжело привлечь публику к какому-то конкретному произведению. И именно этой цели служил «Каминный час» с его чтениями.