Книга Вещий князь. Книга 4. Черный престол - Андрей Посняков

Сплюнув, Истома бросил коня у амбара и обомлел! Засов на крепких дубовых дверях был сдвинут напрочь. Холодея, Мозгляк распахнул дверь… Амбар был пуст, как закрома древлянина после сбора дани киевским князем! Птички улетели.

— Эй, эй! — заорал Истома бестолково мечущимся по двору всадникам. — Сюда! Ищите!

Княжьи воины и без него сообразили, что делать. Разбившись на тройки, деловито обследовали острог и все прилегающие к нему места — стражника Жвана со свернутой шеей обнаружили быстро. Значит — были гости, не сами девки ушли. Несколько воинов тут же отправились к болоту за собаками — всех ведь забрали на игрища, в остроге ни одного пса не оставили, а всё Лейв — любил, гад, кровавые зрелища, а уж отроков псами травить — милое дело!

Посмотрел Истома на всю эту суматоху, снова зашел в амбар, помочился в угол да, наказав, чтоб, когда собак приведут, разбудили, отправился в избу — спать. А что еще было делать-то? Организовывать погоню по ночному лесу? Так без собак — дело гиблое, а псов не скоро еще приведут, покуда на болотах отыщут… Улегшись на лавку у круглого очага из обмазанных глиной камней, Истома накрылся шкурой и захрапел. Оставшиеся в остроге воины осматривали кузницу.

Про пустой амбар все забыли, никто даже не удосужился запереть дверь — а зачем? Всё равно там уже никого нет. Когда улеглась суматоха и факелы, до того освещавшие весь двор, погасли, в дальнем углу амбара зашевелилась земля. Пошла трещинками, словно мертвец вылезал из могилы. Раз — и появилась из-под земли рука, два — другая, три — уже раскопались двое — Хельги-ярл и Снорри.

— Тролли и Йормуганд! — отплевываясь, шепотом выругался Снорри. — Какой-то гад нассал прямо на голову!

— Тебе моча полезна, — тихо хохотнул ярл. — Быстрей рана на затылке затянется.

— Да уж… — Снорри скривился, осмотрелся: — Похоже, девки и без нас убежали. Справились.

— Да, коли б ты не совал башку куда ни попадя…

— Ла-адно. — Снорри махнул рукой. — Ну что, будем выбираться отсюда?

Хельги кивнул. А что еще делать-то?

Выглянув из амбара, они в один миг шмыгнули к частоколу, а дальше было проще — по стеночке, по стеночке, до самых ворот, кстати — распахнутых. Уж что-что, а незаметно передвигаться викинги умели. Были бы собаки — было б трудней, ну а так — детские игрища. Оказавшись у мостика, Хельги и Снорри нырнули в овраг и, пройдя орешником, скрылись в лесу.

— Облава затевается, — обернувшись, шепнул ярл. — Беги, предупреди Никифора, а я — к Ирландцу. Встречаемся за рекой, напротив капища.

Снорри молча кивнул. Друзья разделились — каждый пошел своей дорогой: Снорри — к реке, Хельги — к болоту. Вокруг по-прежнему было темно, лишь тускло светил месяц да далеко на востоке алел зарею фиолетовый край неба.

Укрывшись на небольшом островке средь болота, Ирландец и Порубор ждали. Сказать, что воинское игрище развертывалось перед ними как на ладони, значило бы погрешить против истины. Основная масса участников находилась чуть дальше, на поляне, ярко освещенной чадящими факелами, а болото примыкало к поляне лишь краем, причем — самым дальним от острова. Туда, на поляну, Ирландец с Порубором и не собирались проникать — уж слишком там было людно. А вот здесь, на болотце, совсем другое дело. Ну не может такого быть, чтобы хоть кто-нибудь из убегающих отроков не захотел укрыться в болотных топях, куда не пройдут никакие собаки. Так вот и сидели на острове Ирландец с Порубором, вернее, лежали, подложив под животы траву. Удобно, только вот комары…

Комаров было множество. Они зудели, впивались в обнаженное тело так, что сидеть неподвижно не было никакой возможности. Вятша осторожно повел плечами, затем, не выдержав, бесшумно побежал к болоту, остановился, пополз на брюхе по зыбким кочкам. Зачерпнув бурой грязи, размазал по спине и плечам, затих, чувствуя, как стягивает кожу застывающая грязевая корка. Отрок улыбнулся. Комаров обманул — теперь обмануть бы преследователей, а те вовсе не были дураками, вон, и собак с собой взяли. А у него, у Вятши, как и у остальных беглецов, — нет ничего, одни голые руки. Правда, и руками убивать учили, так ведь нельзя убивать — игра, только калечить можно. Вот разве что насчет собак Вятша для себя решил — убить тут же, как кинется на него какая псина. Руку — поглубже в пасть, это не беда, что зубы вопьются в кожу, главное — вырвать кадык, и чем быстрее, тем лучше.

Вообще же, с собаками лучше не встречаться. Высидеть здесь, на болоте… Хотя нет. Навряд ли удастся высидеть, Лейв приказал, чтобы каждый сумел захватить пленного. А поди захвати его, попробуй. Надо что-нибудь придумать. Да что тут думать! Тройка беглецов — Равол-древлянин, Ратибор и он, Вятша, — наверняка обречена Лейвом на жуткую смерть. У других всё — и оружие, и собаки. «Убивать нельзя, только — калечить». Ну, покалечат его, Вятшу, и что потом? Нужен он потом князю, покалеченный? Конечно же нет, тут и рассуждать нечего. Значит, убьют. Что ж — судьба.

Вятша тихонько засмеялся. Он давно уже перестал бояться смерти, вообще ничего уже не боялся, кроме одного — Дирмунда-князя. Вот кто был по-настоящему страшен! Хотя со спины посмотришь, вроде и ничего особенного — варяг как варяг, не видал, что ли, Вятша варягов? Длинный, тощий, сутулый. Но как обернется, как зыркнет глазами! Такого жуткого, пронзительного взгляда Вятша не видел ни у кого. Холодный, немигающий, страшный. Словно бы заглядывал в душу злобный волкодлак-нелюдь!

Разные слухи ходили о Дирмунде-князе, да и сами отроки-волки, бывало, заговаривали о нем по ночам. Вернее, заговаривал только один — Всеволод, остальные слушали, а кое-кто, к примеру Немил, резко обрывал беседу. Ох, не зря князь велел Немилу убить Всеволода. Видно, вызнал.

От такого, как Дирмунд, ничего не скроешь, не убежишь никуда и нигде не спрячешься! Найдет, достанет, накажет — принесет в жертву кровавому богу… нет, не Перуну, хотя и ему приносил князь жертвы, но только главным был для него Кром — древний кровавый бог чужого народа.

Вятша зябко передернул плечами, — нет, он не замерз, хоть ночь и была прохладной, дело в другом… Отрок вдруг испугался, поймав себя на мыслях о Дирмунде… А ведь князь наверняка может их читать! Нет, нет, гнать их из головы поскорее, иначе конец, а быть принесенным в жертву чужому богу — самая ужасная участь, которую только можно себе представить. Здесь, на болоте, Вятша со всей отчетливостью осознал, что отличается от других отроков, как отличался и убитый Всеволод.

Остальные и вправду смотрели на Дирмунда пустыми глазами, полностью подчиняясь его воле, а они, Вятша и Всеволод, лишь притворялись, в любой момент ожидая разоблачения, что и произошло с несчастным Всеволодом, тело которого скормили собакам, а голову… Вятша вздрогнул… Голову унесли для Крома! Вообще-то, Вятша и раньше замечал, еще живя на берегу Оки со своим родом, что он не очень-то поддается заговорам волхвов, вернее, совсем не поддается. Однажды, упав с кручи, сильно рассек лоб — так, что кровь текла, не останавливаясь, и никакие заговоры не помогали. Потом сама запеклась, а старый волхв Любомудр посмотрел на отрока строго и молвил: «Ты сам можешь когда-нибудь стать волхвом, Вятша-отрок. Если тебя не убьют раньше».