Книга По законам ненависти - Александр Марков

Начинало темнеть. По местным дорогам в такое время суток с белградскими номерами могут ездить только самоубийцы. Примерно это читалось на лице постового на контрольно-постовом пункте, когда они пересекали границу. Сергей боялся, что их остановят, потребуют документы и разрешение на съёмку, а когда он не сможет его предъявить, то кассету заберут. На этот случай Комов попросил оператора заменить кассету в камере: пусть там будет совершенно нейтральная картинка – виды селений, которые Игорь снял по дороге обратно. Её не жалко отдавать. Кассету югославы, конечно, не вернут, а потом, на работе за потерю оборудования могут вычесть её стоимость из зарплаты, а это долларов двадцать… Хотя… Скорее всего, простят, и кассету просто спишут. Съёмку боя Игорь положил в коробку и запихнул её даже не в сумку к аппаратуре, а под сидение, чтобы не нашли, если югославы вдруг начнут обыскивать оборудование.

Но всё обошлось.

Кромешная темнота накрыла их на подступах к Белграду. Комов посмотрел на часы: настало время, когда и в Москве должны были понять, что он не успевает перегнать сюжет, так что можно звонить в редакцию, но рассказывать подробности не хотелось – Сергей как на иголках сидел, думая, что же там с Глебом и Славкой? Вот уехали они из Косово, а может, коллегам помощь нужна…

Но и со звонком в Москву больше тянуть было нельзя. Вкратце описав ситуацию, Комов сказал, чтобы утром от него ждали экшн, потом набрал номер Глеба. На пятом гудке тот взял трубку. У Сергея словно тяжёлый груз свалился с плеч, так он был рад слышать голос коллеги.

– Hello, how do you do? – сказал Комов. – This is Serj.

– Hello, – откликнулся Глеб и тут же перешёл на русский: – Дела у нас нормально. Серега, а что это ты не по-нашенски говоришь?

– Так ты же с учекистами был. Вдруг вы и сейчас с ними, вот я и подумал, что по-русски говорить не стоит.

– Было дело, но мы уже от них смотались. Мне Славка сказал, что вы в этой заварушке среди югославских солдат оказались. Как туда попали-то?

– То же самое у тебя хотел спросить.

– Да всё просто. Ехали по дороге, учекистов увидели, сказали им, что мы из BBC. Я корочкой поддельной у них перед носами помахал, они поверили, обыскивать не стали, а то, если б настоящие документы нашли, хана бы нам настала. Им, видишь ли, приятно было, что их снимают, попозировали до тех пор, пока кто-то не сообщил, что сербский танк едет. Вот они быстренько и смотались, побросав убитых и раненых в машины, а мы вместе с ними уехали.

– Рад, что с вами всё в порядке. Когда танк по горе шарахнул, я за вас перепугался.

– А что танк таки приехал?

– Ага.

– Тогда нам действительно повезло…

– Точно. Мы в эту заварушку тоже случайно попали. Вы-то сейчас где?

– В Белград возвращаемся. Почти уже доехали. А вы?

– Тоже. Слушай, вот какая у меня идея возникла… Давай картинками обменяемся.

– Хо! – после секундного раздумья сказал Глеб. – Я как-то об этом не подумал… Давай. Когда?

– Вы монтировать к Милошу поедете?

– Конечно.

– Сегодня?

– Да.

– Там и встретимся. Мы забросим шмотки в гостиницу, поедим чуток и на монтаж отправимся.

– Хорошо. Я тебе позвоню, как до города доберёмся.

– Договорились. Жду твоего звонка. Пока!

Игорь использовал любой случай, чтобы подзарядить аккумуляторы камеры, ведь если они сядут, то он окажется в положении солдата, у которого закончились все боеприпасы. Приходя в номер, оператор точно в рулетку играл, потому что если электричества не было, ему тут же надо было решать, где же севшие аккумуляторы зарядить, а то ведь завтра снимать будет нечем. Однажды он притащился с ними на монтаж, прихватив с собой и зарядное устройство. Зубцов точно милостыню выпрашивал, наверное, когда-нибудь выброшенные своими хозяевами на улицу старые роботы также будут клянчить энергию для своих батарей. Сумка оператора была такой тяжелой, точно Игорь набил её блинами для штанги, но ему-то ведь не впервой тяжести тягать. Ведь не на анаболиках же Зубцов заработал себе такие мышцы на руках и груди.

– Ничего, подкачаюсь чуток… – говорил Игорь, перебрасывая сумку с одного плеча на другое и обливаясь потом.

Он повторял эту шутку постоянно, так что она давно перестала быть шуткой.

…Света в гостинице не было.

– Чёрт! – выругался оператор.

Глаза быстро привыкли к темноте, они сложили возле дверей камеру и штатив, Игорь взял кассету с отснятым материалом и ещё две запасных, запихнул их в сумку, вместе с аккумуляторами и зарядником.

Зашли в ресторан, чтобы перекусить. Окажись группа в Израиле, их бы не пустили внутрь, не осмотрев сумку Игоря – очень уж она походила на те, в которых смертники приносят в людные места взрывчатку. Но здесь на них никто внимания не обратил.

Они уже доедали вкуснейшее мясо с овощами, когда позвонил Глеб.

– И где вы? – осведомился он.

– В ресторане… – Сергей замялся, потому что не мог вспомнить, как ресторан называется. – Ну, он находится… – и Комов начал объяснять.

– Всё, я знаю, где это, – прервал его Глеб, – Вы там долго ещё сидеть намерены?

– А что? – спросил Сергей.

– Мы могли бы сейчас к вам подойти, поедим вместе, а потом отправимся на монтаж.

– Отличная идея, – признал Комов.

– Чтобы зря время не терять, закажите нам… – и Глеб назвал несколько блюд, из чего можно было сделать вывод, что он в этом ресторане уже бывал.

Все сгрудились за спиной монтажёра. Чтобы войти в курс дела, он хотел было промотать отснятый материл на ускоренном воспроизведении, но ему объяснили, что надо сделать по копии с каждой картинки. Первым копировали материал Глеба и Славы. Монтажёр запихнул в магнитофоны кассеты, нажал на кнопку «rec», встал из-за стола и отправился за кофе. Вернулся он спустя пару минут. Бой на картинке только начинался. Рука монтажёра, размешивающая ложечкой сахар в чашке, замерла. Он уставился на экран и позабыл о кофе, а когда вспомнил – напиток уже остыл. Монтажёр выпил его одним длинным глотком. За время этой войны он должен был многое увидеть в материалах, которые ему приходилось обрабатывать, но, похоже, снятое русскими его потрясло.

Глебу пришлось куда труднее, чем Комову. Ему ведь тоже надо было слова в кадре произнести, чтобы своё присутствие обозначить, но говорить по-русски он не мог, поэтому сказал свой текст на английском.

– Я потом в сюжете укажу, что нам пришлось выдать себя за съёмочную группу западного агентства. Не буду говорить, что мы под BBC закосили, а то ещё в суд подадут. Ну и объясню, что по-русски нельзя было говорить, потому что албанцы тут же нас и порешили бы.

– Да-а-а уж… – протянул Сергей.

– Кстати, что касается поддельных документов, – продолжил Глеб. – Вещь эта в Косове просто необходимая. Думаю, что и вы не в крайний раз туда отправляетесь? – он намеренно выразился так, как говорят лётчики, рассказывая о своих полётах. Слово «последний» никогда не упоминается ими – считается, что это плохая примета.