Книга Код власти - Олег Таругин

– Так вот, на мой взгляд, ничего дурного в том, что человек не хочет посещать школу, нет. Но только в том случае, если этот человек занимается самообразованием. А что касается твоей страсти к путешествиям и приключениям, так один древний ученый, его звали Маркс, говорил: «Страсть – это энергично стремящаяся к своему предмету сущностная сила человека». Впрочем, тебе пока не понять.

То ли Ларри всерьез задело это «тебе пока не понять», то ли сама личность прадеда оказала такое влияние, но уже на следующий день он взялся за учебу под его руководством. И почти сразу же прадед сумел направить его страсть в нужное русло: он познакомил его с азами древней истории и археологии. И вскоре мальчик понял, почувствовал – ВОТ ОНО! То самое! ЕГО! Правда, выяснилось, что для занятий настоящей, серьезной археологией нужно знать еще целую кучу всякого-разного. И не просто знать, но и иметь на руках аттестат, так как будь ты хоть семи пядей во лбу, а без наличия аттестата с тобой все равно никто не станет даже разговаривать.

О, как же радовалась мать, когда Ларри сам подошел к ней с просьбой переговорить с директором, чтобы он разрешил ему сдать экзамены экстерном. Радовался и отец – наконец-то у сына появилась хоть какая-то реальная цель в жизни! Хотя лично он, конечно, предпочел бы видеть его пилотом. Радовалась бабушка: внук все более и более становился похожим на «правильного», хорошо воспитанного мальчика. Радовался дедушка Томаззо: в присутствии многоуважаемого Максимилиана даже его супруга стала намного более покладистой. Не очень радовался только сам прадед Максимилиан: проживший долгую жизнь старик чувствовал, что что-то пошло не так. Вроде бы и способности у мальчика недюжинные: в течение года нагнал всю пропущенную школьную программу, а за второй – изучил программу за два следующих класса. Да и археологией заинтересовался на полном серьезе, но что-то не давало ему покоя. Вот только что? Так и не сумев этого выяснить, старик махнул рукой.

Таинственное «что-то» всплыло только десять лет спустя, когда мальчик закончил археологический факультет, отучился в магистратуре – и пустился в «свободное плавание». К счастью, прадед до этого момента не дожил, благополучно скончавшись на сто десятом году жизни. Умер он в тот самый день, когда внучатая невестка зачитала ему сообщение от Ларри: «Дед, ура, я поступил с высшим проходным баллом!»

Загадка оказалась в том, что Ларри не интересовала археология как наука. Он не был способен проводить долгое время в четырех стенах, рассортировывая и описывая найденные предметы, а при необходимости восстанавливая их. Ему не интересно было строить предположения, подтверждая их находками или – с помощью тех же самых находок – опровергая уже устоявшиеся теории. Даже полевая работа на раскопах притягивала его постольку-поскольку: археологической лопатке и кисточке он предпочитал более грубые, но эффективные методы извлечения артефактов минувшего из многолетнего плена. Им владел азарт. Азарт первому попасть в гробницу, заброшенную библиотеку, затерянный музей, сотню лет назад позабытый и разрушенный армейский склад. Именно первому – раньше «официальных» археологов, которые, вместо того чтобы полагаться на интуицию, по сто раз все проверяют и перепроверяют. Первому найти и первому же и вынести все ценное или просто представляющее для него хоть какой-то интерес. Вынести – и выставить на каком-нибудь виртуальном аукционе, с удовольствием наблюдая, как мучаются «буквоеды от науки»: и сами достать не сумели, и купить не могут. Откуда у научных учреждений такие деньги, как у владельцев частных коллекций, людей, зачастую совершенно не разбирающихся «в предмете», но готовых выложить любые деньги за вещь, не представляющую абсолютно никакой исторической ценности? Выложить любые деньги просто затем, чтобы этой вещью не завладел кто-то другой. Ох, как же он презирал и ненавидел этих зажравшихся, набитых деньгами частников-непрофессионалов!.. Впрочем, Ларри зачастую снимал свой лот и анонимно пересылал его в заинтересовавшийся музей или институт. Делал ли он подобное просто от широты души или это помогало ему уважать самого себя? Пожалуй, этого он и сам не мог бы сказать – скорее всего, и так, и эдак….

…В этот раз удача снова улыбнулась знаменитому «черному археологу». После долгого и утомительного пятидневного пути сквозь влажные джунгли (чего стоили одни только местные «муравьи» сантиметров трех длиной!) он все-таки вышел на место. Вышел именно туда, куда тянуло со страшной силой: что-то внутри него знало, что впереди ждет находка, равной которой еще не было. Не было и не будет ни у него, ни у кого другого.

– Зак, ты меня слышишь?

Наручный комм тоненько пискнул, и развернувшийся голоэкран показал лицо верного друга, компаньона и напарника. Да, именно «напарника». Хотя, конечно, беспомощный калека, прикованный к инвалидному креслу, никогда не участвовал ни в одном из «рейдов», как называл свои экспедиции Ларри. Но Зак Закхадер был одержим той же страстью, что и Черногорцев, и не было на свете более верного и надежного помощника. Он выполнял для Ларри всю подготовительную работу: не способный самостоятельно покинуть пределов своей комнаты, он жил ради их общего дела, светил отраженным светом. И дело было вовсе не в том, устраивало его это или нет – в этом, и только в этом, был весь смысл его жизни! С того самого момента, когда врач отрицательно покачал головой в ответ на немой вопрос, застывший в глазах Зака:

– Прости, парень, тебя слишком поздно подобрали. Бывают случаи, когда бессильна даже современная медицина…

Зак, пожалуй, наложил бы на себя руки, если б в тот момент один из приятелей не свел его с Черногорцевым. В тот момент Закхадер нашел себе не только друга, но и цель своего дальнейшего существования.

– Слышу тебя.

– Я нахожусь здесь. – Ларри замолчал, отправляя компаньону закриптованный пакет с координатами. – Чувствую, еще пара часов, и буду на месте. Получил?

– Получил, все в порядке. Будь осторожен. Удачи! – Зак отключился.

Ларри подхватил рюкзак, потопал ногой – похоже, носок сбился, давит немножко. Надо бы снять и поправить, но так неохота! А, ладно, вот дойду до места…

«Вряд ли ты дойдешь до места, если натрешь себе ногу», – сварливо сказал внутренний голос, и археолог искренне рассмеялся. Его второе «я» отчего-то всегда разговаривало исключительно голосом Зака. Снова сбросив рюкзак, он стянул ботинок и расправил носок. Все, теперь можно топать дальше.

Дорога заняла не два, а почти три часа – немного он все-таки ошибся. Ларри шел не наугад: его вело чутье, такое же сильное, как чутье голодной собаки, позволяющее ей издалека унюхать выброшенную кем-то большую и вкусную кость. Здоровенные мясистые листья – надо будет по приезде спросить Зака, как называется это растение, он должен знать – ежесекундно пытались ударить по лицу. Сперва Ларри осторожно раздвигал их, потом просто перестал обращать внимание. Все это мелочи по сравнению с тем, что его ждет впереди, а ждет его, ждет…

Чуть ли не с разбега выскочив из зарослей, парень остановился. Он стоял на краю большой, метров тридцати в диаметре, совершенно голой поляны, что для джунглей, где растения сражаются за каждую пядь земли, казалось весьма странным. Впрочем, помимо отсутствия растений, что-то еще в ней было неправильным, необычным. Спустя миг археолог понял, что именно: форма. Поляна была абсолютно круглой, будто вычерченной гигантским циркулем. Природа, конечно, большая мастерица и великая капризница и может создавать совершенно невообразимые вещи, но пусть ему отрубят левую руку, если это – не творение рук человеческих! Ну, или, допустим, не человеческих и не рук, но все-таки творение неких, гм, разумных существ! В отличие от Зака (и позиции официальной науки), Ларри искренне верил, что люди рано или поздно встретятся во Вселенной с разумной жизнью. Причем сейчас его не отпускало странное чувство, что эта поляна не просто искусственно создана, а создана очень и очень давно, чуть ли не миллионы лет назад. Вот только какая же сила могла сотворить так, что нахальные тропические растения за все это время даже не попытались проникнуть за границу запретного круга?! И как таинственную поляну не обнаружили разведчики или пришедшие им на смену ученые, уже более полувека назад обосновавшиеся на планете?