Книга Свадьба Декстера Льюиса - Виктория Лайт

Декстер приподнял голову и огляделся. Спальня Эми представляла собой узкую комнатку с широким во всю стену окном, на котором висели светлые клетчатые занавески. Диван, на котором они лежали, шаткий на вид стул и комод в углу составляли всю меблировку. Но несмотря на скромность жилища, в нем чувствовался отпечаток личности хозяйки. Декстеру трудно было вообразить себе Эми в какомнибудь другом окружении. Все здесь принадлежало ей и являлось частью ее, и Декстеру нигде не было так комфортно, как в этой маленькой, скудно обставленной комнате.

Потом он узнал, что вторая комната в домике гораздо больше, и что Эми использует ее как мастерскую. Там были расставлены мольберты, неоконченные работы, повсюду валялись краски и кисти и пахло тем неповторимым запахом, который присущ лишь художественным мастерским.

Декстер не особенно удивился, узнав о том, что Эми — художница. Секретарем в душном офисе или продавщицей в галантерейном магазине ее невозможно было представить себе. Зато с кистью в руках, перед мольбертом, с нахмуренными бровями, сосредоточенно придумывающую свой мир — пожалуйста. Декстер любил наблюдать за Эми, когда она рисовала, и хотя она утверждала, что в его присутствии не может работать, она никогда не прогоняла его.

На третий день их знакомства Эми решила написать его портрет. Она принесла из спальни стул, который на самом деле оказался шатким, усадила на него Декстера и целый час безуспешно пыталась придать его голове правильное положение. Но голова Декстера все время поворачивалась к ней, его руки обнимали ее, а губы тянулись к ее губам. Эми сердилась, смеялась, ругалась и радовалась, а холст так и остался девственно чистым на мольберте.

Всетаки она написала его портрет потом. По памяти. Простым карандашом на обороте блокнота. Эми должна была лететь из Дублина в Париж, а самолет задерживали на неопределенное время. Девушка сидела в зале ожидания, и вдруг ее охватила такая тоска по Декстеру, что она купила блокнот и карандаш и наспех набросала его портрет. Работа помогла ей отвлечься. Получилось на редкость похоже — оказалось, что черты его лица отчетливо врезались ей в память. С минуту Эми разглядывала творение своих рук, а потом решительно выкинула блокнот в ближайшую урну. Чем быстрее она его забудет, тем лучше.

Эми знала, что Декстер уехал из Шардени через два дня после ее исчезновения. Уехал просто так, никого не предупредив, не оставив для нее никакого сообщения. Скорее всего, вернулся домой или отправился на поиски новых приключений, которые на каждом шагу поджидают мужчину. Что ж, она не вправе винить его. Разве она сама не покинула его также внезапно и без всяких объяснений?

Но что ей было делать, если в Шардени внезапно появилась ее мать, которую она не видела уже три года, и потребовала, чтобы она немедленно летела с ней в Дублин? Машина ее отца попала в аварию и была ужасно покорежена, сидевший за рулем мужчина погиб. От них требовалось опознать изуродованное тело. У Эми просто не было другого выхода, как бросить все и уехать с матерью. Не говоря никому ни слова, не оставив Декстеру записку. Для этого не было времени. Мать Эми, теперь уже мадам Вобескью, буквально втолкнула дочь в машину, не дав ей даже собрать вещи.

— Я куплю тебе все необходимое, — безапелляционно заявила она в ответ на протест дочери. Мать Эми всегда отличалась решительностью.

В Дублин они прилетели поздно вечером и тут же направились на опознание. Тело действительно было изуродовано до неузнаваемости, и Эми пришлось вцепиться в руку матери, когда откинули полог и ее глазам предстало расплющенное лицо человека в костюме ее отца.

По одежде они его и опознали. Мадам Вобескью, бывшая миссис Батлер, весь остаток ночи прорыдала у себя в номере. У Эми, занимавшей соседнюю комнату, для слез не было сил. Перед глазами стояло изуродованное лицо Эймоса Батлера. Отвратительная смерть для человека, так любившего жизнь! Отец был полной противоположностью матери; понятно было, почему они развелись. Удивляло лишь то, что они вообще когдато поженились и прожили вместе целых десять лет.

В последние годы Эми редко видела отца. Как и Эймос, она любила путешествовать, и их маршруты редко совпадали. Но раз в год на Рождество они обязательно встречались — с матерью, которая недавно вышла замуж за французского виноторговца, Эми виделась еще реже. Смерть отца была нелепостью. Бессмысленной, несправедливой, оскорбительной, но оттого не менее реальной.

Эймоса Батлера похоронили на одном из дублинских кладбищ. А через неделю, когда мадам Вобескью и Эми уже собирались во Францию, Эймос внезапно появился в их номере. Эми впервые увидела, как ее невозмутимая мать падает в обморок. При виде покойного мужа розовые щеки мадам Вобескью покрылись свинцовой бледностью, глаза закатились, и она беззвучно сползла со стула.

— Бог мой, Фанни, дорогая, что с тобой? — перепуганный Эймос бросился к бывшей жене и схватил ее за руку, проверяя пульс.

Остолбеневшая Эми не могла оторвать от него глаз. Он мало изменился со времени их последней встречи, разве что седых волос стало больше, лицо немного осунулось, но в целом это был все тот же Эймос Батлер, неунывающий мечтатель и авантюрист. В призраков Эми не верила, да и не похож был этот высокий немного обрюзгший мужчина в идеально сшитом костюме на выходца из другого мира.

— Господи, Эми, что происходит? — воскликнул вконец расстроенный Эймос, когда Фанни очнулась и отпрянула от него, судорожно крестясь. Мадам Вобескью была на удивление суеверна.

Эми истерически захохотала. Как это было похоже на отца — заставить всех страдать, а потом неожиданно появиться! Хотя, скорее всего, он ни о чем не догадывается.

— Эми! — закричал Эймос, подскочил к дочери, схватил ее за плечи и как следует встряхнул ее. — Немедленно прекрати и объясни мне, что случилось. Я час назад прилетел из Венеции, узнал, что вы обе здесь, ужасно обрадовался, а вы оказываете мне такой прием!

Эймос растерянно хлопал глазами, а Эми смеялась, не переставая. Мадам Вобескью, постепенно приходившая в себя, настороженно слушала разговор бывшего мужа и дочери. Она недоверчиво спросила:

— Эймос, так значит, ты живой? — От волнения французский акцент был особенно силен в ее голосе.

Тут удивился Эймос.

— Живой? — переспросил он. — Кажется, да. А что, в этом есть какието сомнения?

Мадам Вобескью смерила Эймоса испепеляющим взглядом. Она не верила в то, что он не в курсе происходящего. Наверняка эта одна из его «милых» шуточек, из-за которых их совместная жизнь и стала невыносимой. Сколько раз она предупреждала его, но он не желал внять голосу разума. Однако сейчас Эймос перешел все границы! Заставить их пройти через все это!

Мадам затараторила, обвиняя бывшего мужа во всех смертных грехах. Она пересыпала свою речь хлесткими французскими выражениями. Эймос, чье знание французского было довольно поверхностным, несмотря на десять лет брака с Фанни, ничего не понимал.

— Папа, дело в том, что неделю назад мы с мамой тебя похоронили, — наконец вмешалась Эми.