Книга За синим горизонтом событий - Фредерик Пол

— Вздор, Мортон! — взорвался я. — Ты хочешь сказать, что если мы притащим эту штуковину сюда, то не сможем ее использовать?

— Боюсь, что дело обстоит гораздо хуже, — извиняющимся тоном ответил он. — Вы не должны даже сдвигать ее с орбиты. Вы не имеете права вмешиваться в работу фабрики на протяжении всего судебного разбирательства. Боувер утверждает, что, передвигая фабрику, уводя ее из района комет, вы не даете ей производить пищу и тем самым ущемляете его законные интересы. Ну, с этим мы бы справились. Но Корпорация «Врата» должна прекратить всякую деятельность, пока не будет окончательно ликвидирована возможность лихорадки.

— О Боже! — Я отложил вилку. Больше мне не хотелось есть. — Хорошо, что они не могут меня заставить исполнять этот дурацкий запрет.

— Да, Робин, потому что требуется много времени для связи с партией Хертеров-Холлов, — согласно кивнул он. — Однако...

Он исчез. По диагонали соскользнул с экрана, и на нем появилась Харриет. Выглядела она ужасно. У меня добротные программы. Но они не всегда приносят хорошие новости.

— Робин! — воскликнула Харриет. — Сообщение из Центральной больницы Аризоны. Относительно вашей супруги.

— Эсси? Эсси?! Она больна?

— Хуже, Робин. Прекращение всех соматических функций. Погибла в автокатастрофе. Ее держат на искусственных системах, но... Никаких шансов, Робин. Она ни на что не реагирует.

Я не стал пользоваться своими привилегиями. Пошел сначала в главную контору Корпорации «Врата» в Вашингтоне, оттуда к министру обороны, который отвел мне место в санитарном самолете. Самолет вылетал из Боллинга через 25 минут.

Полет занял три часа, и все это время я находился в искусственном сне. На самолете не было связных устройств Для пассажиров. Да мне они и не были нужны. Я просто хотел быть там. Когда умерла моя мать, мне было очень больно, но тогда я еще был беден, неопытен и привык к страданиям. Когда у меня из жизни ушла любовь или по крайней мере женщина, которую я любил — она, строго говоря, не умерла, просто застряла в некоей гигантской астрофизической аномалии, и добраться до нее было совершенно невозможно, — я тоже испытал сильнейшую боль. Но если в молодости мне частенько бывало плохо и по привычке я стойко переносил несчастья, то сейчас положение сильно изменилось.

К душевной боли применим закон Карно. Эта дрянь измеряется не в абсолютных величинах, а разницей между источником и окружающей средой. А моя окружающая среда все последние годы была слишком безопасной и приятной, чтобы подготовить меня к страданию. Я испытал шок.

Центральная больница располагалась в подземном здании, в пустыне недалеко от Таксона. Подлетая, мы видели солнечные установки на ее «крыше», под которой были расположены семь подземных этажей палат, лабораторий и операционных. И, как потом оказалось, все они были заполнены. Таксон — город с напряженным уличным движением, а приступ случился в час пик.

Когда мне наконец удалось остановить дежурную сестру по этажу и поговорить с ней, она сообщила, что Эсси все еще на искусственном сердце и легких, но их могут в любой момент отключить. Она говорила о необходимости более разумного использования искусственных органов. Машины нужны тем пациентам, у которых больше шансов выжить.

Мне стыдно признаться, как быстро из моей головы вылетела концепция справедливости, когда дело коснулось моей жены. Я отыскал кабинет врача — он пока все равно не мог им пользоваться, выгнал страхового агента, который там временно обосновался, и засел за телефоны. Прежде чем Харриет сообщила данные нашей медицинской программы, я поднял на ноги двух сенаторов. Пульс Эсси постепенно начал восстанавливаться, и мне сообщили, что наконец появились достаточные основания поддерживать ее искусственно.

Конечно, помог и Полный медицинский контроль, которым моя жена пользовалась на протяжении нескольких месяцев. Но в комнатах ожидания было полно людей, которым требовалась помощь, и я видел по номеркам на шее, что у некоторых из них тоже Полная медицина. Больница просто была забита ранеными.

Увидеть Эсси я не мог. В палату интенсивной терапии не допускали посетителей, а это значило — даже меня. У дверей стоял полицейский, который с трудом заставлял себя не спать. У него был тяжелый день, и полицейский очень злился.

Я покопался на столе врача и нашел связь с палатой интенсивной терапии. Мне не было видно, как себя чувствует Эсси, я даже не был уверен, которая из забинтованных мумий — она. Но я продолжал смотреть на экран.

Время от времени Харриет сообщала мне некоторые последние новости. Выражения сочувствия и озабоченности знакомых она просто не передавала — их было очень много, но моя жена позаботилась и об этом. Она специально ввела в программу умение обращаться с возникающими из-за социальных условностей тратами времени, и Харриет давала звонившим мое изображение с обеспокоенной улыбкой и вежливым «спасибо», не включая меня в связь. Программы Эсси были очень хороши...

Прошедшее время. Когда я понял, что думаю об Эсси в прошедшем времени, мне стало по-настоящему плохо.

Примерно через час мне принесли бульон и крекеры, а потом я сорок пять минут простоял в очереди в уборную. Вот и все мои развлечения на третьем этаже больницы. Наконец в дверь кабинета просунула голову сестра и сказала:

— Senor Broad'ead! Por favor, — что в переводе с испанского означало: «Синьор Броуд'эд, прошу вас».

Полицейский по-прежнему стоял у входа в палату интенсивной терапии.

Эсси находилась в камере повышенного давления. Верхняя крышка камеры над самым лицом имела прозрачное окошко, и я видел выходящую из носа трубку и большой влажный компресс на месте левой части лица. Глаза ее были закрыты. Грязно-золотые волосы убраны в сеточку. Она была без сознания.

Двух минут, которые мне были отпущены, конечно, не хватило. Ни чтобы понять, что это за массивные механизмы окружают Эсси под непрозрачным покровом. Ни для того, чтобы Эсси села и поговорила со мной. Или хотя бы просто изменила выражение лица. Да у нее и не было никакого выражения.

Снаружи мне уделил всего одну минуту врач. Невысокого роста пожилой чернокожий, с заметным животиком, с контактными линзами голубого цвета, он заглянул в листок, чтобы вспомнить, с кем имеет дело.

— О да, мистер Блекхед, — сказал он. — Ваша супруга получает все необходимое, она начала реагировать на наши средства, есть некоторая надежда, что она еще до вечера ненадолго придет в себя.

Я не стал поправлять его насчет своей фамилии и задал три самых главных вопроса из своего списка:

— Меня интересует, больно ли ей? Что с ней произошло? И нужно ли Эсси что-нибудь? Я хочу сказать, что готов обеспечить абсолютно все.

Он вздохнул и потер глаза. Очевидно, слишком долго не снимал линзы.

— О боли мы можем позаботиться, да она и так на Полной медицине. Я понимаю, что вы влиятельный человек, мистер Брекетт. Но вы ничего не можете сделать. Завтра или послезавтра, возможно, ей что-нибудь понадобится. Сегодня — нет. Вся ее левая сторона разбита, она попала под автобус. Ее сложило почти вдвое и в таком положении ваша супруга оставалась почти шесть часов, пока до нее не добрались спасатели.