Книга Тайные узы - Нэнси Грин

Стефани открыла глаза.

— Ты? — улыбнувшись, спросила она. — Я так рада, что ты пришла.

Трейси улыбнулась в ответ. Она не ожидала, что, увидев Стефани, так растрогается. Сейчас, видя перед собой эту женщину, прошедшую через множество испытаний и не сломленную ими, женщину-победительницу, Трейси вдруг порадовалась, что сама похожа на нее. Да, она любила свою маму Летицию, любила отца. Но Стефани… Стефани вошла в ее жизнь, когда Трейси этого совсем не ждала. И все-таки она была рада этому.

— Врач сказал, что теперь ты пойдешь на поправку, — смущенно пробормотала Трейси, все еще держа в руках букет. — Да, — спохватилась она, протягивая цветы, — это тебе… Не знала, что тебе можно…

Стефани слабо улыбнулась.

— Спасибо, милая, — тихо проговорила она. — Поставь, пожалуйста, их на стол.

Трейси последовала ее совету и расположила красиво оформленную плетеную корзину с цветами там, где сказала Стефани. Та проводила ее любящим взглядом.

Наверное, никогда в жизни она не скажет Трейси, что приходится ей матерью. Никогда… Но это не беда. Главное, что она увидела свою дочь, услышала ее голос. О большем она не смела и мечтать.

Трейси замерла, почувствовав на себе взгляд Стефани, обернулась. Их глаза встретились.

— Почему ты мне ничего не сказала? — прошептала Трейси, с нежностью глядя на лежавшую на кровати мать.

Стефани растерялась. Ее разум отказывался верить в происходящее. Трейси все знает? Откуда?

— Как ты все выяснила? — дрогнувшим от нахлынувшего волнения голосом поинтересовалась Стефани, с тревогой наблюдая за дочерью.

Трейси вздохнула, приблизилась к кровати, присела рядом на корточки, взяла в руки ладонь Стефани, нежно пожала ее.

— Папа здесь, — прошептала она.

Губы Стефани дрогнули.

— Что он рассказал тебе? — тихо спросила она.

Трейси улыбнулась сквозь набежавшие на глаза слезы.

— Ему очень плохо, Стефани. Он чувствует себя виноватым и боится, что я его возненавижу, что ты его не простишь.

Стефани отвела взгляд. Одинокая слеза скатилась по ее щеке. Трейси с состраданием посмотрела на нее.

— Мне очень трудно осмыслить все то, что я сейчас узнала, — произнесла она. — Я знаю, сколько боли и горя тебе пришлось преодолеть. Я знаю, что отец неправ.

Стефани вздохнула, перевела свой взгляд на Трейси, и та увидела отражающиеся там робкие лучики счастья.

— Всю свою жизнь я мечтала только об одном — увидеть тебя, — прошептала Стефани. — Каждый день я надеялась, что это чудо произойдет. И, когда мы с тобой встретились, я словно обрела второе дыхание. Трейси, — Стефани с нежностью посмотрела на нее, — я так рада, что мы теперь вместе. Ты всегда для меня оставалась дочерью, которую я любила.

— Мама! — Трейси всхлипнула, прижимаясь щекой к ее ладони, которую все еще держала в руках. — Ну почему ты сразу ничего не сказала мне? Почему?

Стефани слабо потрепала ее по щеке.

— Девочка моя, — прошептала она. — Я просто не решилась лезть в твою жизнь, рушить тот мир, в котором ты жила.

Трейси судорожно вздохнула, подняла голову и встретилась глазами со Стефани.

— Ты думаешь, было бы намного лучше, если бы я до сих пор пребывала в неведении? — с грустью произнесла она.

— Не знаю, — призналась Стефани. — Но я очень испугалась того, что ты можешь не простить меня.

Трейси погладила ее ладонь.

— Стефани, — прошептала она, — на меня много чего обрушилось за последние дни. Но об одном я не жалею точно, это о том, что ты — моя мать.

Стефани улыбнулась, и слезы радости заблестели в ее глазах.

— Спасибо, милая. Ты даже не представляешь, как мне приятно это слышать.

Они еще долго разговаривали. Стефани расспрашивала Трейси о ее жизни и внимательно слушала ее. Глаза Стефани начали слипаться. Она явно устала, хотя и боролась с собой из последних сил. Трейси поднялась.

— Тебе надо отдохнуть, — с нежностью в голосе произнесла она. — А мне уже пора. Сегодня надо сдать все дела.

По лицу Стефани пробежала тревога.

— Тебе действительно надо уезжать? — обреченно поинтересовалась она.

— Да, — вздохнула Трейси. — Работа подошла к концу. Сегодня мне звонили из агентства. — Она немного помолчала. — Я буду звонить тебе. И приеду немедленно, как только закончу все дела. Сразу, как только освобожусь. — Она ободряюще улыбнулась. — Ты теперь от меня никуда не скроешься, мама.

Стефани улыбнулась сквозь слезы.

— Как же хорошо, что я тебя встретила, девочка моя, — прошептала она.

— Да… — Трейси наклонилась к ней и поцеловала в щеку. — Обещай мне, что обязательно поправишься. Я приеду к тебе, как только смогу.

Стефани слабо улыбнулась.

— Как жаль, что я сейчас прикована к кровати.

— Не думай о плохом! — Трейси ободряюще посмотрела на нее. — Ты обязательно выздоровеешь, я знаю. И все будет хорошо.

Стефани усмехнулась.

— Мне все равно ничего не остается, как верить в это.

Трейси заметила, как у Стефани заблестели глаза. И сердце ее будто сдавило тисками.

— Я постараюсь приехать как можно быстрее, — пообещала она.

Выпрямившись, Трейси смахнула блестевшие в глазах слезы и вышла. Стефани долго смотрела на закрытую дверь. Вздохнув, она вытерла выступившие на глазах слезы. В этот момент кто-то деликатно постучал. Во взгляде Стефани затеплилась надежда.

— Да! — разрешила она.

В палату заглянул Феликс.

— Ну как ты, мам? — заботливо поинтересовался он, подходя к ее кровати.

Руки он держал за спиной, и она увидела торчащие макушки цветов.

— Я нормально, дорогой, — растроганно ответила Стефани, с умилением глядя на своего младшего сына.

Да, она не была его кровной матерью. Но она вырастила его. И с того самого момента, когда она отвезла его в больницу с приступом аппендицита, он признал ее.

Феликс не был таким напористым в бизнесе, как старший брат. Порой он упускал немаловажные детали в контрактах, и приходилось перепроверять за ним. Но он был ее сын. Он всегда старался. И Стефани, видя его преданность семье, общему делу, всегда была на его стороне, какие бы ошибки он ни совершал.

— Что это у тебя за спиной? — лукаво поинтересовалась она, с трудом поворачивая голову и делая вид, что сама хочет разглядеть сюрприз.

Феликс рассмеялся.

— От тебя ничего не скроешь, — заметил он, ставя перед ней огромную корзину с цветами. — Я не знал, что тебе можно принести, и подумал…