Книга Обитель Теней - Питер Страуб

Мистер Торп принялся орать практически с первой же секунды. Из всей его тирады мне запомнилось одно лишь выражение, разумеется, на латыни: "Mala causa est quae requirit misericordiam", то есть "Лишь плохой поступок нуждается в милосердии". Говорил он якобы о предстоящих экзаменах, однако мы прекрасно понимали, что настоящим поводом являются не они. Несколько раз он употребил словечко "vermin"[4]– в общем, это был кошмарный урок. Настроение у нас стало еще более гнусным.

Звонок мы встретили с облегчением. Проходя по застекленной галерее, я заметил, как Скелет выскользнул из здания через запасной выход. "Ну и черт с тобой, – подумал я, – сделай одолжение: уматывай".

Глава 2

В тот же понедельник на стене у библиотеки были вывешены результаты зачетов. Протолкнувшись к листку нашего класса, я пробежал глазами список, нашел себя и выяснил, что оценки у меня были примерно такими же, как у моих основных "конкурентов". Старшеклассники, сгрудившиеся у своего списка, издавали то горестные вздохи, то победные выкрики.

Миссис Тьют, библиотекарша, с громадным трудом пробилась сквозь толпу к своим владениям, при этом прическа ее растрепалась, а лицо побагровело. Впрочем, такие лица были у большинства учителей с того момента, как директор объявил о краже в Вентноре.

После обеда я обнаружил, что у списка старшеклассников торчит один лишь Холлис Уэкс. Я подошел к списку.

– Там, на балу, ты так и не принес мне джина с тоником, – насмешливо, но беззлобно сказал Уэкс. – Ну и новички в этом году – ничего нельзя доверить.

– Прошу прощения, сэр, – ответил я ему в тон, разыскивая фамилию Скелета и ожидая увидеть одни единицы.

Каково же было мое удивление, когда напротив строчки "Ридпэт С." я обнаружил три пятерки и две четверки. У Холлиса Уэкса не было ни одной оценки выше тройки.

– Все-таки ты засранец, – заявил он и "уронил" на пол свои учебники.

Мне, разумеется, пришлось поднять их, затем десять раз отжаться от пола, а также завязать ему шнурки.

Глава 3

Лейкер Брум вызвал Дейва Брика в свой кабинет. Произошло это во время урока мистера Торпа, а соответствующего содержания записка была доставлена миссис Олинджер. Лицо ее было непроницаемо-холодным, словно айсберг, так что даже Торп не посмел выразить неудовольствие вторжением секретарши, а молча пробежал глазами записку, после чего бросил:

– Брик, к директору.

Бедняге Брику-педрику ничего не оставалось, как сунуть книги и тетради в портфель и на негнущихся ногах поплестись к двери.

Перед зачетами он таки посетил парикмахерскую, и голова его теперь напоминала ярко-розовый баскетбольный мяч. Отсутствовал он на обоих оставшихся до обеда уроках, и мы лишь терялись в догадках и предположениях.

– Да ничего ему не грозит, – успокаивал всех Шерман. – Просто Змеюка хочет показать, что он пока еще капитан потерявшего было управление корабля. Вот увидите, за Бриком последуют другие.

За обедом место Дейва тоже пустовало. Тревога наша все росла, а учителя, напротив, явно расслабились. И тут до нас стало доходить, что, по-видимому, учителя вздохнули с облегчением, полагая, что вор обнаружен, что это именно Брик и что его из школы уже выперли. Я для себя решил, что, если худшие опасения подтвердятся, поговорю с глазу на глаз с мистером Фитцхалленом и расскажу ему все как было.

Брик отыскался возле запасного выхода: он сидел на бетонных ступеньках, постукивая по ним своей логарифмической линейкой. Мы – не помню уже, пятеро или шестеро – как раз возвращались с обеда коротким путем и, увидев его там, застыли как вкопанные, не зная, как себя вести.

Однако тут же поняли, что он бы тут не торчал, если б директор вышвырнул его из школы. Конечно, сразу посыпались вопросы.

Отвечать у него определенно не было ни малейшего желания.

– Да бросьте вы, – отпирался он, – мы очень мило побеседовали, только и всего. Ну вот ей-богу, правда!

До нашего появления он плакал – это было ясно по его виду, но о причине говорить он ничего не стал, а расспрашивать мы постеснялись. Бобби Холлингсуорс уже было собирался что-то брякнуть по этому поводу, однако вовремя прикусил язык. Несомненно, Дейв Брик получил от Змеюки Лейкера по полной программе, причем абсолютно незаслуженно, и с честью выдержал это поистине тяжелейшее испытание. Никогда – ни до того, ни после – Дейв Брик не вызывал со стороны одноклассников такого понимания и сочувствия, как в тот момент.

Глава 4

После следующего урока у нас было свободное время, и Брик подсел ко мне в библиотеке, шепнув на ухо:

– Нам нужно поговорить. Пойдем куда-нибудь.

Спросив у миссис Тьют разрешения выйти, мы собрали учебники, спустились в аудиторию, где проходил школьный бал, и поднялись на сцену. Моррис Филдинг что-то наигрывал на фортепиано, однако он настолько был сконцентрирован на музыке, что лишь кивнул нам, пока мы пробирались в самый темный уголок за сценой.

Сюда не проникали даже звуки фортепиано, лишь логарифмическая линейка Брика позвякивала о металлическое кольцо, которым крепилась к поясу.

– Я ничего ему не сказал. Честное слово, ничего. Он впился в меня, как клещ, ну ты знаешь, как он это умеет…

Дейв всхлипнул, но сумел сдержаться, боясь, очевидно, что услышит Моррис. Коротенький и толстый, стриженный почти наголо, он выглядел как гигантский младенец-грудничок, однако, подумалось мне, каким же мужеством нужно обладать, чтобы в его ситуации не рассказать обо всем Бруму!

– Я упрямо повторял, что ни в чем не виноват, и все…

Не мог же я заложить ему Скелета, а? Как ты считаешь?

– И что же, он отпустил тебя? – уклонился я от ответа.

– Отпустил в конце концов. Заявил, что верит мне и при этом надеется, что я осознаю, насколько необходимо отыскать виновного. Потом он попросил меня передать миссис Олинджер и мистеру Уэзерби вот это. – Он вытащил из кармана пиджака две одинаковые бумажки, запятнав их потными пальцами. – Какое-то объявление…

Он и сам еще не знал, о чем оно. Оказалось, о том, что учащимся со второго полугодия разрешается создавать клубы по интересам.

– Только и всего-то? – удивился Брик.

Не в силах стоять дольше на подгибающихся ногах, он тяжело опустился на свернутый в рулон занавес. Лицо его выражало одновременно чувства облегчения и разочарования. Еще бы: после всего, что он так мужественно вытерпел в директорском кабинете, каково было узнать, что Брум просто-напросто использовал его как мальчика на побегушках!

– Ну и что? – попытался успокоить я его. – Главное, он понял, что ты ни в чем не виноват.