Книга Черный список - Александра Маринина

Я кивнул. Конечно, надо искать эту чертову сумку во что быто ни стало, чтобы более или менее определиться с версиями.

– Папа, а кто такой Олег Юшкевич? – спросила Лиля,которая, воспользовавшись тем, что я увлекся беседой с Таней и оставил ее безнадзора, снова раскрыла «Вестник» и стала читать за обедом.

– Это артист, котенок. Не читай за едой, сколько раз тебеговорил.

Она вздохнула и покорно отложила журнал. Некоторые людирождаются художниками, музыкантами, вундеркиндами. Моя дочь родилась читателем.Для нее складывать буквы в слова и фразы было так же естественно и необходимо,как дышать.

– Девочки, а где наши хозяева? – спросил я, сообразив,что, вернувшись домой, не видел ни Веру Ильиничну, ни Григория Филипповича. Мненужно было позвонить, а телефон стоял в их комнате на первом этаже.

– Вера пошла к сестре, а Григорий Филиппович напартсобрании, – ответила Ирочка, отвлекаясь от седобородого очкарика.Вообще-то, она представила его нам, но я даже не услышал, как его зовут,настолько был занят своими мыслями.

– На чем?!

– На партсобрании. Вы что, Владик, не знаете, что такоепартсобрание?

Что такое партсобрание, я знал очень хорошо, с памятью уменя пока еще проблем нет. Но ведь… Впрочем, ладно, у каждого свои тараканы вголове.

Татьяна заметила мое неподдельное изумление.

– Простите, Дима, ваши родители живы?

– Только мама, отец давно умер. А что?

– А мама чем занимается? Сколько ей лет?

– О, моя мама – редкостное чудо. Ей шестьдесят один, онапохожа на Майю Плисецкую в роли княгини Бетси Тверской, такая же высокая,худая, с гладкой прической. Она – главный редактор одного издательства и ведетвесьма светский образ жизни.

– А у меня, наоборот, мама умерла несколько лет назад, аотец жив. Всю жизнь проработал на одном и том же заводе, дослужился дозаместителя директора. Сейчас ему семьдесят один, и он тоже ходит напартсобрания. Представьте себе. Я сама только недавно узнала об этом. Как-топозвонила ему, а он мне говорит: «Извини, ягодка, я перезвоню тебе попозже, ясейчас занят, пишу доклад для партсобрания». Я чуть не умерла от ужаса.Оказывается, у них при домкоме, или как это теперь называется, я уж не знаю,сохранилась партячейка, пенсионеры стоят там на учете и регулярно собираются,обсуждают решения Президента и правительства, политическую обстановку, вопросыохраны дома, озеленения микрорайона и все в таком духе. Раньше, если выпомните, пенсионеры всегда стояли на партучете по месту жительства. И когдаКПСС официально умерла, некоторые забрали из домкомов свои партбилеты и всецелоотдались домашнему и дачному хозяйству, а очень многие так и продолжаютсобираться. На старости лет трудно менять и убеждения, и привычки. Это нам свами кажется смешным и нелепым, а они этим живут.

– Выходит, наш здешний хозяин – такой же? Но ведь он ещеотносительно молод. Сколько ему? Чуть за шестьдесят?

– Ну и что? Это зависит не столько от возраста, сколько отвоспитания и от того, какую жизнь человек прожил, на какие ценности привыкориентироваться.

– Да, все это прекрасно, но мне нужен телефон, а первый этажзаперт. Вы не знаете, откуда здесь поблизости можно позвонить?

– Можно позвонить от нас, – внезапно откликнулсяИрочкин ухажер. – Телефон стоит как раз в той комнате, которую я снимаю.

Ну надо же! А я-то был убежден, что, кроме Ирочкиныхпрекрасных глаз и черных кудрей, он ничего не замечает. Или это я стал говоритьслишком громко?

Мы встали из-за стола и пошли в соседний двор. Я испытывалнекоторую неловкость оттого, что не знал, как обратиться к этому типу. Однакокак только мы переступили порог его комнаты, его будто подменили. Смущеннаяулыбка исчезла, движения стали уверенными. Видно, он относился к той категориилюдей, которых я условно называю «котами». Говорят, что собаки привыкают кчеловеку, а кошки – к месту. Так и люди: одним для поддержания психологическогокомфорта важно находиться «на своей территории», а другим – в обществе хорошознакомых, близких людей. Я, например, являю собой типичный пример «собаки» иочень не люблю заводить новые знакомства, вообще не люблю чужих.

Седобородый, оказывается, усек, что я не расслышал его имя,поэтому первым делом протянул мне руку.

– Давайте познакомимся еще раз. Мазаев Юрий Сергеевич,социолог. Можно просто Юра.

– Владислав. Любое уменьшительное, на ваш выбор. Ирочказовет меня Владиком, а Таня – Димой.

– Я подумаю, – засмеялся Мазаев. – Вот телефон,звоните, не стесняйтесь.

Он деликатно вышел, а я набрал номер служебного телефонаСережи Лисицына. В кабинете никто трубку не брал. Тогда я перезвонил вгостиницу, и через некоторое время портье разыскал Сергея. Я в двух словахрассказал ему о визите в дом Вернигоры и договорился, что часа через два онпостарается убрать из гостиницы всех лишних людей и найдет оргкомитетчика Гену,который встречал Ольгу Доренко, опаздывавшую на пресс-конференцию. Заодно япопросил его найти Риту и сказать ей, что сегодня нас с Лилей на пляже небудет, чтобы она не беспокоилась.

Мазаев вернулся в комнату, неся в руках два рюмки.

– Давайте за знакомство, Слава, по пять капель. У меня естьхороший коньяк.

Так. Стало быть, имя мне он выбрал. Ну что ж, за знакомствотак за знакомство.

Коньяк был действительно хорошим, и выпил я его судовольствием. А он ничего мужик, этот социолог. На нашей территории онменжуется и робеет, но здесь, в этой комнате, он становится совсем другим.Уверен, что Ирочка останется им довольна. Или уже осталась?

* * *

Через два часа в холле гостиницы меня ждали Сергей Лисицын ималенький чернявый человечек с большой плешью на темени и нервно подергивающимисяруками. Это и был сотрудник оргкомитета фестиваля «Золотой орел» ГеннадийГольдман.

Я попросил Геннадия как можно точнее вспомнить всеобстоятельства, связанные с возвращением в гостиницу Ольги Доренко.

– Покажите мне, где вы стояли, когда Ольга вошла в холл.

Он неуверенно покрутил головой, потом встал рядом со стойкойпортье.

– Вот здесь я стоял, когда ждал Ольгу. Все уже были в зале,только ее одной не было. Рудин, президент фестиваля, рвал и метал.

– Вы посмотрели на часы, когда Доренко появилась?

– А как же. Я на них каждую минуту смотрел. Когда она вошлав гостиницу, было 21.14. Я сразу закричал: «Где тебя носит?! Ты опаздываешь напятнадцать минут. Давай быстро в зал».

– А она что ответила?

– «Две минуты, Геночка, только сумку брошу». И показываетмне эту сумку.

– Поподробнее, пожалуйста, опишите ее. Цвет, размер, что вней лежало.