Книга Зеленый ужас - Эдгар Уоллес

И Мак‑Нортон удалился, предоставив Белла его заботам.

— Теперь, дорогой Манн, все зависит от нас самих, — сказал Белл пастору. — До завтрашнего дня вы находитесь безвыходно в моей квартире. Располагайтесь поудобнее.

И Белл вышел. На лестнице ему повстречался какой‑то незнакомец, внимательно разглядывавший перечень обитателей этого дома. Что‑то в его облике привлекло внимание Белла.

— Вы кого‑нибудь ищете? — осведомился у него Белл. — Быть может, я могу вам быть чем‑нибудь полезен?

Незнакомец повернулся к нему. Лицо его было красным и обветренным.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал он. — Я полагал, что в этом доме живет некий доктор Гардинг.

— Да, он живет здесь, но его сейчас нет дома.

На мгновение Белл предположил, что это пациент.

— Нет дома? — в голосе человека зазвучало искреннее разочарование. — Вот незадача! Быть может, вы подскажите, где его найти? У меня спешное дело к нему, я приехал издалека.

— Я друг доктора Гардинга. Если ваше дело неотложно, то можете доверить его мне. Скажите, оно… — он на мгновение заколебался, — касается «зелёной пыли»?

Незнакомец вздрогнул и подозрительно поглядел на Белла.

— Это дело огромной важности, — повторил он.

— И оно касается «зелёной пыли»? — вторично не то спросил, не то утвердительно заявил Белл.

— Я ничего не знаю о «зелёной пыли», — сказал незнакомец. — Я приехал с очень важным сообщением.

— Если это сообщение изложено письменно, то вы можете мне его передать. — И он протянул за ним руку, словно ему вот уже многие годы приходилось хранить тайны доктора.

Незнакомец полез в боковой карман, но передумал.

— Нет, мне придется передать его лично доктору. Он знает, что я приеду, и должен ожидать меня.

Белл взвесил все обстоятельства.

— Быть может, вы пройдете ко мне в квартиру? — приветливо. предложил он пришельцу и отвел его к себе.

Присутствие пастора Манна и его внешность успокаивающе подействовали на гостя.

— Может быть, вам угодно чаю?

— Нет, мне не угодно чаю.

— Быть может, кофе?

— Нет.

— В таком случае вина?

— Нет.

«Придется мне тебя или хлороформировать, — подумал Белл, — или оглушить ударом по голове. Но так или иначе я должен добыть письмо».

Незнакомец, казалось, угадал мысли Белла.

— Я бы охотно отдал вам письмо к доктору, но это было бы бесполезно. Письмо — всего лишь сопроводительная рекомендация.

— И только, — проговорил разочарованный Белл. Он почувствовал, что пришелец не лгал.

— Сообщение я должен передать устно, — пояснил тот. — Оно предназначается только для доктора и вряд ли будет кому‑нибудь понятно, потому что оно состоит из одного слова, да и то зашифрованного.

— Черт бы побрал эти шифры, — прошептал Белл.

15

Олива очнулась у себя в комнате. Снова в заключении! Она прошла в ванную, умылась холодной водой и почувствовала некоторое облегчение..

Несомненно, в поступках Гардинга таился какой‑то глубокий смысл, но что именно вынуждало его действовать по отношению к ней подобным образом, оставалось для нее неясным. Она вспомнила о Белле, и это немного успокоило её. В поисках какого‑нибудь занятия девушка подошла к комоду и занялась исследованием его ящиков. Ящики были пусты, за исключением одного, запертого на ключ. Она вспомнила, что у нее в сумочке лежит связка ключей.

— Теперь я становлюсь дерзкой, — подумала она и, вытащив ключи, попыталась отпереть ящик. Попытка её увенчалась успехом. В ящике оказалось несколько предметов женского туалета и потрепанный толстый портфель, набитый листами бумаги, исписанными мелким женским почерком.

Почерк показался ей до странности знакомым. Несомненно, это был почерк женщины. «Где мне приходилось видеть этот почерк?» — размышляла девушка.

На первом листе было написано: «Аргентина. "Альзигар Отель", Фурнос, владелец Мигуель Порконенне, Индекс 2».

Олива онемела от изумления и, придя в себя, стала знакомиться с дальнейшими фамилиями на листе. Через несколько страниц красовался заголовок «Канада». Теперь ей стало ясно, что именно представляли собой эти листы. Эти листы были результатом работы, порученной ей Беллом, — это были списки путей сообщения, отелей и их владельцев. Недоставало лишь указаний и ссылок на инспекторов полиции и судей. Наконец ей удалось узнать и почерк.

— Почерк Гильды Гордон! — воскликнула она. — Но что все это означает?

Она еще раз осмотрела комод и вынула из него все бумаги, также мелочи, свидетельствовавшие о том, что Гильда Гордон бывала частой гостьей в этом доме. Олива обнаружила в комоде небольшую шкатулку. Шкатулка была окована металлом и служила как бы маленьким несгораемым сейфом. Нажав на пружинку замка, Олива без труда открыла её. Шкатулка была заполнена плотным картоном, при ближайшем рассмотрении оказавшимся асбестом. Очевидно, он служил для того, чтобы уберечь что‑то ценное от возможного пожара. Сняв предохранительный слой асбеста, Олива обнаружила всего один незапечатанный конверт. Она вынула из него содержимое и почувствовала непреодолимое желание расхохотаться.

В конверте лежала всего‑навсего одна квитанция. Квитанция эта была выдана частной закладной конторой братьев Розенбаум в Лондоне и удостоверяла, что означенные братья приняли в заклад простые никелевые часы, под которые были выданы десять шиллингов. Квитанция была выписана на имя Гардинга. Что означала эта квитанция, Олива не могла понять.

Несомненно, Гардинг не был из породы тех людей, что вынуждены, нуждаясь в десяти шиллингах, закладывать часы. Чего ради отнес он эти часы в заклад и чего ради хранил так тщательно квитанцию? После недолгого колебания Олива положила конверт в шкатулку и заперла её, а квитанцию спрятала в укромном уголке ящика комода. Услышав стук в дверь, она захлопнула ящик и воскликнула:

— Войдите!

Дверь отворилась, и на пороге показался тот самый человек, который настиг её в саду и отнес в комнату. Что‑то страшное было в его облике. Казалось, что он нетрезв.

— Не шумите, — сказал он, — не то услышит Грегори и мне несдобровать.

Она заметила, что ключ остался с наружной стороны двери, а человек даже не попытался извлечь его из замочной скважины. Затем он захлопнул за собой дверь.

— Меня зовут Бриджерс, — сказал он. — Гардинг, должно быть, говорил вам обо мне. Я Гораций Бриджерс… — и он достал из кармана небольшую черепаховую табакерку. Постучав по крышке указательным пальцем, он открыл её и протянул Оливе. Табакерка наполовину была заполнена блестящим белым порошком.