Книга Гордость и страсть - Ферн Майклз

– Они говорят, что слишком заняты, чтобы играть, Елена, – жаловался он. – Отец и Карл тоже заняты, и у тебя нет времени. Мэрилин сердится из-за болезни индейцев и не хочет со мной разговаривать, а все девочки говорят, что у них много дел. Мне скучно, Елена.

– Джемми, – нежно сказала Елена, – почему бы тебе не взять солдатиков и не расставить их на веранде? Скоро станет прохладнее, и я принесу тебе освежающее.

– Не хочу расставлять солдатиков и не хочу освежающего. Хочу, чтобы кто-нибудь поиграл со мной.

– Слуги заняты, Джемми. Ты должен понимать, что на плантации много дел и каждый обязан выполнить свою часть работы. Кроме того, мальчикам положено играть с мальчиками, а не с прислугой.

– Здесь нет мальчиков, с которыми я мог бы играть, – вполне резонно заметил Джемми. – Мне нравится Мория. Она такая хорошенькая, и у нее гладкая кожа.

Холодная дрожь пробежала по спине Елены.

– Ты трогал ее? Джемми, отвечай. Ты трогал Морию?

– Я только ущипнул за руку, – надулся Джемми.

– Джемми, сколько раз тебе говорить, что индейцы сердятся, когда ты хочешь «поиграть» с их девочками.

– Глупые старые индейцы. Никому нет до этого дела и никто не видит, как я играю. – Вслед за гневным выкриком последовал громкий стук двери.

Мэрилин сидела не шевелясь и лихорадочно размышляла над этой странной беседой Джемми и Елены. Похоже, Джемми слабоумный. Сердце девушки сжалось при этой мысли. Не может быть! Только не Джемми! И в то же время она понимала, что это именно так. На ум пришли все те случаи, когда Мэрилин видела, как Джемми дергал Морию за косички или дотрагивался до волос других девочек. Вспомнилось и выражение страха на лицах девочек. Тогда Мэрилин подумала, что малышки боятся обидеть сына хозяина. Но теперь – девушка вздрогнула – она знала истинную причину их испуга.

Послышался топот бегущих ног. Джемми умчался, перепрыгивая через две ступеньки, не обращая внимания на душераздирающий крик Елены: «Джемми, вернись!». Мэрилин сидела, не решаясь вмешиваться в семейные дела. Многое стало понятным, пока она прислушивалась к рыданиям Елены, доносившимся из дома.

* * *

Елена рыдала так, как не рыдала уже много лет. Бедный Джемми! Не слишком ли она строга с мальчиком? Нет, он должен знать, что можно и чего нельзя, иначе его ждут большие неприятности. Его даже могут увезти отсюда! Женщина снова всхлипнула при мысли о том, какой станет ее жизнь без Джемми. Она жила только для него, и разлука с ним была бы невыносимой.

«Как странно, – подумала Елена, – теперь я люблю Джемми, будто он мой собственный ребенок, а ведь когда-то я ненавидела этого пухленького розового малыша».

Мысли ее вернулись на много лет назад, когда Елена была любовницей барона. Он лгал ей, утверждая, что больше не спит со своей женой-англичанкой. Но вскоре леди Ньюсом забеременела, и Елену приставили к ней в качестве горничной. Елена помнила, как родился Джемми, и особенно хорошо помнила тот день, когда барон с женой уехали на соседнюю плантацию, а Джемми был оставлен на ее попечение. Затаив в душе злобу на хозяев за то, что она оказалась в столь унизительном положении, Елена бросила ребенка без присмотра, а когда вернулась, оказалось, что он упал и лежал без сознания. Четыре дня младенец не приходил в себя.

Помнила Елена и тот день, когда барон велел ей избавиться от ребенка, которого она носила под сердцем. Он не желал незаконнорожденных ублюдков в своем доме. Елена лишилась своего ребенка, а теперь от нее требовали, чтобы она заботилась об этом белокожем отродье.

Скоро даже самому несведущему наблюдателю стало ясно, что Джемми отстает в развитии по сравнению с тем, каким был Карл в таком же возрасте. В то время как тело его мужало, разум оставался на уровне ребенка. Когда леди Ньюсом смирилась наконец с тем фактом, что Джемми слабоумен, то слегла и буквально зачахла, страдая из-за сына. Через год она умерла, а ненависть Елены к барону росла день ото дня. Сознание своей вины за недосмотр заставило ее преданно заботиться о Джемми. Она полюбила этого малыша так же сильно, как любила бы того ребенка, которого когда-то носила.

Елена вспомнила, как она была влюблена, как гордилась вниманием надменного Картайла Ньюсома, и съежилась при воспоминании о лживых словах любви, которые он говорил ей.

А теперь это увлечение Джемми индейскими девочками. Хорошо бы мисс Бэннон удалось добиться своего и отослать детей к родителям на «Регало Вердад». Так было бы лучше для всех. Особенно для Джемми.

Когда-то Елена рассказала барону о нездоровом интересе Джемми к малышкам, а в ответ услышала грубый смех.

– Елена, ты удивляешь меня. Что за деликатный выбор слов? И скажи-ка, – прошептал тогда барон, хватая ее за локоть, – почему тебе кажется, что со мной нужно так осторожничать? Разве нам не известны моменты, когда осторожность отбрасывалась ради кое-чего более важного и значительно более приятного? – Его серые глаза пристально разглядывали женщину, и Елена почувствовала, как румянец залил ее лицо. – А что касается Джемми, – продолжил барон, явно наслаждаясь замешательством экономки, – то зачем сколачивать состояние, если не можешь дать своему сыну того, что он хочет?

Глава 9

Себастьян перепрыгивал через две ступеньки, поднимаясь на крыльцо своего городского дома. Ему не терпелось увидеть Алони после нескольких недель разлуки. Посещение доков не улучшило его настроение, а красавица Алони сможет успокоить его взбудораженные нервы.

Едва он распахнул дверь, как девушка уже бежала ему навстречу. Миниатюрная гибкая фигурка оказалась в объятиях Себастьяна. Алони нежно целовала его, нашептывая слова любви.

– Пошли, – позвала он, высвобождаясь из его крепких рук, – я приготовлю освежающий напиток.

– Мне нужен не освежающий напиток, Алони, – хрипло прошептал Себастьян, вновь привлекая ее к себе.

Алони обворожительно засмеялась.

– О, мой сильный и красивый господин, скажи Алони, чего ты хочешь. Скажи мне, Себастьян, – возбуждающе ворковала она.

– Ах ты, насмешница, – улыбнулся Себастьян, чувствуя, как огонь охватывает все его тело.

Молодая индианка игриво выскользнула из его объятий и одним прыжком перескочила несколько первых ступенек лестницы, ведущей в спальню. Себастьян пустился вслед за ней, радуясь этой маленькой игре. Уловки Алони не переставали забавлять его.

Себастьян последовал за ней до верхней площадки лестницы и теперь наблюдал, как в открытую дверь спальни летит один предмет одежды девушки за другим. Крохотные туфельки, чулки, платье взлетали в воздухе и ложились на пол. Себастьян подхватил шелковую сорочку, не переставая изумляться способностям Алони раздеваться с удивительной быстротой.

Когда вся одежда оказалась на полу, Себастьян вошел в спальню, затененную ставнями от послеполуденного солнца. Глаза привыкли к полумраку, и Себастьян обнаружил Алони на постели в нетерпеливом ожидании. Он окинул индианку оценивающим взглядом, расстегивая рубашку. Их глаза встретились, и руки Себастьяна вдруг стали непослушными. Девушка медленно облизала губы кончиком розового языка. Как всегда, она поражала своей красотой. Стройное гибкое тело никогда не переставало возбуждать Себастьяна, полный чувственный рот обещал блаженство, а раскосые глаза бесстыдно окидывали молодого человека оценивающим взглядом. Алони сознавала, какое впечатление производит на него ее красота, и пользовалась этим.