Книга Золотые века - Альберт Санчес Пиньоль

На следующий день парень даже не заикнулся об облаке. Все солдаты были относительно удовлетворены своим отпуском. Правда, они не получили женского общества, которое было им обещано, но, по крайней мере, на головы им не сыпались бомбы, а столяр доставлял все предметы первой необходимости (и для Адорасьо Серра заодно). Иногда высоко в небе на фоне облаков показывались боевые самолеты, только это и напоминало о войне. Парень, угощавший в тот день осла сахаром, курил, но держал сигарету не так, как Пере. Тот сдавливал сигарету двумя пальцами, словно хотел перерезать пополам, а этот иностранец держал ее, как карандаш, зажимая между четырьмя пальцами. Парень покуривал и поглядывал в сторону Адорасьо, и в его взгляде смешивались подозрение и дружеское участие. После ужина женщина пошла снять с веревок высохшее белье, и он пошел за ней.

Парень заговорил с ней на ломаном кастильском наречии, и она его не поняла, возможно, потому, что понимать не хотела. Адорасьо подняла корзину и пошла в дом, он последовал за ней. Уже на пороге дома парень взял ее за локоть. У него были маленькие глаза и круглое, как тарелка, лицо. Некоторое время он работал на парижской фабрике „Рено“, где его и застала Гражданская война в Испании.

— Je connais, je connais, — проговорил он, показывая в сторону леса, — pas parler, pas entrer. Jamais[25].

Парень попытался успокоить ее, сделав жест двумя пальцами, словно застегивал свои губы на молнию. Адорасьо понимала его намерения, но не до конца.

— Madame, pas parler, pas entrer, oui. Mais qu'est-ce qu'il y a? Qu'est-ce qu'il y a dedant? Vouz saver?[26]— повторял парень, указывая рукой в сторону леса.

Адорасьо легким жестом распустила волосы, до этого убранные в пучок, по плечам. На протяжении всей своей долгой жизни ей нравилось утешать себя мыслью о том, что она изменила мужу с благородной целью спасти его от преследований. На следующий день солдаты возвращались на фронт продолжать проигрывать свои романтические войны или — если угодно — придавать романтический ореол проигрываемым войнам. Они прошли под ее окнами строем, хотя в этом не было никакого смысла, и белобрысый парень обернулся и приложил два пальца к губам.

■

По заявлениям республиканцев, фашисты подвергли Торре-Льюре бомбардировке с воздуха, а фашисты утверждали, что использовали только артиллерию. Как бы то ни было, спустя два дня власть в городке переменилась. Следуя традициям, победители расстреляли всех лишних — с их точки зрения — мужчин, но на этом не остановились: на этот раз заодно были расстреляны и те, которые ни на что не годились, как столяр.

На хуторе все припасы почти кончились. Хорошо еще, что Пере приходил во время каждого полнолуния и приносил с собой тот самый мешок, с которым ушел когда-то в лес, полный диковинных овощей или фруктов. Он высыпал содержимое мешка на стол и объяснял жене, как их готовить. Одни странные овощи по форме напоминали перцы, но сверкали белизной; другие, похожие на сладкие помидоры, были размером с дыню. Попадался и виноград — ярко-желтый и без косточек. Его можно было варить и жарить. Морковины, росшие над землей, по вкусу напоминали кабачок.

Адорасьо было подумала, что теперь ее муж останется с ней навсегда, но тут войска перешли реку Эбро. На городок опять посыпались бомбы. Фашисты заявили, что это красные подвергли Торре-дель-Компте бомбардировке, а те утверждали, будто удар нанесла фашистская авиация. Как бы то ни было, хутор опять оказался на передней линии фронта. По ночам со стороны Моры[27]слышались пушечные залпы.

— Ах ты черт, а ведь мы их уже было прижали к ногтю, — воскликнул Пере Пике, — но меня эти красные не проведут. Они что твои сорняки, не успеешь оглянуться, а уж выросли снова.

И он отправился обратно в лес.

На протяжении нескольких недель на хуторе опять разместились военные — на этот раз механики немецкой авиации. Этим даже не пришло в голову исследовать лес, они проводили все дни напролет за разговорами о прекрасном аэродроме, который будет построен неподалеку от хутора. (Аэродром так никогда и не построили.) Эти люди не отличались приятностью, но и неприятными назвать их тоже было нельзя. Несмотря на свою воспитанность, они умом не блистали, в первую очередь потому, что считали себя исключительными умниками.

— Usted comprrometió veinticuatrro perras parra postrre ona parra hombrre. Solo veintitrrés perras parra postrre[28]— жаловался сержант, указывая на зеленые грибы, с которых надо было счищать кожицу. Их любезно предоставил господин лягушан.

Однако с войнами дело обстоит так же, как с традициями: кажется, что и через тысячу лет им не будет конца, как вдруг звучит заключительный аккорд, и никто не понимает, с чего все это началось и почему теперь все хотят как можно быстрее забыть прошлое. Муж Адорасьо вернулся навсегда и за восемь лет сделал ей трех детей, как это и было задумано с самого начала. Церковь и бар снова стали наполняться клиентами в строгой последовательности. Некоторые города поменяли свои названия, теперь уже навсегда. Валь-де-Роурес стал называться Вальдерробрес, а Калоли — Каласейт, но по поводу Торре было столько споров, что в результате остановились на Компте, и победу кому-либо было трудно приписать. Пере никогда больше не говорил ни об облаке, ни о доме в форме артишока, ни о господах лягушанах, а Адорасьо ни о чем его не спрашивала. Лес по-прежнему стоял на своем месте, но занимал ничтожную часть их владений.

Когда младшему сыну супругов исполнилось шесть дней, Адорасьо Серра разбудила мужа в полночь. Все собаки хутора брехали разом, и никогда раньше она не слышала такого отчаянного лая. Пере вставать не спешил и сначала прислушивался к шуму, не поднимаясь с постели. Потом раздалось: бум, бум, БУ-УМ! В этот миг женщина поняла, почему все эти годы ее муж привязывал собак, прежде чем отправиться спать.

Пере поспешно натянул штаны, а она накинула на плечи шаль. Когда оба уже спустились было вниз по лестнице, на последней ступеньке муж вдруг остановился:

— Я пообещал господину лягушану, что, коль начнется у них война, я его тоже спрячу.

Она не возразила мужу, но и не поддержала его, и тогда Пере Пике добавил:

— Ты не боись, ежели он станет нам докучать, я его быстро обратно в лес отправлю.

Тут Адорасьо Серра во второй — и последний — в ее жизни раз подняла голос на мужа:

— Ну и дрянной же ты человек! Только попробуй у меня что-нибудь такое учинить. Господин лягушан тебя небось в своем доме терпел и во время войны, и без войны, и еще не дал нам обоим помереть с голоду. А ты теперь готов отправить его на верную смерть? Не смей даже и думать об этом, а не то я с тремя детишками уйду от тебя в лесок!