Книга Чево - Олеся Мовсина

Дрыхлый генерал-адъютант Савва Данилыч Полуфабрикант что-то стыдливо прошептал на ухо своему шефу, и тот кивнул: «Развяжите».

Жучка № 2 пыталась кусаться, брыкаться и всячески иначе сопротивляться, а ослабевший Сумрачный ничем не мог ей помочь. Ее подмяли под себя несколько дюжих генералов и размотали бинт на хвосте.

Даже самые крепкие военные нервы в эту секунду ахнули, а уж что говорить о наивных, романтически настроенных героях!

— Кто же это тебе такое присобачил? — жалостливо воскликнула Кисса.

Да, читатель, Жучка № 2 привязывала к хвосту и прятала под повязкой свою пятую ногу, ногу, непонятно откуда взявшуюся в результате неумелого обращения Яромира Кашицы с законами природы.

— Он ответит за это безобразие, — прогремел Яков Иваныч Бог, красиво выгнув брови, — и ответит по закону!

— Пожалуйста, не надо никого из-за нас наказывать, — заговорила вдруг хриплым голосом пострадавшая.

Удивленные взоры снова обратились к ней и несчастному ротвейлеру Сумрачному, всё еще истекающему кровью после неточного выстрела Инфаркта Миокардовича.

— Мы уже обо всем договорились, — продолжала Жучка № 2, — восемь ног на двоих — нам на первое время хватит. А в случае чего, где-нибудь за границей сделаем операцию, и я охотно поделюсь с ним, — она ласково, не по-клоньи покосилась на своего трехногого спутника.

— Хорошо, — промычал задумчиво генерал-минерал Лука Ильич Супинатор, — но зачем же вам понадобился контрабандист и разбойник Шоколадный Зайка?

…но зачем же вам понадобился контрабандист и разбойник Шоколадный Зайка?

Тут последовала выжимающая слезу история о том, как оживленную, но в подавленном настроении, тащил Кашица Жучку № 2 по коридорам завода. Тащил тайно, в спортивной сумке, с перевязанной пастью. А в это время охранник (фамилии его искусственная дворняга, естественно, не знала) говорил с кем-то по телефону об опасном не то контрабандисте, не то контрабасисте, о некоем Шоколадном Зайке, который, якобы, помогает преступникам и разного прочего рода маргиналам беспрепятственно уходить за границу. И, якобы, так уже много народу за эту границу свалилось, что пора пресечь, приостановить и попросту изловить оного Зайку, — так говорил охранник, пока Яромир крался со своей добычей по коридору. А у озлобленной нашей зверушки тут же родилась идея сбежать от Кашицы, во что бы то ни стало найти этого загадочного героя, предупредить об опасности и уйти вместе с ним.

— Что ж, — единогласно решили генералы.

— Вызовите Ворошиловского, — проскользнуло под этим вздохом.

Тем временем Евовичь — от истощения, Сумрачный — от телесных ран — казалось, вот-вот упадут. Кисса метала голоднющие взоры, да и у самих генералов зачмокало под ложечкой. В углу, напыжившись, сидел Чижик и пересчитывал собачьи ноги. Яков Иваныч понял, что пора зачитывать официальный документ да и отпускать всех с богом. И вот что услышали все:

— Объявить устную благодарность за помощь в проведении операции под кодовым названием «Чего» следующим персоналиям: Сиблингам Адамовичу, Евовичи, Жучке и их бабушке, Кисе Мурысовне Каруселькиной, Ладе, Чижику и Пыжику. А также наградить вышеперечисленных ящиком мятных и ящиком печатных пряников.

Допустить к разделу пряников искусственно созданный в лабораторных условиях дубликат Жучки и бывшего в употреблении у врага, а ныне (твердо (зачеркнуто)) вставшего на путь истины ротвейлера Сумрачного.

Белкова, Жирова и Углеводова — репрессировать с последующей реабилитацией, а также вручить оным по сувениру в виде кнута с золоченой рукояткой для пожизненного воспоминания о генеральском правосудии. Сестру же белковскую, девицу Протеину, выпустить на свободу как безобидную дуру.

Агента Ворошиловского и начсмены Яромира Кашицу за халатное отношение к обязанностям — принудительно облачить в позорные халаты и лишить полномочий на территории Секретного завода.

Бабу Ягу вместе с бассетом и малолетнего Йошку за отсутствием состава преступления — отпустить под негласный надзор.

Инфаркта Миокардовича, Кощея Бессмертного — считать несуществующим в реальности, так как наличие подобного персонажа противоречило бы всякому здравому смыслу.

Кроме того, с Кисы Мурысовны Каруселькиной — удержать денежный штраф за покражу народных сосисок и самовольное удвоение согласной в собственном имени собственном.

— Но у меня совсем нет денег, — шепотом загорячилась Кисса.

— Отдашь барахлом, у тебя оно многого стоит, — скосил губы в ее сторону Адамович.

— А кроме того, — с завершающей интонацией продекламировал Бог, — супруги Сиблинги просили передать для всех официальное приглашение на презентацию раскрытия тайны Секретного завода Футбольных мячей. Презентация состоится в будущую субботу.

Секунду собрание молчало, потом, видно, подхватив всеотпускающий кивок начальника, стало радостно собираться и двигаться к выходу.

— Адамович и Евовичь, а вас я попрошу остаться (естественно!) — еще на пару минут. Ведь вы, кажется, хотели у меня что-то спросить?

Когда суета стихла за дверью, Адамович действительно отважился на вопрос:

— А как же тово-не-знаю-чево? Его так и не отыскали?

Неожиданно и громко господин Бог расхохотался. Близнецам даже показалось, что при этом он как-то успел мгновенно переодеться из роли самого большого начальника в роль эксцентричного и глуповатого учителя литературы.

— Ведь это тебе поручили найти чево, с тебя его и спрашивать будут.

— Кто? — дернул головой Адамович.

— В свое время — мы поговорим и об этом. А пока можешь продолжать поиски, ведь еще не поздно его найти.

Наш герой почувствовал себя едва ли не обманутым. Обида побежала пунктиром по горлу, но, добежав до верха, не превратилась, как можно было ожидать, в слезы, а неожиданно разозлилась:

— Ну и найду! — воскликнул он закусив удила. — Сам найду, без вашей помощи. Спросят, не спросят — меня это не касается, а найду и всё.

Яков Иваныч воздержался от ответа, видно, считая вопрос с Адамовичем решенным и, посмеиваясь, взглянул на Евовичь.

Еще минуту назад она собиралась что-то спросить, если не ошибаюсь, что-то о личности и судьбе своей странной тюремной посетительницы. Теперь же, взглянув изумленно на брата, Евовичь покумекала о чем-то о своем, о женском, и наглухо замолчала.

Яков Иваныч, ласково полуобняв детей и слегка фальшивя в интонациях, напутствовал их до самой двери. Потом заперся на ключ в пустом зале заседаний, задернул на окнах шторы, минуту поборолся с кодовым замком сейфа и тихонько приоткрыл железную дверцу:

— Всё кончено, эй, можешь выходить.

36

(Ну, а это, стало быть, финал).